| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Как это нету? И что вы нам делать прикажете? — крокодил клацнул пастю.
— Не знаю. Наверное, шить, — жаботка совершенно не впечатлилась гневом интеллигента.
— Шшшит? — прошипел режиссёр, то ли по-русски, то ли по-английски. — Факин шит! — уточнил он.
— За три дня управимся, — заявил театральный портной, долгоносик по основе. — При условии оплаты сверхурочных.
— Какие три дня?! — взвился крокодил. — У нас есть три часа!
— За три часа, — обиженно сказал долгоносик, — я могу снять с этого существа мерку. И рассмотреть общую концепцию...
Режиссёр молча и страшно вцепился зубами в занавеску.
Я ВООБЩЕ-ТО КАК БЫ С ТОРА-БОРЫ
Грустная история, которую поведал Тихон, была такова.
Когда-то вуглускры считались преуспевающей основой, высококультурной, не склонной к насилию, зато очень симпатичной. На скептические взгляды гостей Тихон ответствовал, что он уже старик, к тому же страдающий всякими стариковскими хворями. А в молодости он был не серым и волосатым, но белым и пушистым. Самки вуглускров тоже были всеми любимы — гладкобокие, любвеобильные, с врождённым талантом делать минет и выпекать сдобу. Единственным их недостатком — долго принимаемым за достоинство — была чрезмерная доверчивость. Что их и погубило, когда появилась некая пророчица, именем Сулико Добсон. Кто она была по основе, непонятно, откуда взялась — тоже. Зато у неё был дар вызывать к себе доверие. Начинала она как базарная воровка, потом стала фокусницей. Покрутившись там и сям, она нашла себе подходящую жертву — милых и доверчивых вуглускриц. Среди которых начала проповедовать своё учение. Состояло оно в том, что все самцы прокляты Дочкой-Матерью, которая сама самка и любит только самок, а самцов ненавидит за какие-то их преступления. Что это за преступления, Сулико говорила только уверовавшим — и почему-то на английском. Например, молитвенное созерцание икон Дочки-Матери эта самая Лиза называла 'лукизмом'. Ещё был какой-то 'абьюз', 'менсплейнинг' и разные всякие другие слова. Так или иначе, пророчица подучила самок вуглускров ненавидеть самцов, в особенности своей основы, с ними не спариваться, ну и всячески их третировать и презирать. А служить только ей одной, кормить её и за ней ухаживать, ну и вылизывать всякие места. Самки вуглускров в это уверовали, бросили своих мужей и детей и поселились вместе с пророчицей, чтобы её охранять, обслуживать и удовлетворять.
В конце концов Сулико умерла от ожирения, но учение её осталось. Так что у самцов не было другого выхода, кроме как жить с самками другой основы. Как правило, это были мыши: вуглускры им нравились, а учение пророчицы Добсон — нет. Увы, потомство от вуглускров они не могли при всём желании: не позволяли хромосомные наборы. У мышей было по сорок хромосом, а у вуглускров — по сто семьдесят четыре.
— Вот и вымерли, — закончил Тихон свою печальную историю. — А теперь нас же и срамят — дескать, это мы наших самочек бросили ради мышей. Ну неправда это!
— Й-извините, — лиса сделала вежливое лицо, — но всё-таки... Вы-то как на свет появились?
— Случайно, — признал Тихон. — Бабка моя глухая была от рождения. И это... глуповата, чего уж там. Так что учение это проклятое она слушать не могла, а что до неё доходило — того не понимала. Поэтому честно прожила с моим дедом и родила от него. Папу моего и маму. Когда они выросли, остальные вуглускры уже старенькие были. В общем, решили они скреститься и возродить наш род. Мама родами умерла, — грустно закончил он.
— Н-да, — только и сказал Базилио. — Жаль, конечно... — тут Баз вдруг почувствовал, что ему ужасно хочется задать старику один вопрос. На которой тот наверняка обидится. Но задать его всё-таки хотелось.
— Вы меня извините... — начал он, но Тихон его прервал.
— Про мышей, небось? Как у меня с мышами? Да никак! Видеть их не могу! И слышать про них тоже! Я вот из-за этого из сталкеров ушёл. Вроде и нормальные ребята, а как выпьют, так и начинается — эй, вуглускр, а ты до мышей доёбывался... вот это вот всё.
— И вы так и прожили всю жизнь... без любви? — спросила Алиса, исполнившись сострадания.
— Ну не то чтобы прямо совсем, — старик смутился. — Всякое бывало... в молодости я шалопайничал, конечно... В основном с канцелярскими работницами. Они только снаружи серые, зато внутри... Ну да теперь-то уж чего... Я один живу. И, знаете, доволен. Тихо, спокойно. Вот только скучно. Так вы, может, расскажете чего-нибудь? Как вас сюда занесло-то? И что вы на Поле Чудес делали?
Кот и лиса посмотрели друг на друга. Потом Алиса помотала головой — дескать, давай ты.
— Это долгая история, — честно предупредил Базилио. — Но если вы не торопитесь...
— Куда мне торопиться-то? — грустно усмехнулся вуглускр. — А что история долгая, так это хорошо. Будет потом что вспомнить. Вы начинайте. Лучше с самого начала. Вот только я себе чайку налью... — старик набу́хал себе полчашки заварки, положил медку и приготовился слушать.
— Ну, в общем, — начал Базилио, — я вообще-то как бы с Тора-Боры...
КАК ПОЛКОВНИК СТАЛ ГЕНЕРАЛОМ
— Смотри, — прочувствованно сказал крокодил. — От сердца отрываю.
Арлекин повернулся перед зеркалом, потом ещё раз. Мундир сидел на нём как влитой, как на него сшитый. Разве что рукава были чуть коротковаты. Но это была мелочь, незаметная на общем фоне.
— Если ты хоть одно пятнышко на него посадишь, я тебе ноги отъем, — серьёзно пообещал зелёный. — Ты вообще понимаешь, что́ это?
— Да понимаю я, — пидрилка про себя подумал, что надо бы в таком виде покрасоваться перед Эстерхази. Разумеется, без штанов.
— От сердца отрываю, — повторил крокодил, и тут же добавил восхищённо: — Но как сидит!
Да, костюмный вопрос был решён. Дорогой ценой, но решён.
Режиссёр, порвав в ярости три занавески и наволочку, пошёл к себе достал из личного сейфа ключ. Которым он, облившись солёными слезами, открыл запечатанный платяной шкаф с коллекцией из Большого Государственного Архива. Где хранились бесценные сокровища: настоящие дохомокостные человеческие мундиры эстонской и румынской армий.
Формально эта коллекция принадлежала государству. Однако ещё при Гнотрещемыльде театр получил право на её бессрочное хранение и использование в постановках[6]. Разумеется, этим правом не злоупотребляли. Но решить проблему нужно было вотпрямща и любой ценою.
И вот тут, наконец, Арлекину повезло. На него идеально сел эстонский генеральский китель: парадный, белый с синим, изумительного кроя. Когда Арлекин первый раз посмотрелся в зеркало, то сам себя не узнал: в нём появилась какая-то внушительность, даже властность.
Режиссёр был впечатлён ещё более. И после недолгих раздумий повысил 'полковника Аморалеса' до генерала.
В качестве завершающей детали он преподнёс артисту белую резную тросточку, необычайно изящную. Крокодил купил её на какой-то барахолке, прельстившись красотой вещи. Но ему она оказалась неудобна из-за коротких крокодильих лапок.
Зато хомосапому Арле она очень даже подошла.
ВОТ ЭТО ВОТ ВСЁ
... — Вот так вот и погиб крокозитроп, — закончил кот и налил себе черносмородинового чая с земляничным листом.
— И оставил нам вот это, — добавила Алиса, доставая из тайника сперматофор.
Тихон осторожно взял вещицу, повертел в руках, потом положил на стол.
— Ишь ты, — сказал он с каким-то даже уважением. — Сам погибал, а про потомство думал... А мы, вуглускры... эх! — он махнул рукой.
— Но вы же говорите, что ваши самки сами вас бросили? — пришёл на помощь кот.
— Так-то оно так... А всё-таки... Может, мы неправы в чём-то были...
У кота вертелся на языке ответ, но он промолчал. Но не промолчала Алиса.
— Вам надо было убить эту пророчицу Сулико, — сказала она. — Собраться вместе, поймать и убить. Тогда бы вы не вымерли.
Базилио посмотрел на Алису с удивлённым уважением. Таких слов от лисы он не ожидал. Хотя и был с ней полностью согласен.
— Ну как же это, убить? — всплеснул ручками вуглускр. — Мы же культурные существа... Это же не метод... Вот вы могли бы убить самку? Которая ничего лично вам не сделала?
Алиса пожала плечами.
— Я вектор-мастер первой категории. У меня бывали ошибки. Я отправляла их в биореактор. Самок — чаще, чем самцов, от самок было бы плохое потомство. Or else?
Тихон засунул руку в шерстяные заросли на шее и задумчиво почесался.
— Давайте не будем об этом, — попросил он. — Больная тема. Вы лучше дальше расскажите. Вот погиб крокозитроп, и что дальше?
Кот решил, что пререкаться в гостях с хозяином дома — плохая идея.
— Так вот, значит, — продолжил он, — крокозитроп умер, конь свалил, а у нас осталось одно желание. И мы попросили, чтобы нас перенесли на Поле Чудес.
Старичок чуть не подпрыгнул вместе с табуреткой. Было видно, как его распирает от любопытства.
— И что там? — задал он давно мучивший его вопрос.
Кот задумался, как бы передать свои впечатления от Поля Чудес одной фразой, но не преуспел.
— Там как бы — ну, такое, — сказала лиса. — Мне не понравилось.
— Вы поподробнее, пожалуйста, — в голосе вуглускра прозвучала мольба.
— Ну-у, — кот задумался, — сначала там была башня...
— И три луны. А потом началось, — добавила Алиса. — Вот это вот всё. Мы сами не поняли, что это было, — с сожалением добавила она.
— Разберёмся, — нетерпеливо сказал вуглускр. — Вы говорите, говорите.
ОЧЕНЬ ПРОСТАЯ ТЁЛКА УЗНАЁТ ОЧЕНЬ НЕПРИЯТНУЮ НОВОСТЬ
Кривоосиновский переулок состоял из пяти маленьких аккуратненьких домиков — три по левую сторону, два по правую. Их закрывали заборчики, увитые плющом. Вообще-то домиков должно было быть шесть. Но возле пятого лепился небольшой неудобный участочек, огороженный частоколом. За ним виднелась хибарка, крытая дранкой. Рядом с ней росла старая кривая осина. Вероятно, та самая, что дала название переулку.
Молодая коровёнка осторожно посмотрела через плечо. Вроде бы никого не было.
Не то чтобы ей было боязно. Скорее, стыдновато.
Тёлочка увлекалась гаданиями и пророчествами. Над такими увлечениями обычно посмеивались. Хотя непонятно почему. То, что у некоторых существ есть Дар предвидения, было фактом общеизвестным. Правда, все пророки и гадалки, с которыми она до сих пор имела дело, оказывались шарлатанами и мошенницами. Но коровёнке всё казалось, что она вот-вот найдёт настоящего.
Калитка оказалась не заперта. Тёлка прошла по мягкой грунтовой дорожке и остановилась у двери. К ней была прибита лакированная картонка с надписью 'Блаженная матушка Кассандра, потомственная ведунья, ворожея, целитель, экспресс-диагност'. Ниже можно было разобрать — 'работает по благословению Дочки-Матери и Святейшего Ёпрста', так же стояла казённого вида печать.
Собравшись с духом, тёлка вытянула руку-варежку (у неё было копыто с отдельным большим пальцем) и постучала.
Некоторое время ничего не происходило. Потом послышались шаги — неожиданно лёгкие. Наконец, дверь со скрипом отворилась.
Гадалка оказалась низкорослой— где-то с метр, вся закутанная в потрёпанный кожаный плащ. Голова её была как у белки, с торчащими ушками.
— Здравствуйте. Ноги вытирайте, пожалуйста, — сказала она таким голосом, как будто у неё вотпрямща с плиты молоко убежало. Хотя никаким молоком из двери не пахло — только сыростью и неуютом.
Гостья повозила копытами по тряпке у порога и прошла тёмным коридорчиком. Открыла дверь и встала, не понимая, что дальше.
Телченция отлично знала, как выглядит комната профессиональной гадалки. Обычно там темно, везде свисают занавески с бахромой, горят свечи, светятся хрустальные шары. Здесь не было ничего похожего. Комнатка оказалась маленькой, чистенькой и бедненькой. Всё, что там имелось — конская лежанка, покрытая вытертым матрацем, насест для крупных птичьих и стул для хомосапых. У стены стояла табуретка, на нём лежала большая, тяжёлая на вид книга в чёрном переплёте. Освещали всё это хаттифнатские лампочки, тихо жужжащие и светящиеся неприятным белым светом. Во всём этом не было ничего эзотерического.
— Да вы проходите, проходите, — всё так же уныло сказала гадалка. — Я Эльза. На двери от старой владелицы осталось. Теперь здесь я живу. Вас устраивает?
— Я к вам и пришла, — пояснила тёлка.
— Вас про будущее нужно или про здоровье? Про здоровье не работаю, — предупредила Эльза.
— И того и другого, в общем-то, — сказала тёлка, несколько сбитая с толку. — Но так-то про будущее, — подумав, определилась она.
— Ну давайте будущее. Гонорар у вас? -впервые за весь разговор в речи гадалки прорезалась заинтересованность.
— Вот, — коровёнка потрясла пакетом с синим бумажным свёртком. — Сахар виноградный, прям с утра на рынке взяла. Сладкий аж жуть.
Эльза, не чинясь, раскрыла свёрток, засунула туда мордочку.
— Всё в порядке, — сказала она, вытаскиваясь из мешка и непроизвольно облизываясь. — Теперь мне надо настроиться. Вы тут пока располагайтесь, — она показала пальчиком на конский лежак.
Коровёнка недоверчиво понюхала матрац. Тот был не то чтобы совсем чистым, но вроде бы ничем скверным не вонял. Она осторожно разместилась на нём, подобрав под себя ноги.
— Меня кто вам порекомендовал? — поинтересовалась гадалка, устроившись на стульчике.
— Да подруга одна, Алька... коровистая такая, — добавила клиентка для ясности.
— Алька, корова, не помню такую, — с сомнением сказала Эльза, нервно почёсываясь. — Она коровистая в плане фигуры или по основе?
— И так и этак, — тёлка ухмыльнулась. — Чёрная вся, с белым пятном.
— Чёрную с пятном припоминаю. Только её вроде бы Алевтиной звали?
— Ну да, Алька ж я и говорю! — корова поводила ушами. — Это она себя Алевтиной кличет, выпендрёжница. Она мне про вас рассказывала. Говорила — я, дескать, и туды и сюды ходила, по колдуньям разным, пророчицам, все врут, везде обман. А к госпоже Эльзе пришла, ну всё как есть сбылося! И что папашка ёйный от цирроза скопытится, и что мамку волки зажрут... Довольная была — ужас!
— Действительно ужас, — пробормотала гадалка. — А довольная почему?
— Да её папашка поёбывал, а мамка потом её била, за то, что папа от мамки на неё отвлекается. Ну и домашней работой задалбывали оба. Алька — она девка с запросами, а отношение как к электорату. Обидно же. А вы правда ведунья потомственная?
— Нет, конечно. Я изделие, — спокойно сказала Эльза. — Я же сказала: надпись от прежней владелицы осталась. Старая опунция, произрастала здесь. Гадала, ворожила, но в основном целительством занималась. Методом иглотерапии. Я у неё была прислугой за всё. Поливала, удобряла. Всё бестолку. Клещи её съели. Я ей говорила насчёт влажности, она не слушала. Подливай, говорит, ещё, люблю водичку... Инсоляция, опять же, недостаточная... Зато она меня у себя прописала, так что я теперь тут живу. От неё же и клиентуру первоначальную унаследовала. И гадать научилась.
— Как? — тёлка аж заёрзала от любопытства. — Может и я научуся?
— Это вряд ли, тут Дар нужен. Да и не сто́ит оно того, — ответила Эльза. — Себе гадать нельзя, а если работать чстно — так себе работёнка.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
