Буря на горизонте

— Виктор. Родной мой. Ты закончил срать себе в штаны?

Виктор опасно побагровел и рявкнул:

— Пошёл нахер!

— Значит, закончил, — удовлетворённо кивнул Алексей и развернулся ко всё ещё хохочущей Марии. Девушка качалась из стороны в сторону, плотно прижимая руки к животу и пытаясь сделать вдох.

— Ты. Кыш из кабинета, взрослые дяди будут говорить.

Она кивнула, набирая в грудь воздуха и с колоссальным трудом успокаиваясь. Соскочила со стола, пошатнулась и нетвёрдой походкой направилась к выходу из кабинета. У самого дверного проёма она обернулась, встречаясь с Виктором взглядом. Её тут же прорвало вновь, и она бросилась из кабинета очертя голову, прикрывая рот рукой и сдерживая рвущийся из груди хохот. Долго сдерживаться ей не удалось и вскоре, её звонкий голос разнёсся по коридору здания.

— Легенда! Легенда! Ха-ха-ха-ха!

— Блядь, — Алексей приложил руки к лицу и покачал головой из стороны в сторону, — Витя, ну как так-то?

Станислав тяжёло вздохнул, закрывая дверь в коридор.

— Иди нахер! — повторил Виктор, всё ещё красный как рак.

Ещё раз покачав головой, Алексей всё же решил промолчать, не развивая темы, и вместо этого прошёл к пустующему столу, опираясь на него спиной, скрещивая руки на груди и оглядывая стоящих перед ним мужчин.

— Мужики, что за херня?

Они заговорили одновременно. Алексей поднял руку, останавливая обоих.

— Я вас двоих уже слышал. Слишком опасно, Америка-ужас-то-какой и так далее. В связи с этим, встаёт вопрос — вы охерели совсем? Вы, двое, офицеры или парочка мамаш из этого Комитета Армейских Куриц? Шо за г-хрёбанный балаган?

С каждым словом, в речи Никифорова всё сильнее проявлялся хэкающий, западенский акцент — признак того, что он был крайне раздражён.

— Но... — попытался вклиниться Виктор.

— Ховно! Девчонка в самую суть метит — почему ей сражаться и убивать можно, а сгонять в страну первого мира нельзя?

— И ты, что ли, с ума сошёл? — Станислав раздражённо вскинулся и снова заходил из стороны в сторону. — Война-война, у нас за её спиной целые подразделения стоят! Наши, республика — Киоши в ней души не чает! Мира, которая её как родную дочь воспитывала! Я, ты, Витя, Аня и Олег, генерал! А там что? Совершенно другая страна! На её жизнь всем насрать будет — на все их жизни! И ты предлагаешь их туда отправить?

Алексей ткнул пальцем ему в грудь.

— Двадцать восемь! — Перевёл руку на Виктора. — Двадцать шесть!

Ткнул пальцем себе в грудь.

— Двадцать пять! Шестнадцать лет назад, нас тоже хрен кто прикрывал! Всё что у нас было — остатки московских гарнизонов, маски Красной Перчатки — до сих пор себе на уме, и связи генерала! А против — куча повылезавшего дерьма по всей площади Союза, и это не говоря уже про неубиваемую херню, застеклившую нам столицу!

— Ей всего двадцать три! — возразил ему Станислав.

— А мы таки шо, просим её вторую гражданскую нам выиграть? Чёрт дер-ри!..

Раздражённо выдохнув, Алексей оттолкнулся от стола, встречаясь взглядом сначала с одним своим старым другом, потом с другим.

— Мужики. Сами понимаете, что херня. У ребёнка и так нормального детства почти не было — сначала росла как дочь полка, пока нас по всей стране мотало. Потом, когда устаканилось — потерялась в лесу, сорвалась и тут же улетела в кадетский институт. Андрюша, Таня — та же история. Ранние срывы, выросли не в полных семьях, а в каких-то пародиях, где офицер Управления им, представь себе, сказки на ночь читал. Мы тут детей хотим воспитать, или системы наведения для винтовок, с двумя ногами и двумя руками?

Некоторое время трое мужчин в кабинете молча мерились взглядами. Станислав уступил первым, опуская глаза, обходя стол и со вздохом опускаясь на кресло.

— Она — просто вылитая мать, Лёша.

Алексей утомлённо вздохнул, массируя виски.

— И что ты с этим сделаешь, Слава? Засунешь её в рамку и поставишь на стол, как какую-нибудь ёбанную фотографию?

На этот аргумент не нашлось возражений ни у одного из его друзей. Станислав сидел на стуле, упирая локти в стол и поддерживая лоб руками. Виктор топтался на месте и раздражённо фыркал себе под нос.

— Отпускаем детей, ничего с ними не случится. Пару неделек в этой Броктонской бухте, четыре дня слетают на самолёте и погреются в этой Майами, а то у нас что ни сезон, то срань погодная. Погреются на пляже, сделают свой репортаж и поспеют аккурат к мобилизации — говорят, что в этот раз жахнет где-то не у нас, но мало ли там...

Спустя несколько секунд Станислав тяжело вздохнул, опустил плечи и едва заметно кивнул. Виктор раздражённо заворчал, продолжая перетаптываться на месте.

— А если на них кто наедет?..

Слитное, едва различимое движение — и в руке Алексея возник один из его ножей. Лезвие было направлено на Виктора, словно школьная указка.

— А если на них кто серьёзно наедет, Витя, — серьёзно пообещал ему Алексей, — я им займусь.

— Хм, — Виктор по-птичьи наклонил голову, пристально изучая своего друга, — хм-мхм. Вместе займёмся.

— Ну вот и хорошо, — стоящий посреди кабинета оперативник хмыкнул, подбрасывая нож и тут же ловя его за остриё кончиками пальцев, — ну вот и отлично... А про эти американские ужасы — плюнь да разотри. У детей должно быть детство, у юношей и девушек — юношество, я так считаю. С детством мы уже их подвели. Пусть хотя бы сейчас поживут, пока всё тихо...

Глава 4. Отправляясь в путь

Если взять достаточно допущений, оперативников РД и Тихоокеанской Республики можно сравнить с западным "супергероизмом". Как и герои Протектората или Мастей, оперативники скрывают лица, носят на плечах личные эмблемы и пользуются позывными. Причины для этого схожи: опасение за свою жизнь, за жизнь своих близких. Тактика, используемая и среди нормальных людей, к примеру, в полицейском спецназе. Но если в тех же США человека, снявшего маску на публике, в лучшем случае назовут безумцем, то в России... Право не скрывать своё лицо маской, а имя — позывным, принадлежит исключительно т.н. "старой гвардии" — ветеранам, заставшим падение Москвы. Закрытое сообщество, включающее в себя оперативников со всех уголков России и стран СССР, которые считают отсутствие барьера анонимности честью и знаком отличия. Автор статьи категорически не рекомендует пытаться "вступить в клуб", последовав их примеру, многие воспримут такую эскападу как оскорбление. Оскорблять же оперативников такого уровня — верный способ рискнуть здоровьем, карьерой или собственной жизнью.

Армия. Инструкция по применению. Интернет-дневник пользователя "Тамбовский Волк".

Нож взмыл в воздух, медленно проворачиваясь вокруг своей оси, на доли секунды зависая в неподвижности, а затем падая вниз. Алексей привычно перехватил лезвие двумя пальцами — средним и указательным, и снова дёрнул кистью, отправляя нож обратно в воздух.

Если стоящий у забора патрульный вскинет винтовку, можно будет отправить нож ему под шлем — в область над адамовым яблоком, где воротник бронежилета образовывал небольшой зазор между бронетканью и шлемом... Нет, слишком велик шанс, что тот успеет выстрелить. Куда лучше метнуть нож так, чтобы тот ударился рукоятью по стволу винтовки, сбивая прицел в сторону, в стену дома. Затем, сблизиться и сломать шею...

Он раздражённо сощурился, смотря на окружающий двор через матовое лезвие — так, что оно разделяло поле зрения тонкой линией. Сценарий убийства ближнего своего проносился в голове у каждого человека. Но если большая часть людей лишь трясла головой, отбрасывая в сторону чуждые мысли, то для него это происходило почти автоматически — мозг подкидывал десятки разных сценариев, от затаившегося снайпера, до внезапного нападения Александрии. На каждый он искал свой ответ. Пожалуй, это можно было сравнить с заданиями в шахматах. В каждом своё расположение фигур, свой набор доступных ходов и вариантов. Каждый раз нужно было решать, чем жертвовать, какая фигура уйдёт с доски первой. Увлекательное занятие — именно поэтому, он редко скучал.

Со времени их прошлого разговора прошло два дня. Молодёжь не теряла времени — сразу после того, как усталый и слегка обиженный на него Станислав сообщил своей дочери о том, что он больше не имеет никаких возражений, Мария развила кипучую деятельность. Оформлялись визы и прочие документы, подбирались маршруты полётов — редко какой самолёт летал в Америку прямым рейсом. Чемоданы паковались, строились планы и туристические маршруты. Для кого-то подобная внезапность могла показаться бы чрезмерной, но такой уж была Мария Кожевникова — гиперактивная, неунывающая девчушка в прошлом, скорая на подъём и импульсивная девушка в настоящем. Он бы поостерёгся отправлять её одну, ей ничего не стоило бы разбить бутылку о голову какого-нибудь криминального авторитета, только потому, что тот начал грабить магазин на её глазах. С Андреем — старшим братом, воспитывавшим её с самого детства, с Татьяной — уравновешенной и спокойной дочерью их старого товарища, ей не грозило влипнуть в очередную историю и рискнуть жизнью зазря.

Виктор и Станислав могли сколько угодно ворчать и жаловаться на то, что они позволяют детям рисковать, но если в их поездке им что-то и грозило, то лишь случайность — что бы ни говорили, а гражданские в Штатах гибли куда реже, чем в России. Старый друг забывал, что дети — Татьяна, Маша, Аня, Андрей, и так жили в условиях постоянного риска. Дети, воспитанные живыми легендами, теми, кто пятнадцать лет назад выиграл гражданскую войну и до сих пор остался или у власти, или почётными обладателями приставки "самые" — самые опасные, самые живучие и самые бесстрашные. Старая гвардия не раз переживала покушения, ещё больше было предотвращено конторой или нежданным агентом Миры — те вечно оказывались в нужном месте и в нужное время. Пока им везло, последняя попытка ударить по семье провалилась даже не начавшись. Но везение рано или поздно заканчивается, и детям придётся столкнуться с отморозками, решившими добраться до старых врагов через них.

Алексей хрустнул шеей, опираясь на капот своего автомобиля. Изящные обводы спорткара отдавали весенним холодом.

Их детям рано или поздно придётся рисковать в одиночку. Марии уже пришлось — как бы ни хотели Виктор и Слава выбросить из головы самый первый эпизод русско-китайской войны. А раз так, пусть попробуют воды тихой заводи, а не бросаются очертя голову в середину Днепра.

Прищурив глаза и слегка откинувшись назад, он лениво наблюдал за тем, как перегружаются чемоданы в автомобиль Станислава. В отличие от армейского джипа Виктора или его собственной машины, у отца Марии и Андрея был совершенно непримечательный автомобиль — самая обычная Лада из тех, что десятками стоят в каждой пробке. Дом — небольшой коттедж, что массово начали возводить для семей военных, практически не отличался от соседских — два этажа, покатая крыша, светло-зелёная отделка фасада. Выделялась лишь пара вишнёвых деревьев, по грудь взрослому человеку, что росли у низенького забора. После того, как дети разъехались по своим квартирам, Святослав решил заняться земледелием и разбил небольшой огородик. Сейчас же, когда к отцу семейства заглянули не только его собственные дети, но и их близкие друзья, сам Алексей и Виктор, дом выглядел непривычно живым.

Стоило бы уговорить Виктора переехать к старому другу в свободную комнату, а не ютиться в дачном домике, но едва ли он смог провернуть это не пинками и угрозой расстрела, а каким-нибудь другим способом — Виктор был потрясающе упрям и горделив.

Перетащив последний чемодан в автомобиль отца, Мария выдохнула, сдувая прядь волос с лица, и размяла руки. Портал за её спиной, выходящий на площадку грузового терминала Города Полковников, смялся и исчез. Патрульный, наблюдающий за сборами с другой стороны забора, вежливо кивнул и развернулся, продолжая свой маршрут по улице городка. Мария проводила его взглядом и раздражённо вскинула руки в воздух.

— Божечки, возни с порталом было — пять минут, а бюрократии развели на два часа! Серьёзно, какого чёрта? Ладно, запрет на порталы к местам повышенной важности. Ладно — я понимаю, почему лезть в аэропорт напрямую — идиотская затея. Но когда уберут этот идиотский "До пяти килограмм без досмотра"?

Виктор лениво почесал щетину.

— Напиши им жалобу.

— Да я уже написала! — Мария подпрыгнула на месте. — И что? Ваше мнение очень важно для нас, ага!

— Ну, — он пожал плечами, — в спортлото ещё напиши.

Мария обиженно надулась.

— Ой, ха-ха! Тебе смешно, а меня уже достали безопасники, роющиеся в моём нижнем белье! И ладно бы один раз, но это уже второй, а в аэропорту будет третий! За день!

— Что за шум, а драки нет? — из дверей появился Святослав, на ходу застёгивая куртку. За ним показалась Татьяна — девушка рассеяно щурилась, пряча книгу в висящую на плече сумку.

— Меня достали безопасники! — повторила Мария.

Андрей, положивший в багажник отцовской машины последний чемодан, негромко хмыкнул:

— Покажи мне человека, которого они не достали, и я назову его святым.

Мария открыла рот, собираясь что-то сказать, но её вдруг прервал раздавшийся со второго этажа голос:

— Андрюша! Лови!

Андрей закатил глаза, но вскинул вверх предплечье правой руки. Вокруг него возникло золотистое поле, а под ногами едва слышно захрустел гравий, придавленный внезапно выросшим весом.

Приземистый крепкий автомобиль с хищными обводами. Чем-то он напоминал американский «Хамви» — из тех, что успели произвести до образования Протектората и СКП. Машина, укреплённая броней и с турелью на крыше, двигатель тихо гудел, готовый в любую секунду выйти на максимальные обороты...

Аня соскочила с подоконника второго этажа, со звоном приземляясь прямо на предплечье Андрея, и отклонилась назад, с лёгкостью сохраняя равновесие. Нагнулась, хватаясь за его предплечье, и вдруг извернулась в воздухе, стоя вниз головой на одной руке и сложив ноги в позу лотоса — словно индийский йог. Андрей продолжал держать её в воздухе, словно бы это не доставляло ему никаких неудобств.

Татьяна закатила глаза, прошла мимо сестры и легонько пихнула ту в бок.

— Так, — Аня задумчиво почесала подбородок свободной рукой, — мне кажется, или мы собрались?

Андрей перевёл взгляд на неё.

— Мне кажется, что мы собрали всё ещё у нас и у вас дома. Тут мы просто попили чай.

Девушка недовольно сверкнула глазами — на этот раз, цвет её лица мало чем отличался от обычной кожи, руки были скрыты ветровкой с длинным рукавом и перчатками. Приглядевшись, можно было разглядеть небольшую голографическую рябь, но на первый взгляд, она ничем не отличалась от живой девушки.