На пути "Тайфуна" 2-3

Узнав фамилию посетителя, зампотыл, носивший звание батальонного комиссара, улыбнулся и позвал меня в избу, в которой он квартировался. Пока грелся чайник, он начал перечислять, в чем нуждается дивизия. Закончил Кончюнас вполне ожидаемым выводом. — Мы знаем, что у вас в штабе армии есть родственник, заботящийся о том, чтобы нашей дивизии выдавали все положенное.

Услышав это, я испугался, что скоро меня таким образом отфутболят до самого Сталина, дав в сопровождение огромный обоз. Ну да, такая колонна, составленная из транспорта всего фронта, как раз протянется отсюда и до Москвы. Но к счастью, зампотыл оказался опытным снабженцем, понимающим, что так быстро дела не делаются. Поэтому вместо категорического требования привезти все и немедленно, я услышал от него лишь вежливую просьбу. — Вы, товарищ старший лейтенант, сможете донести до сведения командующих ситуацию, сложившуюся со снабжением?

— Помочь не обещаю, запасы имущества и боеприпасов у страны не бездонные, но сообщить куда надо сообщу. Пишите список, товарищ батальонный комиссар, и я его передам.

— Вот и замечательно, — на столе передо мной волшебным образом появилось несколько листов с отпечатанным на машинке перечнем недостающего имущества. — Еще обратите внимание, что форму надо присылать в достаточном ассортименте. А то вот всучили нам полушубки одного размера, и не знаешь, плакать или смеяться — у одних бойцов руки по локоть из рукавов выглядывают, а другим они велики. С обувью еще хуже. А про лыжи и лыжные палки наверно никто и не вспомнит, что их тоже желательно выбирать по росту. Вот например у нас самые длинные лыжи двухметровые. А для вас, — Кончюнас бросил оценивающий взгляд на мою фигуру, — нужны длинною два десять.

Как ни странно, но перечисление таких проблем меня радовало. Пусть далеко не все было гладко, но самое главное, что наша армия начала серьезно готовиться к зимнему наступлению. В наше время много говорили о том, что вермахт не подготовился к зиме. Это конечно, так, но на самом деле и в РККА положение было ненамного лучше. Теперь же, не без моего вмешательства, лыжников будет гораздо больше, чем в прошлой истории, и учить их начали заранее.

Убедившись, что я проникся всей глубиной проблемы, зампотыл уступил место начпроду дивизии Смирнову. К счастью, он тоже заготовил список заранее, и просто вручил его мне без всяких нотаций.

К этому времени уже все было готово для чаепития. Увидев аппетитные плюшки, я вспомнил, что весь день ничего не ел, и решительно придвинул блюдо поближе к себе. Раз меня тут решили использовать, то надо хоть что-то с этого получить. К тому же мне стало интересно, где пекут лучше — в госпитале или у снабженцев. Но, к сожалению, сравнительная дегустация хлебобулочных изделий сорвалась в самом начале. Смирнов, недавно вышедший от нас в самом приподнятом расположении духа, внезапно вернулся, сжимая в руке маленький Вальтер, такой же, какой был у лжеврача.

— Юозас, — закричал он с порога, — немцы прорвались.

— Что? Где? — Спросили мы одновременно.

— В Зуево. Мне только что сообщил об этом Гольдас, особист из 137-го противотанкового дивизиона

Реакция возмущенного Кончюнас была бурной. Тоже вытащив из кобуры пистолет, он выскочил на улицу, разгневанно крича:

— Где этот паникер Гольдас? Как же могут быть в Зуево немцы? Ведь там пекут хлеб для всей дивизии!

Из оружия у меня с собой имелся только бинокль, и я решил им воспользоваться, чтобы прояснить обстановку. Взобравшись на чердак, я осмотрел окрестности, ожидая, что вот сейчас крышу прошьет пулеметная очередь, засыпав меня щепками. Но ни выстрелов, ни взрывов пока не наблюдалось, что меня немного успокоило. Раз непосредственная опасность нам пока не грозит, то мы успеем подготовиться к встрече.

Как старший по званию, Кончюнас уже энергично приступил к организации обороны силами своих тыловиков. Все автомобили и повозки, с которыми я сюда прибыл, тут же были реквизированы. Одни использовались для связи, другие для разведки, третьи послали за помощью в ближайшие гарнизоны.

Меня, как знатока трофейного оружия назначили инструктором по обучению стрельбы из немецких карабинов. На расположенном здесь складе имелось множество трофейных маузеров и даже завалялась парочка МГ. Патронов, правда, было мало, но для короткого боя вполне хватало. После краткого курса обучения вверенный под мое начало хозвзвод принялся окапываться на окраине села. Конечно, бойцы из них были аховые. Половина взвода оружия в руках раньше не держали, а остальные, хотя и имели винтовки, но не знали толком, как ими пользоваться. Пулемет же я никому доверить не мог, и поэтому назначил себя первым номером расчета.

Всю ночь наш грозный отряд не смыкал глаз но, наконец, с рассветом была получена команда отбой. Оставив усиленные патрули охранять село, всех остальных бойцов отпустили отдыхать. Меня вызвали к Кончюнасу, который несмотря на тревожную ночь выглядел довольным, хотя и усталым. Он весело отчитывался по телефону перед командующим дивизии, и, судя по его тону, все закончилось хорошо.

— Уж извините, — обратился он ко мне, когда положил трубку — вашу автоколонну мы раздергали по всем направлениям, и быстро собрать всех обратно не сможем. В штаб вашего полка я позвонил и ситуацию обрисовал. Так что никто вас обвинять в происшедшем не будет.

Теперь, когда все утряслось, Кончюнас смог сообщить собравшимся у него командирам полную информацию о прорыве:

— Немцы смогли просочиться в наши тылы силами одной роты, воспользовавшись тем, что реки и болота покрылись льдом. Своей целью они ставили уничтожение штаба нашей дивизии. Но к счастью, хваленая германская разведка на этот раз подвела, или же наши контрразведчики хорошо сработали. Вместо штаба немцы наткнулись на обычное тыловое подразделение. Когда они поняли свою ошибку, уходить им уже было поздно. С нашей стороны их блокировали один инженерно-минометный и два стрелковых батальона. А со стороны дивизии первой линии, проглядевшей прорыв, перебросили почти целый полк. Вот, товарищи особисты только что прибыли оттуда.

Кончюнас представил нам Рукавишникова, который находился в минометном батальоне в течение всей операции, и Яцовскис, конвоировавшего пленного диверсанта и внезапного застигнутого огнем прорвавшихся немцев. Похоже, что последний выжил просто чудом — от кобуры у него остались одни лохмотья, у рукоятки нагана, заткнутого за пояс, отбита правая щечка. Но, тем не менее, пленного он все-таки доставил, и даже не считал, что сделал что-то особенное. Сейчас особисту принесли сухую одежду, а Рукавишников, который оказался его старым другом, уговаривал Яцовскис выпить водки. Тот сначала пытался возражать:

— Ты ведь знаешь, Анатолий, я убежденный абстинент и спиртного не пью.

— Ну да, — усмехнулся я про себя, — как раз знаю одного такого же непьющего.

Рукавишников считал также, и продолжал настаивать:

— Пей, черт побери. Это для тебя не водка, а лекарство от воспаления легких! Пей, говорю!

Разумеется, такой аргумент подействовал. Против лекарства возразить было нечего.

Вернувшись к прерванному разговору, Кончюнас пообещал мне, что большую часть требуемого он нашему полку выделит в течении двух дней. Одну из реквизированных машину мне вернули сразу, да еще загруженную вещами и я, наконец-то, мог отправиться обратно.

Сдав выбитое таким трудом имущество комбату, я поспешил к своим. Надо заметить, селения в этих местах были небольшие, и чтобы разместить бойцов с удобствами, каждую роту расквартировали в отдельной деревне.

В расположении роты все, на первый взгляд, было прекрасно, придраться не к чему. Бойцы не просиживали без дела, а занимались лыжной подготовкой. Оседлав холмик, первый взвод разучивал подъем разными способами — елочкой, лесенкой, зигзагом. А

взобравшись наверх, бойцы осваивали торможение при спуске.

Второй взвод тем временем топтался на месте, пытаясь научиться различным способам поворотов — упором, ножницами и переступанием. Ну а последний взвод, судя по звукам стрельбы, занимался огневой подготовкой. Увидев меня, бойцы не стали останавливаться, а наоборот, быстрее затопали, чтобы показать, как они стараются.

Мой блудный ординарец, как ни в чем не бывало, сидел в доме, выделенном для меня, и чистил свой наган. Радость от встречи он высказал, но немного рассеянно, как будто отсутствовал всего пару дней.

— Вот, — кивнул он на разобранное оружие, — товарищ Ландышева посоветовала убрать подальше немецкий пистолет и вернуться к табельному оружию. Ведь револьвер гораздо надежнее магазинного оружия. Да и патронов к трофейному оружию у нас маловато.

— А, ну как знаешь, — не стал я возражать. — Тебе виднее. Да, а где же она сама?

— Отправилась ругаться с полковым особистом, чтобы он вернул ваше имущество. Мы с ней уже успели познакомиться, и я в курсе, что она мой коллега. И что приятно, она очень даже прехорошенькая. А еще спортивная и высокая.

— Что высокая, это конечно, плюс. Но с другой стороны, приятно, когда девушка тебе по плечо — сразу чувствуешь себя большим и сильным. А Наташа, если каблуки наденет, то будет почти с меня ростом. Ну а с вами так вообще сравняется.

— А вы видели, какие у нее глаза? — каким-то подозрительно мечтательным тоном спросил Авдеев.

— Глаза? Как-то не обратил внимания. Девушка не в моем вкусе, и к тому же мой подчиненный. Вот ее наган я хорошо рассмотрел. Причем заметил, что кобура у нее черного цвета, а ремешок, которым револьвер крепится, коричневый. Непорядок. Еще ножик у нее есть обалденный. Хотя складной, но сделанный на заказ — оснащенный надежным фиксатором и с толстым лезвием из отличной стали. Думаю таким можно гвозди рубить. Правда, Ландышева почему-то не позволили мне провести такой эксперимент, как я ее не уговаривал.

— Эх, тоже мне беда, — вздохнул ординарец. — Вот если бы что другое не позволила... А вы знаете, что она кандидат в мастера спорта по стрельбе?

— Подумаешь, — пожал я плечами, — вот если бы она умела фехтовать, тогда другое дело. Может, стоит показать ей основные позиции?

Внезапно Авдеев нахмурился и бросил на меня взгляд исподлобья. — А ей это нужно? — нарочито равнодушным голосом произнес он. — В современном бою важнее плотность огня, точность и темп стрельбы. Ну и еще диверсантам надо уметь заколоть часового.

Да он что взревновал, что ли?

— Да, пожалуй, так и есть, — поспешил согласиться я, — фехтование — это развлечение для мирного времени.

— А что за основные позиции? — Снова оживился Авдеев.

— В классическом фехтовании существует шесть основных стоек: две нижних, две средних, и две высоких. По две, потому что клинок можно держать как справа от себя, так и слева.

— А, понятно. Тоже, что и в фехтовании штыком, только там их всего четыре. А ведь можно еще держать оружие не справа или слева, а посередине.

— Нет, нельзя ни в коем случае. Ведь тогда фехтовальщик не будет знать, с какой стороны ему отбивать клинок противника. Еще есть свои нюансы в случае боя парным оружием, но это не для новичков. А самое интересное, когда противник левша, только мне такие редко встречались.

— Да, а Наташа умеет неплохо стрелять и левой рукой. Наверно она ею и фехтовать смогла бы, — проговорился Павел, но, заметив вспыхнувший у меня в глазах интерес, тут же постарался его погасить.

— Впрочем, нет, не смогла бы. Насколько я понимаю, тут потребуются месяцы тренировки.

Тут неожиданно Авдеев вспомнил волнующий его важный вопрос, и осторожно спросил меня:

— Товарищ командир, вот у нас в роте очень многих награждали. Как вы полагаете, мне медаль положена, я ведь тоже участвовал в боевых действиях?

— А ведь вы правы, если вас до сих пор не наградили, то это непорядок. Сейчас же позвоню Соловьеву.

С особистом дивизии меня соединили быстро, и он объяснил, что Авдеева уже ждут орден "Красного Знамени", медаль "За Отвагу", и приказ о представлении очередного звания. Если бы мой ординарец не пропадал неизвестно где, то давно бы все это уже получил.

Мы решили, что как только Ландышева сменит его на посту, он тут же поедет к Соловьеву. А пока, закончив с чисткой оружия, Авдеев решил привести себя в порядок. Меня же уже давно терпеливо дожидался ротный писарь Макаров с огромной кипой бумаг, и навалившиеся дела сразу заставили забыть и о Ландышевой и об ординарце, где-то отдыхавшем так долго.

Но вот Авдеев, закончивший прихорашиваться, предстал передо мной и заявил, что готов ехать. Результат меня просто поразил, таким нарядным я его еще ни разу не видел. Каждая складочка одежды была отглажена, волосы тщательно причесаны. Как завершающий жест, Авдеев достал флакончик одеколона, который я никогда у него прежде не видел, и надушился. В общем, в таком виде можно ехать не то что в дивизию, но и в Кремль. Общее впечатление портила только оставшаяся невыбритой полоска щетины над верхней губой. На мой взгляд, это его нисколько не украшало, о чем я тут же и высказался.

— Да мне это тоже не очень по душе, — пожал плечами ординарец, рассеянно взлохмачивая волосы на макушке, которые он перед этим тщательно зачесывал. — Но Ландышевой нравятся усы, вот я и решил их отпустить.

Ах, вот в чем дело. Ну, все пора мне с ней поговорить. До этого сержант зарекомендовала себя как девушка здравомыслящая и порядочная. Иногда даже слишком порядочная. То, что она не давала мне поболтать с хорошенькими медсестрами, мотивируя это соблюдением режима секретности, я ей прощать не собирался.

Ждать Авдееву долго не пришлось, у крыльца уже стояла полуторка, привезшая его сменщицу. Но вместе с ней прибыл не полковой особист Танин, а незнакомый пухленький энкавэдэшник, которого я раньше не видел. Он представился как лейтенант НКВД Кругликов. Как только Авдеев помчался искать ротного ездового, чтобы уехать в дивизию, я попросил Ландышеву на пару слов.

— Да ничего я такого не говорила, — изумилась сержант. — Просто он замучил меня расспросами о том, что я предпочитаю, и что мне больше нравиться. Ну я и поддакнула ему, чтобы он отстал. Дескать, да усы мужчину украшают.

Ну вот, теперь все становится на свои места. Ландышева уже вдоволь насмотрелась на военных, и мой ординарец ее ничем не привлекал. А вот Авдеев, наоборот, совсем потерял голову. Это не удивительно, ведь в лице Наташи он встретил свой идеал.

Процедура передачи моих "ценных" предметов надолго не затянулась, хотя кроме блокнота перестраховщики из органов взяли на хранение все мои вещи, включая оружие. Какую особую ценность они могли представлять, непонятно, но порядок есть порядок. Желая поскорее закончить с формальностями, я быстро кивал, подтверждая идентичность предметов, а Ландышева расписывалась в ведомости напротив каждой позиции. Наконец, привезенный особистом баул опустел, и я было вздохнул с облегчением, но тут всплыла новая проблема.

— А где "кольчуга полуторная, из блестящего металла, одна штука" — грозным голосом вопросила сержант госбезопасности.

— Здесь, — довольно похлопал себя по животу Кругликов. — Лично берег ее, а то мало ли, опять немецкий прорыв будет.