Это было действительно важно. Да, после изобретения технологии "теплых" сигма-зомби статус сигмафина мог быть вполне терпимым. Кое-что было даже приятным: как боец она была гораздо сильнее, чем когда была человеком, да и ее магия развилась с сигма-чтения до сигма-контроля. Но она ведь не знала того, что он узнал от Удины.

Не знала, что отныне для нее слово "счастье" было синонимом слова "рабство".

— Послушай меня, Мария. Я не хочу, чтобы начинала видеть в себе предмет. Ты человек. И ты моя любимая.

Она не поняла, что скрывалось за его словами.

— Сигмафин — это не предмет!

— Именно потому, что это человек, — чуть улыбнулся Чезаре, — Душа, а не функция. Даже когда ты сидела у меня на голове, ты была для меня человеком, а не наушниками.

— Знаешь, одно не исключает другого, — улыбнулась она в ответ, — Я была и человеком, и наушниками.

— Именно! — ответил кардинал, всплеснув свободной рукой, — Об этом я и говорю. Природа сигмафина двойственна, и поэтому кто он в первую очередь, определяется не наличием тела, а отношением. Одни до последнего видят в себе людей. Другие начинают привыкать чувствовать себя вещами. И со своей стороны я приложу все усилия, чтобы ты не чувствовала себя так.

Мария закатила глаза.

— Чем "я — предмет" отличается от "я — орудие Господне", которое вбивается в голову любому паладину?

— Тем, что "орудие Господне" дополняет, — уверенно ответил Чезаре, — А "предмет" заменяет. Когда паладин говорит "я орудие Господне", это значит, что он должен сражаться за веру; здесь же речь идет о том, что "Мы не такие, как вы".

Он уже жалел, что начал этот разговор. Сложно было объяснить ей суть его опасений и при этом не выдать ей того, что он узнал. А давать ей повод для сомнений в их чувствах друг к другу нельзя было, если он не хотел, чтобы повторилось Панау.

Оставался, однако, идеальный вариант на любой случай.

— Впрочем, как воспринимаешь себя ты, несложно проверить. Ведь наушникам несвойственно, к примеру, это...

И с этими словами он поцеловал Марию в губы. Он целовал ее мягко, неторопливо, одними губами. Нежность и забота — вот что было в этом поцелуе... Страсть, которую итальянец проявлял немногим более редко, сейчас была не вполне уместна...

Если, конечно, не выйдет так, что они прибудут в кабинет существенно раньше Рокиа.

Поцелуй прервался быстро: Мария не позволяла себе долгих поцелуев на публике. Или там, где публика могла появиться в любой момент. Кажется, то, что их отношения обсуждали, нервировало ее. Хотя Чезаре говорил на этот счет "пусть завидуют".

В конце концов, когда в твоих объятиях лучшая девушка на свете, чужая зависть вполне оправдана.

— Знаешь, а ведь были самураи, которые признавались в любви своим мечам... — сообщила она после поцелуя.

— Мне впору начинать ревновать? — ухмыльнулся Чезаре, нежно проводя ладонью по ее щеке.

Ответом ему стал несильный удар кулачком в грудь.

— Это ты у нас самурай! Я паладинка!

— А я-то с какого боку самурай? — шутливо возмутился шпион.

— Сзади, — хихикнула Мария.

— Хм? — удивленно переспросил итальянец, оглядываясь через плечо.

— Чуть ниже, — намекнула девушка.

"Мудила желтозадый"

— Э, нет, — уверенно возразил Чезаре, поняв, что она имеет в виду, — Желтизна еще не означает самураистости! Я не самурай, я выскочка и парвеню!

— Уговорил, — рассмеялась паладинка, — Не буду ревновать тебя к калибуру.

— Это хорошо, — усмехнулся мужчина, — Надо же, как изящно мы перешли от того, ревную ли тебя я, к тому, ревнуешь ли меня ты.

— А что? — хмыкнула она, — Ты забываешь, кто из нас двоих имел репутацию бабника.

Это было правдой. После трагического итога своей первой любви он часто завязывал короткие, ни к чему не обязывающие романы, но ни к кому не привязывался. До тех пор, пока Мария не попала в беду по его вине.

— Причём начал зарабатывать эту репутацию, будучи лишь чуть младше, чем ты сейчас, — ухмыльнулся Чезаре.

Мария вздёрнула носик и сложила руки на груди, не говоря ни слова. Чезаре, однако, обломал пафос, чмокнув ее в кончик столь удачно подставленного носа. Девушка вжала голову в плечи и захихикала.

— Ладно, пойдём, тебя там, наверное, уже Рокиа ждёт.

— Ему полезно немного подождать, — заметил преподаватель, но все же подчинился.

Кабинет Марии был куда светлее и изящнее, чем его собственный. Кроме того, обставлен он был чуть проще: не потому что у нее было меньше денег (в сущности, после того, как Рейко изобрела технологию беспалевного их копирования, никто в ЗШН принципиально не мог испытывать финансовых трудностей), а просто потому что Чезаре испытывал склонность к роскоши, естественную для человека, четыре года прожившего на улице.

Тайам сидел на подоконнике и запускал птичек, сделанных из теней. Эти тени были магией студента Киттари Шегана, в основном "прославившегося" созданием теневых щупалец. Не самое мощное оружие, но несомненно самое пафосное.

Чезаре прошел в кабинет, отметил сигма-гибрида на подоконнике и остановился, — после чего пододвинул Марии стул, а сам встал, облокотившись на сейф в углу.

— Итак, раз вы настаивали на встрече, значит, вам есть что сказать по поводу обвинений в свой адрес. Я слушаю вас, синьор Рокиа.

Он не стал даже пытаться скрыть скепсис в голосе.

— Для начала вы должны назвать мне все обвинение целиком, — ответил Тайам, не отвлекаясь от очередной птички.

— Обсуждаемое в данный момент? — педантично уточнил Чезаре, — Вы обвиняетесь в преступной халатности в использовании магии, повлекшей жертвы среди студентов, безопасников и жертвы среди мирного населения в особо крупном размере. Есть возражения?

Уточнение было совсем не лишним, учитывая, что официальным поводом для того, чтобы назначить наказание в обход Нарьяны, была "попытка изнасилования Френка Максвелла, совершенная с применением магии".

— Почему халатности? — не понял юноша.

— Потому что, смею надеяться, все эти последствия были результатом вашей ошибки, а не основной целью, — пояснил преподаватель, — Сделай вы это умышленно, речь шла бы уже об устранении, а не блокировке способностей.

Мария переводила взгляд с одного на другого, будто следя за невидимым мячиком при игре в невидимый теннис.

— Вы идиот, — сообщил Тайам, — "Халатность" — это "тупо ударить без каких-либо расчетов". А я все рассчитал. Не моя вина, что расчеты были недостаточно точны. Если бы я ударил без расчетов, пробил бы дыру до самых глубинных слоев мантии Земли.

— Это неконструктивно, — спокойно ответил кардинал, — Риск более серьезного нарушения не является оправданием для нарушения. То, что пробивание до глубинных слоев мантии было бы хуже, не отменяет того, что землетрясение все равно привело к гибели миллионов людей, включая пятьдесят три представителя ЗШН. Для протокола: представитель ЗШН, погибший при Панауанском инциденте без участия Тайама, был всего один.

На самом деле, двое. Тао Акира погиб уже при втором землетрясении, устроенном не Тайамом, а Алистером. Но Чезаре уже пообещал удержать при себе этот факт, тем более, что у Алистера хотя бы были причины нападать на Дагона помимо самоутверждения.

— Если я тебе сломаю руку, — поддержала Мария, — Это не делает меня менее виноватой просто на основании того, что я могла сломать две руки. Если хирург делает пациента инвалидом — это халатность, несмотря на то, что пациент мог и умереть.

Тайам чуть не расхохотался. Кажется, его повеселила идея, что Мария может сломать ему руку.

— А сами бы вы как поступили в такой ситуации? — гневно вопросил он.

— Отложил бы удар до полной уверенности, что не угроблю город, — спокойно ответил Чезаре, — Как и поступил в Риме.

— Когда угроблять будет нечего, ибо его уже угробило что-то другое!? Надеяться, что что-то произойдет и Дагон по своей милости прекратит шторм? Окружить шторм барьерами, провести массовую эвакуацию, потянув время и дав шторму окрепнуть и пробить заграждения?

— Сигма-шторм не причинил и тысячной доли того ущерба, что причинили ваши действия, — возразил шпион, — И едва ли причинил бы за то время, что потребовалось бы на составление более безопасного плана или хотя бы перепроверку расчетов.

Он не стал уточнять "И едва ли причинил бы вообще". Хотя это явственно подразумевалось. В своих объяснениях Тайам постоянно упирал на то, что Дагон хотел уничтожить весь мир. Но Чезаре так и не понял, чем обусловлена эта уверенность. Уничтожение мира — вообще не та вещь, которой, по его мнению, кто-то стал бы заниматься без причины. У Джейд такая причина была. У Катерины на свой, религиозный лад — тоже. У Дагона — нет. Ему нужна была власть, а не разрушения. А кто приходит к власти, того можно при необходимости не торопясь свергнуть.

— Естественно, не причинил... жаль, конечно, — саркастически заявил юноша, — Извините за отнятое время, профессор. Спасибо за очень "подробное и аргументированное" разъяснение.

— Да, это придало бы хоть какой-то смысл вашим действиям, — с вежливой миной согласился Чезаре, — Если это все, что вы имели сказать в свое оправдание... То я лишь сильнее утвердился в своем решении.

Кардинал вопросительным и вместе с тем извиняющимся взглядом посмотрел на Марию. Та кивнула в ответ, признавая его правоту:

— Ну что, пойдем к Рейко?

Чезаре по-прежнему не был уверен, что смягчение наказания по просьбе преступника — это разумная идея. Но настаивать он не стал. Лишь подошел к Марии и подал руку.

Тайам закончил птичку и запустил ее в окно, проделав в нем оплавленную дыру.

— Прошу меня извинить, профессор, — сказал он и с видом "вы не ведете меня, я сам иду" направился в кабинет Рейко.

Мария молча последовала за ним. Чезаре тоже молчал, лишь успокаивающе сжал ее ручку. Несмотря на ее стремление уйти от ответа, он прекрасно понимал, в чем дело. Говорят, что дар амагуса или сигмафина полностью привязан к его характеру... Но глядя на Марию после клеймения, Чезаре склонен был в этом усомниться. Потому что она была доброй девушкой и всегда хотела, чтобы у всех все было хорошо. А сигма-контроль... это такой дар, при котором всегда остаются недовольные. Тяжелый дар. Бремя власти.

Так что ничего удивительного, что она предпочитала передать исполнение наказания Рокиа в руки Рейко. Оставалось надеяться, что это возможно и не приведет к новым жертвам. Последнее стало бы для Марии страшным ударом.

Чезаре прекрасно сознавал, что иногда во избежание большего зла нужно совершить меньшее; но он меньше всего хотел, чтобы Мария перенимала его взгляды на мир.

Она была ангелом. А ангелу порой нужно укрыться под защитой демона.

Войдя в кабинет, первым делом они увидели хозяйку кабинета, в неестественной для человека позе развалившуюся на спинке дивана. Да, Рейко все сильнее становилась похожей на кошку. Не столько внешне, сколько по повадкам. И все же это оставалось непривычным. Настолько, что лишь через пару минут они обратили внимание на ожидавшую у проектора спортивную брюнетку в вычурном платье.

— Фрея? — удивленно спросила Мария.

— Мария? — в тон ей ответила та.

Фрея Максвелл некогда была кошмаром всей школы. Человеком она была хорошим, но... уж очень увлекающимся. Будь она обычным врачом, ее девизом было бы "Здоровых людей не бывает, бывают недообследованные". На деле все было еще хуже. Она предпочитала не лечить, а изменять. Её первым — и прославившим ее — проектом были трансгендерные преобразования.

Сейчас, впрочем, к ним более-менее привыкли. Страх перед ним угас. Сменить на время пол стало считаться забавным. Традиционалисты вроде Хесуса негодовали, но оставались в меньшинстве. А Фрея тем временем занималась новым проектом: трансвидовые преобразования. Именно с этим она участвовала в Тампле: Первый Отряд, сигма-зомби, служившие Марии, сплошь и рядом имели усиленное мышечное волокно и укрепленный кожный покров.

Схватив Тайама за руку, "демон Максвелл" подтащила его к проектору.

— Ложись давай. Тебя ждет целый новый мир.

— Э-э-э... Я чего-то не знаю? — удивленно спросила паладинка.

— Тайам собрался трансгендериться, — пояснила Фрея, — В наказание за то, что пытался изнасиловать меня.

— Или просто потому что Анна собиралась его отъяоить, а ему такая перспектива не по нраву, — хмыкнул Чезаре, после чего обернулся к Рейко:

— У меня всего один вопрос. Насколько надежна блокировка на уровне чипа в сравнении с блокировкой на уровне сигма-ядра?

— Вторая намного надёжней, — ответила она, — Сам понимаешь, что внутренние барьеры надёжней внешних.

— Но тем не менее, блокировки на уровне чипа достаточно, чтобы с достаточной степенью вероятности не допустить выходок вроде Панау? — педантично уточнил шпион.

— Как минимум, своими "родными" способностями он этого сделать не сможет, — кивнула Рейко.

Она дождалась, пока Тайам полностью заберётся в проектор, после чего закрыла крышку.

— Ну что, приступаем?

— У меня будет еще пара вопросов на этот счет... Но потом, когда тут не будет такого столпотворения, — кивнул Чезаре, отходя к Марии.

— Значит так, ставим блок на чип, помещаем управляющий модуль на внешний носитель, трансгендерим и гурофицируем, я ничего не упустила? — спросила кошка.

— Только не увлекайтесь, доктор Кеншу, — серьёзно произнесла Фрея, — А то с вас станется ещё и феромонные железы гуро припаять.

— Управляющий модуль чего? Зачем на внешний? — Тайам забился об крышку проектора, — Я что-то опять пропустил?

— Затем, чтобы в случае необходимости тебе могли вернуть твои способности, не запихивая в проектор, конечно же, — ответила Рейко, — Очень пригодится, если, например, твои способности нужны будут, чтобы сделать доброе дело или, например, если я умру, потому как в этой каше, которую твои создатели считают кодом, никто больше не разберётся. Неужели ты думал, что тебе всё отрежут безвозвратно?

— Как... двусмысленно прозвучало, — задумчиво заметила Фрея.

— Максвелл, ты с каждым днем все пошлее и пошлее, — успокоенно сказал подопытный, — Куда делась милая девочка из моих розовых воспоминаний трехмесячной давности?

— Ты мне нанёс непоправимую травму, — фыркнула она, — Скажи спасибо, что я не злопамятная, а то сейчас бы накрутили бы тебе всякого...

— Чер, подключишь модуль управления сам к пульту? — спросила Рейко, небрежным жестом пересылая файл на планшет Чезаре.

— Да, конечно.

Модуль управления оказался обыкновенным API со списком команд, — на вкус шпиона, довольно коротким. На всякий случай он постарался запомнить команду "Стоп".

Что-то подсказывало, что она будет нужна ему чаще всего.

— Не удивляйся, если голос станет выше, — предупредила Рейко.

— Я же получу женское тело, идиотка, — сообщил Тайам, — Конечно же, голос должен изменится... и не только он.

— Почему удивляет? — хмыкнула она, — Ты никогда не видел людей, которые удивляются и пугаются, когда замечают что-то ожидаемое?

— Ожидаемое может напрягать... Если это ожидаемо плохая вещь... Но удивлять?