Цивилизация страуса. Общий файл

Гусев подумал, что лучше бы Макс интересовался фитнесом. Для того, чтобы заморозить такую тушу, понадобится очень большой холодильник.

— Сервис, прямо скажем, так себе, — заметил Гусев.

— Ты не рад, что тебя разморозили? Предпочел бы умереть навсегда?

— Я предпочел бы дожить свой срок в своем времени.

— И чего там было хорошего, в этом твоем времени?

— А тут чего хорошего?

— Можно стрелять в людей, например.

— Мне не нравится стрелять в людей.

— Ты просто не вошел во вкус.

— Много ты сам настрелял?

— Я? Нет. Сам посмотри, какой их меня дуэлянт? Слишком удобная мишень, даже целиться особо не надо. Но сам факт, что в людей можно стрелять, открывает перед предприимчивым человеком интересные возможности.

— Наверное, — сказал Гусев. Ему было все равно.

— Ты вот в прошлой жизни кем работал?

— Маркетологом.

— О, — оживился Макс. — Ну вот и скажи мне, как профи, что в этом мире продается лучше всего?

— Любая фигня, в продвижение которой вкладывается больше бабок.

— Циничный ответ профессионала.

— Ты хотел знать мое мнение, так вот оно.

— А я-то думал, ты начнешь заливать мне стандартную чушь про секс.

— Секс утомителен, — сказал Гусев.

— Особенно если тебе семьдесят, — хмыкнул Макс.

— Мне не семьдесят.

— Это как посмотреть. Ну так вот, возвращаясь к сексу...

— А можно, мы не будем возвращаться к сексу?

— Почему? Ты настолько стеснителен, что не желаешь обсуждать эту тему с посторонними? У тебя какие-то комплексы? Табу?

— Мне просто неинтересно.

— Ты не думал о том, чтобы вернуться на работу?

— Думал, но без особого энтузиазма.

— А чем жить собираешься?

— Не знаю, — сказал Гусев. — Но маркетингом я сыт по горло.

— Но владеешь ли ты какими-то полезными навыками в другой области?

— Я могу подметать улицы.

— И делать этот мир чище, ага. Не слишком ли ты стар для неквалифицированного физического труда?

— Это как посмотреть.

— Тебе не дадут подметать улицы, — сказал Макс. — Это будет очень плохая реклама для твоих мороженщиков.

— Чихать я хотел.

— У крионики есть свои противники, и они раскрутят эту историю, как пример невозможности социализации клиента 'Второй жизни' в новом для него обществе.

— Опять же, чихать я хотел.

— Так ты на самом деле собираешься податься в дворники?

— Можно еще в сторожа, — сказал Гусев.

— Ты не похож ни на сторожа, ни на дворника.

— Я не думаю, что при приеме на такую работу нужно будет проходить фейс-контроль.

— Это все несерьезно.

— Мне тридцать три года, — сказал Гусев. — Ну, или семьдесят, это как посмотреть. Но в любом случае я понятия не имею, чего я хочу от этой жизни. Но вот чего я точно не хочу, так это возвращаться в офис и заново выстраивать эту чертову карьеру. И вообще, почему мы говорим об этом? Ты решил подработать консультантом по трудоустройству?

— Вроде того, — сказал Макс. — У меня есть для тебя работа.

— Например?

— Ты же понимаешь, что такой бизнес, как у меня, невозможен без прикрытия больших ребят?

— Я еще не совсем разобрался, как тут у вас что работает.

— Это нормально, — сказал Макс, почесывая свой объемный живот. — В общем, у меня есть выход на больших ребят. По-настоящему больших ребят, связанных с настоящей политикой. Когда Стас рассказал мне о твоей проблеме, я связался с этими большими ребятами и проявили интерес.

— Чего им могло от меня понадобиться?

— Ну, скажем так, они относятся к той категории людей, которых устраивает нынешнее положение дел, и, разумеется, они хотят, чтобы все так и оставалось. Однако в обществе зреет недовольство.

— Оно всегда зреет.

— Недовольны, по большей части, люди среднего возраста. Те самые, которые родились в твои времена и почему-то испытывают по нему ностальгию. Они говорят, что страна выбрала не тот вариант развития, и нам стоит вернуться в нулевые и снова пойти по европейскому пути.

— Как можно вернуться туда, где никогда не был?

— Вот именно, — сказал Макс. — Но они этого не понимают, и было бы неплохо, если бы кто-то развеял их заблуждения.

— Ну и зачем вам я? — поинтересовался Гусев. — Всего-то тридцать семь лет прошло, должно быть полно живых очевидцев.

— Есть-то они есть, — сказал Макс. — Но, видишь ли, они твои хронологические ровесники, и новое поколение практически не воспринимает их всерьез. Тут нужен кто-то, кто и был очевидцем и может говорить с людьми на их языке. Кто-то такой же, как они. Кто-то, кому они поверят.

— И как это должно выглядеть?

— Полагаю, в виде курса лекций, — сказал Макс. — Для начала. А там видно будет.

— И сколько денег?

— Больше, чем ты заработаешь дворником.

— Это интересное предложение, — соврал Гусев, который не хотел ввязываться непонятно во что. — Но я должен его обдумать.

— И это тоже нормально, — сказал Макс. — Ну, и в качестве жеста доброй воли я предоставлю тебе твою историю болезни совершенно безвозмездно. То есть, даром.

— Нет, — сказал Гусев, который не любил быть у кого-то в долгу. — Бизнес есть бизнес. Я привык оплачивать оказываемые мне услуги.

— Как знаешь, — ухмыльнулся Макс. — Но могу я хотя бы сделать тебе небольшую скидку в расчете на дальнейшее сотрудничество?

— Не стоит, — сказал Гусев. — Я пока не бедствую.

— Если ты сделаешь все правильно, бедствовать ты не будешь никогда.

— Я подумаю, — пообещал Гусев и протянул Максу банковскую карту.

Выйдя от Макса, Гусев сразу же наткнулся на дитя тьмы.

Надо сказать, что детей Гусев не особенно любил. Эти маленькие горластые ублюдки вечно орут в самолетах или устраивают истерики в супермаркетах (Купи! Купи! Купи!), и любой здравомыслящий человек должен держаться от них подальше. Гусев помнил, что сам он был не таким ребенком. Ну, это вроде бы, все помнят.

Совсем без детей жить, конечно, нельзя, однако Гусев был бы не против, если бы всю молодую поросль изолировали бы где-нибудь на отдаленном острове лет эдак до двадцати пяти, и только после этого начинали пускать к приличным людям. Разумеется, лишь в том случае, если они докажут, что умеют вести себя в обществе.

Ну ладно, девочкам можно сделать послабление и скинуть пару лет изоляции. А вот с мальчиками нужно обходиться со всей возможной строгостью.

Мальчики отвратительны, а особо отвратительны мальчики примерно девяти лет, которые носят застегнутые на все пуговицы рубашки, зализывают волосы назад и смотрят на незнакомых людей странным, пугающим и стеклянным взглядом. Таким, каким смотрело сейчас на Гусева это дитя тьмы.

Гусев сделал попытку обогнуть мальца, но тот нагло схватил его за штанину.

— Чего тебе? — дружелюбно сказал Гусев.

— Ты умрешь, — механическим голосом сказало дитя тьмы.

— Ты тоже умрешь, — сказал Гусев. — Все умирают.

— Однажды ты сбежал, но она идет за тобой, и она все ближе.

— Точно, — сказал Гусев. — А ты случайно не видишь мертвых людей?

— У звезды смерти три луча, — сообщило дитя тьмы, проигнорировав вопрос.

— Я точно не помню, но, по-моему, ты не прав. Мы сейчас о какой серии говорим?

Мальчик неожиданно отпустил штанину Гусева, да и взгляд у него стал осмысленным.

— Ты кто? — вопросило дитя тьмы.

— Скажи, а тебе родители не рассказывали о правилах элементарной вежливости? — поинтересовался Гусев. — Ну, типа там, когда ты обращаешься к взрослому незнакомому человеку надо, как минимум, говорить ему 'вы' и не нести всякую фигню о том, что он вот-вот склеит ласты? В таком вот аспекте?

— Чокнутый, — сказало дитя тьмы и засверкало пятками, скрываясь за углом многоквартирного дома.

— Псих какой-то, — пробормотал Гусев и отправился к метро.

Глава восьмая.

— Чем я могу вам помочь? — поинтересовалась молодая и улыбчивая девушка-менеджер, когда Гусев уселся за столик для обслуживания клиентов.

— У меня когда-то был счет в вашем банке, — сказал Гусев. — Я хотел бы узнать, что с ним стало.

— Можно ваш паспорт?

— Пожалуйста.

Руки девушки запорхали над клавиатурой, а ее носик забавно сморщился.

— Простите, ничего не могу найти. Как давно это было?

— Тридцать семь лет назад.

Девушка посмотрела на Гусева. Гусев мило улыбнулся.

— Вы шутите?

— Нет. И у меня тогда был другой номер паспорта.

— А сколько вам тогда было лет?

— Тридцать три.

— А сколько вам сейчас?

— Семьдесят.

— И как это может быть? — Гусев прямо-таки поразился ее выдержке.

— Вы слышали о крионике?

— О, — сказала девушка. — А я думаю, откуда мне ваше лицо знакомо. Это же вас показывали в новостях?

— Наверное, — сказал Гусев. Сам он новости не смотрел, но предполагал, что ребята из 'Второй жизни' запросто могли пропихнуть сюжет на телевидение.

— Подождите минутку, — сказала она и упорхнула.

Через минутку к Гусеву вышел сам начальник отдела по работе с физическими лицами. Его звали Алексей, он был улыбчив, прилизан и отчего-то напоминал Гусеву хорька, хотя никакого физического сходства между Алексеем и хорьком не прослеживалось.

Алексей проводил Гусева в свой кабинет, усадил в дорогое кожаное кресло и попросил еще подождать. Минут через двадцать Алексей вернулся, вставил в свой компьютер флешку, постукал пальцем по тачпаду и попросил Гусева еще раз предъявить документы.

— Да, — наконец подтвердил он. — Похоже, у вас действительно был счет в нашем банке.

— Отлично, — сказал Гусев. — Когда я смогу получить к нему доступ?

— Боюсь, с этим могут возникнуть определенные сложности, — улыбнулся Алексей. Гусев не нашел в этом заявлении ничего смешного.

— Например? — холодно осведомился он.

— Когда вы... когда с вами случилась неприятность, ваш счет заморозили.

— Как и меня, — сказал Гусев. — Но теперь меня разморозили, и я не вижу причин, мешающих вам так же поступить и с моим счетом.

— Тем не менее, такие причины есть.

— Огласите, — попросил Гусев.

— Понимаете, в банковском деле важна точность, — сказал Алексей. — Следование духу закона до последней буквы, так сказать. Тщательная проверка всех документов, фиксирование всех операций, полная финансовая отчетность...

Гусев молчал. Длительное вступление не обещало ему ничего хорошего, но он был из тех людей, которые и не ждут от жизни ничего хорошего, а потому не удивился. Он твердо знал, что в банке будут проблемы и на вложенные когда-то деньги особо не рассчитывал. Ему просто хотелось убедиться.

— Понимаете, — наконец-то перешел к сути Алексей. — Я вот понимаю, что вы и есть тот самый Гусев, который открывал у нас счет сорок с лишним лет назад. Я смотрю телевизор, читаю новости и знаю об этой истории в частности и о крионике в целом. Сейчас уже существуют законы, регулирующие подобные ситуации, но тридцать семь лет назад их не было. И тогда вы были признаны мертвым, и...э... В общем, для того, чтобы разморозить доступ к вашему счету, мне нужно документальное подтверждение что вы — это вы. Вы мне такие документы предоставить можете?

— Я уже показывал вам паспорт.

— Паспорт выдан гражданину Гусеву в этом году. В нем нет никакой связи с гражданином Гусевым, который открывал у нас счет четыре десятка лет назад.

— Дата рождения, например.

— Есть тысячи людей с одинаковыми датами рождения, — сказал Алексей.

— На самом деле, миллионы, — сказал Гусев. — Дат рождения всего-то триста шестьдесят пять, а людей в мире — несколько миллиардов.

— Вот именно, — сказал Алексей. — Я рад, что вы это понимаете.

— Ладно, — сказал Гусев. — Я понимаю, в чем проблема. Теперь расскажите мне, как эту проблему можно решить.

— Я даже не знаю, — развел руками Алексей. — Разве что только через суд.

В том, как он это произнес, была какая-то странность. Ну вот как если бы монах обратился к настоятелю монастыря с моральной дилеммой, а тот бы ему сообщил, что разрешить ее можно только продав дьяволу свою бессмертную душу.

Гусев обратил на эту странность внимание, но заострять не стал.

— Тогда увидимся в суде.

Алексей широко улыбнулся.

— Сильно сомневаюсь, — сказал он.

Причину Алексеевских сомнений Гусев понял к вечеру. Он успел пообщаться с четырьмя разными адвокатами из трех разных юридических контор, и ни один из них не выказал ни малейшего желания браться за иск к банку.

Бродя по адвокатским конторам, Гусев заметил очередную странность. Среди встреченных им юристов не было женщин. Но и это еще не все. Среди встреченных им юристов не было стариков. Среди них не было ни одного толстяка.

Все адвокаты оказывались людьми в возрасте до сорока лет, все они были стройными и подтянутыми, а у некоторых под дорогими костюмами прятались мышцы. У кого-то горы, у кого-то бугры, но ни задохликов, ни обладателей пивными животиками Гусев так и не увидел. Видимо, фитнес среди юристов был не просто моден, он был необходим, он был одной из главных составляющих имиджа успешного адвоката. Однако, это ни пролило ни лучика света на отсутствие среди них женщин и людей предпенсионного возраста.

Гусев понимал, что этому факту наверняка есть какое-то рациональное и, скорее всего, очень простое объяснение, и причина лежит на поверхности, и ответ не может быть так уж сложен, но задавать вопросы он не решился. В этом мире задавать вопросы надо было очень аккуратно, ведь за каждым неосторожным словом мог последовать вызов на дуэль, а Гусев не горел желанием стрелять в других людей. Снова.

Вечером он поужинал в какой-то кафешке, заказал кофе и проверил свой почтовый ящик.

Обещанные Максом файлы уже бултыхались в аттачменте, и Гусев, прихлебывая горячий напиток, принялся изучать обстоятельства собственной смерти.

Весьма загадочные, надо сказать, обстоятельства.

Гусева застрелили субботним вечером в его собственной квартире. Приблизительно в десять часов. В то же время с его телефона было совершено два анонимных телефонных звонка, голос звонившего, как водится, был изменен. Первый звонок поступил в дежурное отделение клиники 'Вторая жизнь', второй — тоже в дежурное отделение, но уже полиции. Интервал между звонками был меньше минуты.

Дверь в его квартиру осталась открытой.