| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
После Киевской сходки, когда вор в законе Черкас предложил реформировать воровской закон, многое в криминальном мире СССР изменилось. И серьезному вору уже не обязательно было раз в неделю, скажем, идти щипать[совершать карманные кражи], базаровать[воровать на рынке] или просто разочек разбить дурку[совершить кражу из сумки]. Есть для этого и лезуны[лезун — мелкий вор], и рыски[рыска — опытный вор], это уже их работа.
Поэтому, конечно, воры старой формации и ходили иногда на дело, и уходили на зону, особенно, если там не было смотрящего. И все же авторитету уже можно было посылать на дело фазанов, а самому рулить и собирать филки[деньги] в общак.
А тут... Авторитетный вор, который всегда жил положняком[имел уважение в воровской среде], внезапно пошел на шальную[совершил необдуманное преступление, идти на шальную — кража без обдуманного плана], как какой-то чиримис[1. бестолковый, непонятливый, несмышлёный, недогадливый человек; 2. человек, совершающий глупые поступки, поступающий неразумно; 3. Несведущий, наивный (обычно из-за отсутствия жизненного опыта)].
Одним словом, возникли сплошные непонятки, а точнее — сплошная жара[безвыходное положение].
И Степанов Александр Васильевич, 1924 года рождения, житель города Днепропетровск, неоднократно судимый вор-рецидивист по кличке "Шурик хромой", смотрящий по Днепропетровску и области, назначил сходняк. Тем более, что после Киева надо было решать, как жить дальше воровскому сообществу.
Но поскольку все же первичен был глупый скок[кража] вора в законе по кличке Фикса, то и нужно было поставить на сходняке этот вопрос. Правда, Фикса умудрился вначале дать дрозда[совершить глупый поступок, набедокурить], а потом дать дуба, так что спросу было меньше. Какой там спрос с жмурика? И хотя пристяжной Фиксы Медведь чалился в тюремной больничке, достать его и поставить на привило или даже просто послушать, какую он даст раскладку, было не так-то и просто. Потому как смотрящему цинканули, что крытка теперь под Комитетом и больничка тоже, а жох[вор, грабитель, мошенник] этот, хоть и бесогон[бесогон* — дурак], но, по ходу, просто двадцать на два[человек, беспрекословно выполняющий приказания преступников] и спросу с него нет.
Одним словом, какой-то вассер[опасность, тревога] Шурик хромой духовкой[задницей] чуял, потому и подстраховался, не только собрав сходняк, но и заранее пригласив двух опытнейших авторитетов — Лившица Абрама Соломоновича, вора в законе по кличке "Король Стир" и Израилова Михаила Мордуховича, вора в законе по кличке "Марафон". Впрочем, этих двоих давно уже называли одной кличкой — "Сионисты", и два мудрых еврея, имея восемь отсидок на двоих, успешно разруливали самые запутанные ситуации в воровском сообществе не только Украины, но и других союзных республик. Их часто вызывали, как арбитров, на многие разборки и "Сионисты" стяжали славу батушных[бетушный — лицо, честно соблюдающее воровские традиции, способное разрешить споры] авторитетов.
Сионисты приехали к Шурику хромому прямо на его хазу, где он обитал последние полгода, на два часа раньше всех остальных. Впрочем, остальных-то и было всего трое —
Толя-Алмаз, Боря-Берчик и приехавший из соседнего Запорожья Аркаша-Бешенный. Все трое были положенцами[положенец — ставленник вора в законе, человек находится на положении вора в отдельно взятом лагере, регионе, городе и так далее], но Алмаз и Берчик рулили в Днепропетровской области и были смотрящими в своих городах: Алмаз — в Днепродзержинске, а Берчик — в Кривом Роге. А вот Аркаша-Бешенный, хотя и жил больше в Днепропетровске и даже купил себе две квартиры — на проспекте Кирова и улице Героев Сталинграда, но поставлен был смотрящим по Запорожью. Однако Паражопье — так часто называли этот город — было реальным зажопьем для серьезного вора. Там и деньги были не те, и ментовские свирепствовали не в пример днепропетровским, да и сам город был калибром гораздо более мелким по сравнению с миллионным Днепром. В общем, рвался Бешенный возглавить криминальный мир Днепропетровска — города во всех смыслах богатого и хлебного. Но мешал ему Александр Васильевич Степанов, он же законник Шурик-хромой, еще как мешал.
И вот такой фарт — два блатаря пошли на скок, где одного из них пришили, а второго уложили в больничку. И кто? Какой-то пионер, мальчонка! А кроме этого в Днепр приехали "конторские" и назревала серьезная буча. Так что повод наехать на Шурика-хромого был железный. Поэтому Бешенный и явился на сходняк — имел полное право!
Именно это и предвидел Степанов, именно поэтому и успел пошептаться с мудрыми "сионистами". Поэтому, когда авторитетные блатари прибыли на улицу Артема, где квартировал Александр Васильевич Степанов, старики уже перетерли все аспекты предстоящей разборки.
Хотя, впрочем, какие старики? Степанов был среди днепропетровских уркаганов самым старым — ему уже исполнилось 52 года. Но на вид он выглядел лет на десять моложе — высокий, сухой, как говорят — жилистый, не особо увешанный партаками[партак* — воровская татуировка (наколка)]
ждать маяк* — ждать сигнал об опасности или готовности к чему-то], разве только такими, какими по масти и по авторитетности полагаются. А палка, на которую он опирался при ходьбе, была больше похожа на элегантную трость эдакого дэнди. Одевался Шурик хромой довольно просто, но со вкусом. Так что в старики его записывать было рано.
Его кореша — "сионисты" — тоже на стариков особо не тянули. Правда, несмотря на то, что Лившицу Абраму Соломоновичу по кличке Король Стир было только 48, а его соотечественнику Израилову Михаилу Мордуховичу по кличке Марафон было всего лишь 49 лет, выглядели они малость постарше 52-летнего Степанова. Может этому виной были отсидки, ведь каждый имел по четыре "ходки", может, тот факт, что Марафон в молодости не избежал знакомства с "марафетом"[кокаин], от зависимости к которому потом долго избавлялся... Но факт остается фактом — эти двое были более, так сказать, представительными. А, может, просто несли на своих благообразных личинах некую печать уважаемых арбитров.
Одним словом, старики-разбойники ждали более молодых разбойников — 37-летнего Анатолия Алмазова, он же Толя-Алмаз, и 36-летнего Бориса Ворко, он же Боря-Берчик. Ну и, приехавшего без приглашения 46-летнего Аркадия Елисеева, по кличке Аркаша-Бешенный или Аркаша-Черный.
После обычного на таких сходках разговора за общее, степенных бесед о порядке на вверенных положенцам территориях перешли и непосредственно к наболевшему вопросу.
— Ну, что же, господа бродяги, все вы в курсах, что за кипишь приключился. Я не буду тут разводить бодягу[1.ненужное, муторное дело; 2. пустой никчёмный разговор, болтовня 3. скукота. Разводить бадягу — болтать, делать бесполезное дело] и вспоминать за нафталин[вспоминать старые времена], хотя кое для кого не мешало вспомнить, потому что такую бездорожь[глупое, ненадёжное действие] в те времена, когда я еще был брусом шпановым[молодой, но подающий надежды вор], никто бы не сотворил. Поэтому надо закубатурить[думать], как эти рамсы[рамсить — думать, размышлять, соображать] разрулить.
Несмотря на то, что на сходке был четкий порядок того, кто говорит за смотрящим, он сразу был нарушен Аркашей Запорожским, он же Бешенный. Полагалось вначале высказаться положенцам Алмазу и Берчику, а потом уже представителю соседней области, который к тому же пожаловал на сходняк незваным гостем.
Но у Бешенного был свой резон.
— Хромой, ты, конечно, босяк авторитетный, академик[уважаемый, авторитетный вор], но ты толком разжуй[разжевать — подробно объяснить]. Что там за бельмондо[отмороженный дурак] безпонтовый был, чего он конкретно накосячил[косяк — нарушение правил]? Мне цинканули[передали, сказали], что непонятка вышла, что это был Фикса, не фраер какой — положняком жил, только откинулся, значит, пошел на шальную не просто так. Может, ему грев[греть — передавать продукты или вещи в ИТК или в СИЗО нелегально] не подогнали? Или работу не определили? Надо сперва отдуплиться[привыкнуть, вникнуть], раскачать[обсудить поведение вора на сходке], а ты дай расклад[раскладывать — подробно рассказать]. А то в запарке[ошибка в спешке] недолго и порожняк прогнать, — Бешенный говорил негромко, но его тон не оставлял сомнений — Аркаша явно нарывается.
— Ты, Аркаша, не рано ли разнуздал звякало?[ разнуздать звякало — распустить язык].Ты свои намёки оглоблей[грубый намёк] у себя своим сталеварам толкать будешь, — голос Короля Стир был мягким и вкрадчивым.
— А то ведь порожняк[глупость, безосновательное обвинение] пока что ты гонишь. Здесь разборка идет и пока что никто ни на кого не наезжает. Кроме тебя. И мазу за Фиксу держать не надо — он уже жмур, и лепить дело[обвинять невиновного] никто тут не будет. Фикса не фраер безответный, но раз накосячил — надо не базлать[кричать, ругаться] попусту, а базар держать[обсуждать]. И жиган[вор-рецидивист, отчаянный вор, дерзкий "горячий" преступник], бывает, барахлит[говорить глупости, зря говорить], и благородный вор[вор, совершающий кражи без насилия и соблюдающий "воровские законы"] может стать рогомётом[1.человек, совершающий преступления, не задумываясь о последствиях; 2. лицо, вмешивающееся не в своё дело; 3. осуждённый, обменивающий вещи на наркотики]. Для этого и поставлен смотрящий, здесь Хромой у нас — басило["вор в законе", имеющий власть над другими осуждёнными] и нечего брать тут на ры-ры[пытаться устроить скандал, решать дело криком], ты понял, Бешеный?
Король Стир смотрел на Аркашу-Запорожского в упор. Абрам Соломонович не зря имел такое погоняло — он действительно был одним из лучших шпилевых[шпилевой — карточный шулер] Союза. Игра по шансу[игра в карты с шулерскими приёмами], то есть, без крапленых стир[игральные карты] и шулерских прихватов, у него была просто произведением искусства, причем, даже когда он таки получал срок и чалился на зонах, то никогда не брал в руки ничего тяжелее карт. При этом всегда числился в какой-то шарашке и перевыполнял все нормы, как передовик производства.
Аркадий Елисеев, он же Аркаша-Бешенный был его, так сказать, коллегой — тоже катала, но более низкого ранга, игрок, который играл только на верняк[игра в карты с шулерскими приёмами] или на глаз[игра краплёными картами]. То есть, используя крапленые карты или другие приемы опытного шулера. Играть без кляуз[игра в карты без шулерских приёмов], то есть, пользуясь только умением и памятью, Бешенный не рисковал и всегда работал с литеркой[прислужник вора] — была у него собственная команда, помогавшая загонять лохов в игру. А Король Стир был единоличником[вор-одиночка] и запросто мог пойти на лобовую с любым каталой[шулер]. И не было в Союзе никого, кто бы его смог раздеть. Поэтому Абрам Соломонович имел презрение к Аркаше и считал того латаным[лататься — бездельничать, околачиваться]босяком, способным заминехать[осквернить, опаскудить] высокое искусство шпилевого. И при любом раскладе Король Стир всегда был готов дать обратку Бешенному, тем более, что его ранг в воровской среде был неизмеримо выше.
И Аркадий это понял.
— Ты, Аркаша, присаживайся, не пыли зря, - поддержал своего альтер эго Михаил Мордухович Израилов по кличке Марафон. — Мазу[заступничество в преступной среде] здесь тебе держать еще рано, а мазу тянуть[мазу держать — верховенствовать] за Фиксу безпонтово, потому как Фикса уже жмур. А то так недолго и в анархисты[анархист — бывший "вор в законе", изгнанный из воровской группы и не соблюдающий воровские нормы] угодить...
Это был уже действительно серьезный намек. Бешенный понял, что рано решил сыграть свою игру и увял. Если на разборке Сионисты уже ему начнут предъявлять, то верх будет за ними при любом раскладе.
Все посмотрели на смотрящего. Хромой выдержал паузу.
— Да, Марафон прав — спросить уже не с кого. Медведь на больничке и маляву[весточка] переслать не смог. Но цинус[смысл] не в том, что Фиксу на скоке вальнули — цинус в том, кто вальнул. И вальнул его какой-то шкет, пионэр. Фикса стал чертогоном[чертогон — бесталанный преступник, авантюрист, не способный в силу лени или глупости осуществить либо довести до конца преступление] не потому, что он бельмондо какой — так масть легла. Этот фраерок малолетний какой-то мутный. Мне цинканули из аквариума[КПЗ — камера предварительного заключения], как там все было, и потом барбос[следователь] один подтвердил. И расклад там такой...
Хромой очень коротко рассказал о событиях в той злосчастной для воровского сообщества Днепропетровска сберкассе. И пока он говорил, лица у троих — Бешенного, Алмаза и Берчика — вытянулись и выглядели так, будто это им только что шкет надавал по рогам и опустил прямо в той сберкассе. Потому что в рассказанное Хромым верилось с трудом. А самое главное — этот случай был фактически бесчестьем для воров. Ведь какой-то мальчишка прижмурил авторитетного вора, как какого-то котенка. Причем, не только Фиксу — его пристяжного амбала и тоже блатного Медведя. И вот в это вообще не верилось! Но — не принять на веру слова смотрящего было равносильно брошенному ему вызову. За такие слова можно было сразу получить по ушам[дать (получить) по ушам — понизить статус вора за серьезный косяк].
Обсуждения были бурными. Конечно, все, что рассказал Хромой, было настолько из ряда вон, что как поступать в данном случае, никто не представлял. За убийство вора в законе на зоне, конечно же, полагалась смерть. Если же вора убил фраер, да еще и на воле, то такое не прощалось. Конечно, это выносилось на толковище[обсуждение среди воров, но без приглашения других авторитетов, так сказать, внутренние или местные разборки], но сходняк, конечно, не созывали, все решалось на уровне смотрящего. Да и то — вначале разбирали ситуацию, ибо один из главных воровских законов гласил — никому не дано отбирать жизнь у человека без веской на то причины. Каждый вор это знал и поэтому причина зажмурить[убить] должна была быть весомой. Здесь же случай был из ряда вон — вора убил подросток. И смотрящий по Днепру попал в просак — не отреагировать на такой факт означало потерять лицо и, значит, положение. Отреагировать — значит, наказать убийцу вора. То есть, ребенка. То же самое — потерять лицо. Получается, куда ни кинь — всюду клин.
Такое западло прилетело к Хромому впервые.
Но на то он и был смотрящим, что умел выкручиваться из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Поэтому подвел итог.
— Короче, братва, тема эта пока под вопросом, поднимать базар пока нет понта. Сама эта чичигага рогомётная[чичигага — что-то запутанное, неизвестное, предвещающее плохое] может затянуть нас в такой блудняк[неприятная история, то есть "блудня", которая может очень плохо закончится]... Надо точконуть[записать, взять во внимание, "точкую тебя", то есть ставлю под наблюдение] этого шкета, дыбануть на его запил[посмотреть на его лицо], и вообще стричь поляну[наблюдать, быть в курсе, не упускать из виду]. Надо все растихарить[разузнать, выведать тайну], чтоб потом поставить в курс[поставить в курс (курсануть) — поставить в известность людей, то есть, воровское сообщество] общество. Которские не зря нарисовались, как бы у нас колбаса не подгорела[колбаса пригорает — ситуация, когда уже ясно что пришел конец чего-то, что решит судьбу в худшую сторону. Говорят в тюрьме, допустим, "да у него колбаса пригорела, ему терять нечего...."]. Я подпишу Варгана, он зашлет к этому шкету своих пехотинцев[боец, рядовой исполнитель, но безынициативный], те его культурно прикрутят[прикрутить — кого-то заставить что делать, говорить, содействовать]. Не думаю, что потрох[ребенок] этот варганку будет крутить[говорить неправду]. Варган проследит.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
