1. Осколки старого мира

— Ты задержался, — заметил Тэрл.

— Я тоже рад тебя видеть, — усмехнулся в ответ учёный, — Где Лана?

Тэрлу не хотелось отвечать. Он понимал, что сейчас придётся удерживать напарника от глупостей.

— Её схватили.

Учёный оправдал ожидания. Глухо зарычав, он ударил кулаком об дерево:

— И ты не помешал им?!

— Сам бы попробовал! — рассердился Тэрл. Ребячески, конечно, но претенциозность ученого очень его бесила.

За это он и не любил гражданских: очень они любят, сидя в безопасном месте, рассуждать, что он сделал хорошо, что плохо и что надо было бы сделать.

— Как раз этим я и собираюсь сейчас заняться, — огрызнулся Килиан, — Ее повели в крепость?

Ответ, в общем-то, не требовался. Куда ещё ее могли повести? Другой вопрос, что они сюда пришли не за этим.

— Уймись, — ответил воин, — Наша миссия приоритетнее.

Ответом ему был ледяной взгляд:

— Ещё раз услышу от тебя что-то подобное, и не видать тебе заговаривания крови.

Тем не менее, чародей все же произнес заклинание, остановившее кровотечение и снявшее восполнение. С простреленной мышцей он ничего поделать не мог, тут нужна была Иоланта.

— У меня есть четкая задача, — ответил Тэрл, — Вытащить маркиза и уничтожить кристалл. И я сосредоточусь на ней, даже если это будет значить положить всю группу.

Чародейке он симпатизировал, но личные чувства в таких вопросах только мешают, чего гражданский то ли не понимал, то ли просто не мог принять. Подобное понимание, оно только с опытом приходит. Потеряешь пару раз сто человек, спасая двоих, и начнёшь подходить к вопросу разумнее. А здесь речь шла даже не о сотне, а минимум о судьбе целого государства.

— В иное время я бы с тобой поспорил, — махнул рукой Килиан, — Но сейчас нет времени. Мы спасём и Лану, и Амброуса, после чего разрушим крепость.

Тэрл посмотрел на него с удивлением. Такая перемена в поведении вызвала у гвардейца безотчетную тревогу. Уж не рехнулся ли ученый от своих переживаний?

— Я надеюсь, что это не пустая бравада?

Килиан рассмеялся:

— Нет. У меня есть план. Скажи-ка, Тэрл, знаешь ли ты, как работает мозг человека?

Тэрл решил, что когда-нибудь прибьет его. За болезненную тягу рисоваться. Когда-нибудь. Потом.

Когда они выберутся из этой передряги.

Глава 6. Мудрец боится трёх вещей...

Сознание возвращалось медленно, как и воспоминания о произошедшем. Кажется, Лану куда-то тащили... Она упиралась. Затем, кажется, она укусила одного из своих пленителей. А потом свет погас.

Девушка попыталась чуть приподняться, и ее желудок немедленно воспротивился подобному насилию. Застонав, она ощупала затылок. Так и есть: здоровенная шишка. Похоже, что ее ударили голове. И сильно.

Уже не отрывая голову от земли, чародейка приоткрыла глаза, чтобы понять, где оказалась. Это было какое-то подвальное помещение размером где-то в три на четыре метра. Окон не было, но в потолке было узенькое отверстие, куда едва ли проникла бы и кошка. Каменные стены (как умудрились черные незаметно построить каменные сооружения рядом с территорией Полуострова?), железные решетки. Никакой мебели: она лежала на голом полу. Минимум света: в самой камере его источников не было вовсе, но отблески света откуда-то из коридора позволяли худо-бедно разглядеть склонившегося над ней сокамерника.

Это был Амброус. Иоланта опознала его сразу, несмотря на какие-то лохмотья вместо одежды, засохшую корочку крови на платиново-светлых волосах и уродливые ожоги на могучем теле. Маркиза пытали, и от мысли об этом сердце чародейки сжалось.

— Я уж боялся, что вы не проснетесь, — заметил Амброус, — Ну, или надеялся.

— Надеялся? — с трудом разлепляя губы, переспросила девушка.

Нужно было что-то делать. В таком состоянии ей не хватит сил...

...а на что, собственно?

— Мы в подвалах халифа, — пояснил юноша, — И рано или поздно нас снова потащат на пытку. Мне не хотелось бы видеть, как вы страдаете. Вполне возможно, что быстрая смерть была бы милосерднее.

Надо собраться. Почему-то ей почудился голос Килиана, твердящий это.

— Тогда почему же вы ещё живы? — осведомилась Лана.

Вопрос прозвучал очень грубо, но почему-то ее раздражали бесплодные рассуждения о самоубийстве. Хотя она сама в минуты депрессии была к этому склонна, но именно в мужчинах это бесило ее до крайности. Особенно в таких, как Амброус — умных, сильных, благородных и в целом достойных. Казалось, что таким поведением они обесценивают сами себя.

— Я пытался, — пожал плечами Амброус, после чего продемонстрировал запястье.

Где-то рядом с венами виднелись глубокие шрамы, похожие на следы укуса. Лана представила, как маркиз пытается перегрызть самому себе вены, и содрогнулась.

— Здесь все просматривается и прослушивается с помощью магии, — пояснил он, — Стоило мне попытаться покончить с собой, как халиф узнал об этом. Его охрана явилась раньше, чем я смог завершить начатое.

— То есть... сейчас он уже знает, что я очнулась, — поняла Лана.

Нет, нужно всё-таки собраться. Уже не пытаясь поднять голову, чародейка положила стремительно нагревающиеся руки на виски. Она всегда ненавидела лечить себя. Невозможно сосредоточиться, когда боль отвлекает. Чтобы лечить, нужно настроиться на здоровую волну, а как на нее настроиться, если тело постоянно напоминает, что оно ни разу не здорово?

Чары сорвались, но сдаваться Лана не собиралась. Сдаться сейчас — значило позволить черным делать с собой все что угодно. С сотрясением мозга она не сможет защитить себя даже в тех малых объемах, что ей доступны.

Глубоко вздохнув, чародейка начала заново. На этот раз дело пошло лучше. Камера осветилась лазурным сиянием, исходящим от ее рук. Сперва прошла тошнота. Затем — головная боль. Не гася исцеляющего сияния, девушка приподнялась и протянула руку к маркизу.

— Давайте, я помогу.

Его раны начали затягиваться, начиная с ожогов на груди. И несмотря на отчаянную ситуацию и ужасные условия, Лана почувствовала сладкое томление от прикосновения к мужчине, который ей нравился.

— Благодарю, эжени... — с лёгким удивлением ответил Амброус, — А ведь я вас вспомнил. Вы эжени Иоланта Д'Исса. Мы с вами были представлены друг другу на балу в честь моей помолвки.

Лана приложила все силы, чтобы не показать, как больно ранили ее эти слова. Он вспомнил ее только сейчас, да и то, наверное, только потому что она была единственной знакомой ему чародейкой. Конечно, кто она такая, чтобы хранить в памяти короткую встречу с ней? И неважно, что значила эта встреча для нее. Неважно, как она думала о нем вечерами, вспоминая каждое слово, сказанное ими друг другу.

Все это неважно.

— Да, это я, — согласилась Лана, — А вы маркиз Амброус Идаволльский.

Он кивнул:

— К вашим услугам.

Иоланте хотелось рыдать, но она держалась. Хватит, достаточно опозорилась.

Дура влюбленная.

А ещё ей хотелось приободрить его, рассказать, что у них есть надежда. Лана не видела, чем кончился поединок Тэрла с командиром черных, но точно знала, что Килиана на месте боя не было. И она была совершенно уверена и в том, что он не бросит ее в беде, и в том, что этот хитрозадый чародей непременно придумает хитрый и дерзкий план, как спасти их.

Однако она понимала, что если черные не знают о его существовании, то сказав о нем, она выдаст его и тем самым осложнит другу работу. Поэтому вместо слов ободрения она сказала совсем иное.

— Чего они от вас хотели?

— Им нужны координаты Гмундн, — ответил маркиз, — Пока что я держусь; но я с ужасом представляю, что будет, когда они меня расколют. А это — всего лишь вопрос времени.

И снова ей пришлось сдерживать порыв рассказать ему о том, что помощь уже близко.

— Что такого особенного в этих координатах? — спросила Лана.

— Я не знаю, — ответил юноша, — Сами координаты передаются из поколения в поколение, но знание о том, на что они указывают и что такое Гмундн, давно утеряно. Но вряд ли халиф стал бы охотиться за чем-то незначительным.

И почему-то Иоланте показалось, что он врёт. Или скорее, недоговаривает. Что-то он знал. Но не желал говорить. Опасался прослушивания? Или просто не доверял человеку, которого видел второй раз в жизни? Очень разумно с его стороны. Лана решила, что в обоих случаях не собирается настаивать.

Несмотря на это, подобная неоткровенность лишила ее всякой охоты продолжать разговор. Теперь они молча сидели рядом. В первый раз чародейка почувствовала, что в камере очень холодно. Как бы невзначай она придвинулась поближе к Амброусу. Он не отстранился, но и никаких поползновений, о которых думают мужчины, когда к ним прижимается девушка, себе не позволил.

И за это Лана была ему благодарна.

Прошла, наверное, пара часов, прежде чем за ними пришли. Черные стражники, всего четверо; Иоланта подумала, что если бы она владела боевой магией, справилась бы с ними без труда. А может быть, и нет: ведь она не знала, сколько ещё охраны в коридоре и сколько сбежалось бы на шум. Да и самого халифа с его магией тоже не стоило сбрасывать со счетов...

На этот раз чародейка не стала пытаться сопротивляться. Все равно все, чего она добилась бы, это очередной удар по голове. А вот Амброус попытался-таки ударить одного из конвоиров по лицу. Судя по тому, что на пару секунд они опешили, в первый раз за долгое время. Но в конечном счёте этот бунт окончился ничем: ослабевшего и безоружного маркиза скрутили без особых проблем.

Их привели в комнату, в которой несложно было опознать пыточную. Пыточная была весьма просторной. Судя по длинному ряду кандалов на стене — на несколько человек. В центре размещались массивный деревянный стол из неструганных досок. Рядом располагался другой стол, поменьше, на котором были разложены устрашающего вида инструменты. По углам горели четыре жаровни, но в данный момент над ними, к счастью, ничего не накаливалось.

Помимо палача, в пыточной обнаружились ещё шестеро солдат и халиф Мустафа собственной персоной.

И он ее тоже узнал.

— А. Глупая женщина, думающая, что может дерзить мужчинам.

Бесцеремонно взяв ее за подбородок, колдун с недвусмысленным интересом оглядел лицо Ланы.

— Очень красива, — вынес он свой вердикт.

После чего, отпустив ее, распорядился:

— Вешайте его на его любимое место.

Стражники подтащили Амброуса к одной из пар кандалов, подвешивая его за руки. Как оказалось, расположены они были ровно на такой высоте, чтобы нельзя было нормально стоять: приходилось подниматься на носки, поневоле перенося существенную часть веса на прикованные руки.

— Итак, сын шакала, — сказал Мустафа, подходя к пленному, — Начинаем нашу беседу в очередной раз?

Его кулак с силой врезался в живот маркиза.

— Координаты Гмундн. Немедленно.

За первым ударом последовал второй — по лицу. С каждым ударом Лана вздрагивала, будто его наносили ей.

— Я... ничего... не скажу, — прохрипел Амброус, выплевывая осколки зубов, — Ты... зря... тратишь... силы.

Мустафа задумался над его словами.

— Знаешь, возможно, ты прав. Ты ведь у нас герой, верно? Будешь терпеть боль, пока не сдохнешь?

Он усмехнулся.

— Но любой ли боли это касается? Быть может, герои хорошо терпят только СВОЮ боль?

Колдун обернулся к Лане.

— Разоблачайте её.

Солдаты с готовностью бросились выполнять приказ. Они не возились с застёжками; напротив, они действовали быстро, грубо и жёстко. Один разорвал на ней блузу и колет, другой — штаны для верховой езды. Не пощадили даже нижнее белье. И даже прикрыться руками Лана не могла, поскольку за руки ее и удерживали.

А халиф этим не ограничился. Неспешно подойдя к чародейке, он протянул руку и ухватился за ее грудь! Лана почувствовала стыд и отвращение, когда он нагло ощупывал ее, теребил ее сосок, а потом стал спускаться ниже.

— Надо же, совершенно сухая, — провозгласил он, дойдя до самого сокровенного, — Ну, тебе же хуже будет.

Это явно было сказано намеренно, чтобы сильнее напугать их. Какое-то время колдун продолжал трогать её в неподобающих местах, а затем неохотно отнял руку.

— Роскошная девка. Жаль, не я первым опробую эту красоту. На стол ее.

Кожу болезненно саднило, когда Иоланту растянули звездой на неструганных досках и стали привязывать. Поняв, что с ней собираются сделать, она рванулась, но путы держали крепко.

— Вот так, — сказал Мустафа, — А теперь, сын шакала, я объясню тебе правила. Сейчас мои люди будут наслаждаться этой добычей. Один заканчивает, следующий начинает. И так по кругу, пока ты не скажешь координаты.

— Не трогайте её! — крикнул Амброус.

— Ты знаешь, что нужно для этого.

В пыточную вошли ещё трое солдат с замотанными тканью лицами. Один из них начал что-то на своем языке говорить халифу. Новости, похоже, были не из приятных. Халиф ответил резко и агрессивно; солдат втянул голову в плечи и стал говорить ещё что-то, будто оправдываясь. Тогда халиф указал на Лану, отдал какую-то команду и стремительным шагом вышел за дверь.

Увы, едва ли эта команда была "освободите ее". Один из солдат подошёл к столу, на ходу спуская широкие штаны. Не сказать чтобы Лана в первый раз в жизни видела мужской член; но только сейчас она в полной мере ощутила, насколько отличаются друг от друга мужчина, с которым остаёшься наедине по взаимному интересу, и насильник, пытающийся взять желаемое принуждением.

Лана закрыла глаза, пытаясь представить что-то не такое ужасное. Отстраниться, убедить себя, что это происходит не с ней.

И тут один из новоприбывших — не тот, что докладывал халифу — подал голос. В отличие от товарища, он говорил на языке Дозакатных — том же, ради перевода с которого Иоланта, кажется, целую вечность назад обратилась к Килиану. Впрочем, этого языка чародейка точно так же не поняла. Зато насильник, кажется, замешкался и что-то ответил гневно-удивленным тоном. Новоприбывший сказал что-то ещё, упрямо не желая переходить на язык Черного Континента. Затем заговорили и остальные. Точнее, даже загомонили. В их голосах послышались спорящие нотки.

Приоткрыв глаза, Лана обнаружила, что они пытаются выстроиться в очередь, отталкивая друг друга и споря из-за каждого места.

"Да они же делят меня, как вещь!" — с ненавистью подумала Лана. Да. Она не была для них человеком. Вещью она для них была. Дыркой для самоудовлетворения.

— Стойте! — крикнул, на что-то решившись, Амброус, — Координаты Гмундн: четыре — семь — пять — пять — ноль — пять — один — три — четыре — семь — пять — восемь. Я сказал! Ну же!

Впустую. Солдаты были слишком разгорячены, чтобы прислушаться к нему. И вот, первый, — тот самый, уже успевший спустить штаны, — снова подступил к своей жертве. Лана закрыла глаза...

...и услышала странный звук. Свист рассекаемого воздуха, как от дюжины брошенных ножей, сменившийся затем звоном сталкивающихся клинков и криками боли. А затем все стихло, и Лана почувствовала, как одна из стягивавших ее руки веревок ослабевает.

Открыв глаза, она увидела, что ситуация в пыточной серьезно изменилась. Из тринадцати солдат в строю остались трое. Кажется, те самые, что пришли к халифу с новостями. Один из них в данный момент отвязывал ее от стола. Другой подходил к маркизу. Третий добивал раненых. Основным оружием, похоже, послужили инструменты палача. Что-то запустило их прицельно по солдатам, минуя только этих троих. В частности, у насильника какой-то зазубренный нож торчал прямо из головки члена. Тех же, кому посчастливилось увернуться, в считанные секунды зарубили саблями.