Путь домой

В дорогу действительно надо было кое-что прикупить — Петр немного поиздержался. Кое-что из одежды, кое-что из еды... Мелочи, вроде, а потихоньку набегает. Да и задержаться в этом городе на денек стоило — просто отдохнуть, отлежаться в относительно цивилизованных условиях. Петр ведь был обычным космонавтом, штурманом, а не космическим разведчиком, и, не смотря на всю свою подготовку, от путешествия уже изрядно устал.

И все-таки он ошибся. Прогуливаясь по рынку и прицениваясь то к одному, то к другому (не то, чтобы его очень уж заботили деньги, но так вело себя подавляющее большинство находившихся здесь покупателей и не стоило выделяться), Петр очень быстро обнаружил слежку. Абсолютно непрофессиональную — даже со своими, в основном, теоретическими навыками он быстро вычислил двух топтунов, а спустя несколько минут и третьего. Однако, интересно — не то чтобы Петр опасался чего-либо, но сам факт был весьма примечателен. Стоило разобраться с проблемой и, желательно, срочно, а то здесь не тронут — так в дороге перехватят. Лишние проблемы были не нужны.

Играть в прятки явно не стоило — города Петр не знал, оторваться, обрубить хвосты явно не получится. Оставалось воспользоваться тем же приемом, что удачно прошел в Вегасе, естественно чуть видоизменив его. Конечно, можно было придумать и что-либо пооригинальнее, но зачем изобретать велосипед? Сработало раз — сработает и второй, велика честь для местных лишний раз напрягаться, и потом, лучшее — враг хорошего, а простые схемы — самые надежные.

Свернуть в переулок, чуть подождать... Ох ты, топтунов аж пятеро... Нет, уже один — хорошо все-таки, что бластер на минимуме мощности стреляет бесшумно. Так, теперь подойти к еще ничего не понимающему молокососу, вряд ли старше того, который заявился прошлой ночью, выбить из руки испуганно стиснутый кинжал, пару раз приложить по морде, чтобы напугать, а потом аккуратно придавить тонкую шею, чтобы чувствовал: дернется — умрет сразу. Ну вот, а теперь можно и поговорить.

— Ну что, человече, рассказывай, как ты дошел до жизни такой? Подробности можешь опустить, а вот кто и зачем тебя за мной следить послал ты уж, будь любезен, расскажи, — и несильный удар в промежность, не страшно, но очень болезненно.

И раскололся сопляк сразу, как сосновое полено. Что называется, пароли-отзывы-явки... Хотя какие там пароли-отзывы? Город-то велик только по местным меркам, а так — все друг друга пусть в лицо, но знают, это надежнее любых паролей. Был в городе свой криминалитет, ходили все под крылышком некоего отца Валентина, из расстриженных монахов, фамилию его никто не знал. Экс-монашек оказался человеком умным, решительным, не только сумел подчинить себе буйную криминальную вольницу, но и заставил считаться с собой власти, не в последнюю очередь потому, что каждый знал: тронешь блатного — умрешь. Вот и в данном конкретном случае четверка мстителей должна была выбрать удобный момент, а дальше — нож под ребро, удавка на шею или еще что, на их усмотрение. Просто, дешево, сердито, плюс молодняк себя в деле проявит и кровью будет повязан до кучи. Молодцы, ничего не скажешь, вот только не на того напали. Однако же, надо было с этим что-то делать — наверняка после того, как сопляков найдут мертвыми, на дело выйдут спецы посерьезнее. Жаль, но, похоже, надо было сваливать из города, однако бежать что-то не хотелось. Гордость не позволяла, что ли... Стало быть, оставался резервный вариант.

Час спустя они подошли к ничем не примечательному дому на пустынной улице, с тенистым садиком в небольшом дворе. Они — это Петр и его пленник, которого курсант бережно придерживал под локоть. Ну, значит, чтоб тому какие дурные мысли в голову не пришли, вроде побега там или еще чего. Дом был чистенький, аккуратный, у входа, правда, болтались двое верзил с лицами, не отмеченными печатью интеллекта. Петр широко улыбнулся, ловко дернул своего невольного проводника, дробя ему кость (легко отделался, жить будет, да и рука, если попадет к толковому костоправу, будет действовать, полежит немного без сознания, правда, но это уже издержки профессии) и походя свернул обоим шеи. Пристроив их на ступеньках так, чтобы они выглядели сомлевшими от жары, и подтащив к ним своего проводника, он деликатно постучал в дверь.

— И кто там прет? Совсем обнаглели...

Голос был старый, бесцветный, походка шаркающая — очевидно, старый вор, заканчивающий жизнь привратником местного мафиози. Тем лучше — такой вряд ли окажет серьезное сопротивление. Как, впрочем, и двое охранников, которых Петр так легко убил лишь потому, что застал врасплох. Успей они среагировать — и пришлось бы повозиться, Петра хоть и учили всерьез рукопашному бою, и был он на полголовы выше обоих уголовничков, но все же и эти быки явно не пальцем деланные, иначе бы их генштаб местной мафии охранять не поставили. Но — расслабились от спокойной жизни, инструкторы в свое время не раз говорили, что привыкшие к безнаказанности преступники часто даже не могут себе представить, что с ними не будут разговаривать, а будут просто убивать, на чем и теряют драгоценные секунды. Примеров в истории масса. Собственно, это сейчас и произошло — никто и мяу сказать не успел.

Оставалось дождаться, когда откроется дверь — она и открылась, даже по поводу личности стучавшего лишний раз не поинтересовались, а до концепции дверного глазка пока что не додумались. Видать, свято уверены были, что никто чужой, а тем более опасный, да еще и средь бела дня сюда прийти попросту не посмеет. Ну да, они здесь вроде как хозяева и даже представить себе не могут, как ошибаются. Провинция...

Здесь, правда, оказалась первая преграда — на двери изнутри была тонкая, но прочная стальная цепочка призванная не остановить, а задержать того, кто попытается вломиться, давая неосторожно открывшему дверь лишние секунды на организацию отпора. Однако Петр заметил цепочку лишь после того, как дверь распахнулась от удара ногой. Собственно, он хотел, чтобы распахнувшаяся дверь сбила с ног привратника. Она и сбила, да так качественно, что тот потерял сознание. А цепочка, кстати, уцелела — вылетели гвозди, которыми она была закреплена.

Дальше было просто — проведению зачисток их учили на совесть. Не торопясь, но и не мешкая, Петр прошел по всем комнатам, стреляя по всему, что движется. Хорошо хоть, собаки на пути, ни во дворе, ни в доме не попались — их было бы жаль, а огромный рыжий котяра успел молний метнуться на шкаф, что дало ему полсекунды, за которые курсант успел удержаться от выстрела.

Отца Валентина Петр тоже нашел, узнал по точному описанию, выбитому из пленного. Тот не испугался — тоже, очевидно, не понял, что его сейчас будут убивать, даже из кресла не встал. Улыбнулся еще, гад, и вальяжно указал на стул — видать, поговорить решил, оказать, честь. Обнаглела, похоже, местная мафия от безнаказанности... Петр улыбнулся ему и спросил:

— Вот скажи мне, придурок, зачем ты на меня пасть открыл?

Вопрос был риторическим, Петр и не ждал на него ответа. Мафиози только начал открывать рот, а Петр уже выстрелил и, спокойно перешагнув через труп, пошел продолжать зачистку.

Уже уходя, курсант посмотрел на лежавшего у двери языка. Тот все еще не пришел в себя. Сейчас бы добить, но вот как-то рука не поднялась. Перешагнув через тело, курсант зашагал прочь, подумав, что такая мягкосердечность может плохо кончиться, но вот не смог себя пересилить. Хотя, наверное, уцелевшим бандитам (а в доме наверняка были далеко не все) будет сейчас не до него — у них ведь дележ власти намечается. Оставалось только аккуратно поджечь дом и спокойно уйти.

Уже вечером, зайдя по дороге на рынок и купив все-таки то, что хотел, Петр сидел в комнате, наслаждаясь сытостью. Переел он, конечно, здорово — готовили в этом заведении хорошо. Еще больше радовало то, что с финансами теперь проблем не намечалось вообще — в разоренном притоне (хотя, если честно, как-то рука не поднималась обозвать тот домик притоном, уж больно он был чистеньким и аккуратным) курсант позаимствовал в качестве трофеев найденные деньги и опять-таки камешки. Улов был куда интереснее, чем в небогатом банке нищего городка, пожалуй, если верить местным сплетникам, теперь у Петра была сумма, на которую можно купить неплохой замок. Ну и пусть — запас карман не тянет, к тому же натуральные, а не выращенные искусственно камни ценились и на Земле, так что домой курсант рассчитывал вернуться не с пустыми руками.

А утром его ждал неприятный сюрприз. Когда Петр завтракал, с аппетитом приканчивая омлет с ветчиной и шумно (Ура! Пусть сдохнут хорошие манеры!) хлебая отменный местный кофе, рядом с ним на скамейку присела женщина. Петр не обратил на нее внимания, тем более что мешковатая дорожная одежда скрывала его фигуру, и продолжал бодро жевать. Когда женщина заговорила, он едва не подавился.

— Ну, здравствуй.

— И тебе... кхе-кхе... не болеть, Виктория.

— Приятно, что помнишь мое имя. Чем обязан?

— Да вот, — девушка небрежно откинулась назад, облокотившись на стену. — Хочу записаться к тебе в попутчики. Ты ведь идешь на восток?

— Я иду один, свободных мест не предусмотрено. Кстати, как ты меня нашла?

— Да, в общем-то, просто. Куда ты поехал, я знала — ты и не скрывал. Я купила лошадь и припасы, денег ты дал не слишком много, но мне хватило, и поехала следом дня чрез три. Кстати, путешествуешь ты довольно медленно. А здесь я поняла, что ты не уехал, когда услыхала о том, какую бойню ты устроил. Надо сказать, трупы за собой ты оставлять не боишься.

— Да, не вижу в этом ничего особенного. Ни на кого не нападаю первым, но и хамства в свой адрес не потерплю.

— Твое право. Придется иметь это в виду.

— А зачем? Я иду сам по себе, ты — сама по себе. Прости, но я и так сделал для тебя больше, чем достаточно, — фыркнул курсант отворачиваясь.

— Ошибаешься, космонавт.

Петр медленно, всем корпусом развернулся, одновременно кладя руку на нож. От девушки это не укрылось — она чуть побледнела и потянулась к своему кинжалу, висевшему в ножнах на поясе. Однако оба они понимали, что если Виноградов захочет убить ее, он сделает это быстрее, чем она успеет пошевелиться. Однако курсант не стал никого убивать. Во всяком случае, пока, хотя очень хотелось.

— Кто ты? Откуда знаешь, кто я? В чем я ошибаюсь?

— По пунктам. Я — Виктория Александрова. Мы шли на туристической яхте "Байкал" и были перехвачены рейдером таргов — во всяком случае, так сказал мой отец... Которого сожгли по твоей вине. Знаю, потому что у тебя десантная форма и бластер на поясе, которым ты, на мой не слишком искушенный взгляд, неплохо владеешь. Ошибаешься в том, что сделал достаточно. Еще вопросы?

— Что и почему я сделал недостаточно? Мне всегда казалось, что и так сделал больше, чем нужно. Совершенно бесплатно, заметь.

— Потому что, как любой военный, ты обязан сделать все, чтобы спасти жизнь граждан федерации. Ты обязан был вытащить моих родных с костра. Но раз ты этого не сделал, что простительно, я поняла потом, что ты просто не знал, кто это, то хотя бы обязан доставить меня на Землю.

— Типично женская логика, — безразлично пожал плечами курсант. — Я не приносил присяги, так что не являюсь военнослужащим и ничем тебе не обязан. И отца твоего спасать был не обязан, и, прости, тебя. Вообще, мне проще и безопаснее было пройти мимо, поверь. И уж тем более я не обязан тащить тебя куда бы то ни было. Особенно на Землю — да и как, скажи, я это сделаю? Я — курсант, был на практике, до присяги, кстати, оставалось всего ничего, наш корабль точно так же завалил рейдер таргов, подозреваю, что тот же самый, что расколотил вашу яхту. Вряд ли здесь было два таких корабля. Поэтому извиняй, девушка, бананьев нема.

Конечно, он немного соврал — присягу он приносил в тот самый день, когда их училище преобразовали из коммерческого в военное. Но какая разница? Главное, чтобы засунула свои претензии куда подальше и, желательно, вообще оставила его в покое.

Плечи девушки разом поникли, да и сама она как будто уменьшилась в размерах. Ну да, эта сопля, которой, судя по всему, не больше шестнадцати-восемнадцати лет, уверилась, что ее доставят домой, и ее проблемы уже закончены. Ага, щщас.

— Мне не нужна лишняя обуза и попутчица, которой придется вытирать сопли и следить, чтобы она не путалась под ногами, — припечатал Петр. — Я, конечно, понимаю, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, но чужие проблемы на себя взваливать не намерен, мне самому выживать надо. При том, что сам частенько в неприятности влипаю... И еще. Я тебе не верю. Не знаю, кто ты и что ты, но шансы, что мы встретимся на том острове, были убегающе малы. Так что не надо ля-ля, не верю я в совпадения. Иди своей дорогой, родная.

— Да как ты...

— Смею, смею, — Петр зацепил из стоящей на столе миски зубчик ядреного местного чеснока, ловко очистил, кинул в рот и с наслаждением разжевал. Дохнул на собеседницу непередаваемым ароматом. — На будущее. Никогда и никому не говори, что этот кто-то тебе что-то должен. Я, например, ни у кого ничего не занимал. Кстати в твоей истории и без того хватает нестыковок. Например, как ты проехала через лес — одна, да еще быстрее меня? Ну, может, на лошади ты сидеть умела и до того, но поездка была опасной для одинокой женщины. Даже хорошее оружие не гарантирует безопасность. Стрелять мне там, кстати пришлось.

— Ну да, ты стреляешь, не задумываясь. Тебе бластер со шпагой, похоже, заменили и мозги, и образование.

— Не заменили, а явились убедительными доказательствами моей правоты в любом споре. Кстати, достать бластер порой намного выгоднее, чем спорить — ты не поверишь, сколько вопросов решаются сами собой. Но ты разговор-то от темы не уводи. Так как ты через лес проехала?

— Нашла попутчиков.

— Вот с ними и езжай дальше. Сейчас по этой дороге ездят только купеческие караваны, а они ползут, как черепахи. Не могла ты меня догнать, научись врать сначала.

— Там ехал какой-то дворянин с семьей. Они передвигались намного быстрее. Вот и догнала... Часть пути еще и в карете проехала. С удобствами, развлекаемая галантным кавалером.

— Молодец, девочка, возьми с полки пирожок. Их там два, тот, что с мясом, в центре. На вот, — Петр положил на стол мешочек с двумя десятками золотых. — От сердца отрываю. И, кстати, на то, что я тебе оставил, ты бы хорошую лошадь, да еще одежду и припасы, не купила. Так что нестыковок у тебя... Ладно, прощай, я поехал.

— Куда?

— По своим делам. Мне, знаешь ли, на этой планете еще жить, так что надо устраиваться поудобнее...

— Послушай, не оставляй меня, а?

Ну, а дальше были слезы и сопли, и курсант, абсолютно не умеющий сопротивляться такому воздействию, вынужден был стать для несносной девицы опекуном, защитником и снабженцем в одном лице. Слезы, кстати, высохли моментально — женщины коварны, и курсант только что испытал это на себе. Его хорошо научили прокладывать курс, сворачивать челюсти и стрелять с двух рук, но как защититься от такой атаки, он просто не представлял. Воистину, женщина — это слабое, беззащитное существо, от которого нет спасения.