Под эту начавшуюся газетную эйфорию я полистала и другие газеты. Наверно это очень плохо, но я почти не слежу за тем, что происходит на фронте. Честно говоря, просто физически сил и времени нет. Но вот сейчас вычитала. В тени от наступления под Москвой осталось то, что сумели остановить немецкое наступление на Тихвин, и его немцы взять так и не смогли. И больше того, немцев сумели отбросить назад и сейчас фронт выровнялся по Волхову, освободили Чудово и Кириши, и от Чудово линия фронта фактически прямо идёт в направлении Шлиссельбурга, но Ленинград немцы продолжают блокировать. Правда в районе Чудово идут тяжёлые бои и город со станцией уже неоднократно переходили из рук в руки. И у немцев здесь очень большие сложности, это уже Сосед комментирует, их излюбленный приём с обходами и охватами не работает потому, что в этих местах не так много хороших дорог и дорог вообще. Собственно, и вцепились они в Чудово именно из-за того, что это не просто дорога, а железная, с её высокой пропускной способностью.

В районе Москвы гитлеровцы отброшены за Ржев и Вязьму. Южнее немцев остановили на Днепре в нижнем течении, Бои идут в районе Днепродзержинска, немного восточнее Кривого Рога, севернее немного восточнее Полтавы и не сдан Харьков и Белгород, об этом вообще речь не идёт, до них немцам ещё далеко. По словам Соседа, обстановка на фронте гораздо лучше, чем в его истории. Из Крыма самолёты дальней авиации регулярно наносят бомбовые удары по порту Констанца и нефтяным полям и заводам Плоешти. Но если немцы соберут свои танки в кулак и с началом весны и лета ударят рассекающими, в лучших своих традициях, танковыми клиньями по удобным для действий танков степям Украины и Придонья, остановить их будет очень трудно. А ведь там где-то батальонный политрук Луговых воюет. А что делать и лезть ли с советами? Знаешь после второго нашего хамского письма нам к товарищу Сталину лучше на пушечный выстрел не приближаться, а то боюсь, что он всё-таки вспомнит, что он горец и обидчивый, а наш организм эту обиду может и не пережить.

И вообще, чего дёргаться? Наши немцам вон как славно на море вломили! У немцев этих линкоров, всего, кажется, четыре штуки было, вроде "Бисмарк" наглы уже в Атлантике потопили. По хорошему у них только "Шарнгорст" и "Тирпиц" остались. Остальные как не пыжься, но хоть и тяжёлые, но крейсера — недокорабли, по казуистическим правилам в Версале подписанным построенные, да и тех Гранд-Флит кроет как бык овцу. Хотя стоит учитывать, что ради того, чтобы нам насолить бритты немцев куда угодно пропустят, ведь в нашей истории "Гнейзенау" Сосед в Баренцевом море не помнит. Там если мне склероз не изменяет всё как-то больше возле "Тирпица" кучковались в норвежских шхерах "Люцов", "Шеер" и "Адмирал Хиппер". А "Гнейзенау" в этой компании точно не было, а из лёгких крейсеров только "АХ"** вроде бы, значит линкор из Атлантики наши английские друзья специально на север пропустили... А самое смешное, Сосед вот только вспомнил, что же его так корёжило от названия "Нюрнберг", это же наш будущий после войны "Адмирал Макаров". Получается, что будущий крейсер Балтфлота, его дружки "Киров" с "Горьким" потопили. Хотя, честно сказать, все наши послевоенные приобретения ни один ничем себя не проявил, если не считать взорвавшийся и утонувший "Адмирал Нахимов" бывший итальянский линкор "Чезаре" или "Венетто" (не помню, который). То есть если посчитать заслугой советского уже корабля то, что с ним погибли наши моряки...

В общем, как договаривались, сидим на попе ровно. Раз уж решила, то выучиваемся летать и возвращаемся на фронт, а там за нас командиры решать будут, а мы, как положено по уставу будем выполнять полученные приказы БЫСТРО, ТОЧНО и В СРОК!...

*— Я в курсе, что теперь немцы везде пишут, что "Гнейзенау" и "Шарнгорст" — всего лишь тяжёлые крейсера, вот только те же немцы "Люцов" (Бывший "Дойчланд") сами называли карманным линкором. Вот только его размеры чуть больше 180 метров и водоизмещение 12 тысяч тонн, в то время как у "Гнейзенау" длина больше 230 метров, а водоизмещение больше 31 тысячи тонн. Странный крейсер, получается, в разы тяжелее карманного линкора. Да, до сорока с лишним тысяч тонн водоизмещения "Бисмарка" и "Тирпица" не дотянул немного, но ведь не так уж и сильно. Да и калибры совсем не крейсерские, девять стволов по одиннадцать дюймов, это не намного меньше двенадцати дюймов орудий нашего линкора "Марат", который родился линкором и им же оставался всю жизнь без всяких игрищ по переобзыванию. А вот то, что "Нюрнберг" — совсем не тяжёлый крейсер возражать не стану, но простим журналистам небольшое преувеличение.

**— "АХ" — это устоявшееся название немецкого крейсера "Адольф Гитлер". Не помню, чего уж в нём такого, что он удостоился такой чести.

Глава 44

Курсант аэроклуба

Вот уже скоро три недели, как я хожу за Малюгой, и каждый день его донимаю вопросом, когда он у меня примет зачёт по матчасти самолёта? И каждый раз это заканчивается тем, что я получаю очередной необъятный фронт для проявления и реализации своего трудового фанатизма и растраты моей неизрасходованной девичьей энергии, что у меня её хватает его донимать. Причём я уже поняла, что Малюга терпеть не может нытиков и ходить канючить — это самый надёжный способ нажить себе проблем. Но против уставного подхода по всем правилам строевого устава, он официально ничего сделать не может, но он сразу напрочь глохнет и с иезуитской фантазией находит мне работу. А я его донимаю и дожму, никуда он от меня не денется! Влюбится и женится! Зараза такая усатая! Поручил мне сегодня зашкурить и закрасить все точки крепления крыльев, а это расчалки, распорки укосин и, чего уж, заодно и всего прочего, что может заржаветь у Фили. В очередной раз убедилась, что внешность обманчива. У моего Бобика такого затрапезного на вид состояние всех указанных узлов гораздо лучше, я точно знаю. И если бы Малюга меня сегодня сюда не загнал, а я не полезла всё проверять и шкурить при обнаружении ржавчины, то так бы и не узнала, что у него почти везде уже появились очаги коррозии. Подлезть везде, даже с моими не толстыми пальцами не так просто. А потом нужно засуричить вытертые насухо зашкуренные места и не закапать суриком всё вокруг, потому, что сурик для перкаля и эмалита совсем не полезен, а очень агрессивен. И когда я вроде закончила и даже порадовалсь, что я так быстро всё успела, подошёл Трофимыч и со вселенской философической грустью на лице поведал, что это конечно очень хорошо, что я везде залезла и уже всё сделала, но вот наружные тяги я не посмотрела а там у кабанчиков и на контрольных кольцах он точно видел коррозию, вот ведь гад такой дотошный... Полезла в указанные места, и убедилась, что своё родственное свиньям название эти детальки вполне оправдывают, не кабанчики, а противные грязные хрюшки, ржавые местами! Но я справилась. Сумела...

Вообще, я заметила, что с этой беготнёй и прорвой дел стала шустрой и научилась многое делать очень быстро, а многие вещи на автоматизме, только пальцы мелькают. Я теперь совершенно не удивляюсь тому, как тётя Клава за вечер целый чулок успевала связать. Я наверно, сейчас, если научусь вязать, то довольно быстро освою скорость не меньше. Да, что там вязание? Я вон картошку теперь чищу как машинка какая-нибудь. То, как я раньше чистила кастрюлю картошки больше часа и страдала ужасно, я сейчас начищу минут за семь-восемь. А вы попрактикуйтесь с моё, а особенно с пониманием, что каждая минута бездарно потраченная здесь на картошке — это минус минута полноценного сна, вот и получается, что картофелина как-то сама в руку прыгает и сразу удобно встаёт под ножик и он просто скользит направляемый упором моего большого пальца, который огибает изгибы поверхности и задаёт толщину снимаемой тоненькой шкурки. Даже нелепо вспоминать, как раньше я пыхтела выковыривая кончиком ножа глазки и всякие червоточины, сейчас глазки словно сами выщёлкиваются от касания кончика ножа. Да! Нож, должен обязательно быть очень острым, а остальное как-то само...*

Вот и с другими всеми работами. Тут как-то лыжу снимали, вернее, меняли пластину крепления подкоса к лонжерону фюзеляжа, когда его стукнули и деформировали не понятно, совершенно, но выявили это как всегда внезапно и меняли мы само собой срочно и с авральным горлодранием! Мне в помощь дали ученика из ШМАСа, здоровенный такой увалень, но до чего же медленный! Там только шурупов завёрнуто десять штук, а ещё шесть сквозных болтов имеется, не считая того, что нужно зашплинтованную гайку от кабанчика подкоса отвернуть, чеку вытащив на ощупь, ну, неудобно там подлезать, обтекатель амортизатора большой он и мешает очень. В общем, работали мы с ним так, он сдёргивал шурупы и болты с затянутого положения, а я их уже выкручивала, и почему-то всё время он с длинной отвёрткой пыхтит сидит, а я уже отвернула и жду, когда он мне место работы освободит. Потом слышала, как он кому-то жаловался, что с этой реактивной работать не хочет, у неё за руками не усмотреть... Ну, реактивная и реактивная... А мне сегодня ещё и любимую картошку чистить, пюре завтра в столовой. Все радуются, а мне чистить. Если бы не это, я бы наверно тоже радовалась, тем более, что у нашей Филимоновны не забалуешь и нет дурацкой привычки многих столовских заливать для объёма пюре водой. Поэтому пюре у неё плотное и вкусное...

По освещённой множеством огней лестнице от лифтов я спускаюсь в холл гостиницы, на красиво отделанное покрытие пола я поцокивая ставлю с изящным разворотом носка свои ножки в изумительных лёгких босоножках на тоненьком металлическом каблуке высотой (Ой! Мамочка! Как же на таком ходить то можно?) больше десяти сантиметров, а верх из узких переплетенных кожаных ремешков, которых совсем мало, только у пальчиков и у пятки и лодыжек, но при этом босоножки удивительно устойчивые и удобные. На мне чуть искрящееся переливающееся бело-серебристое длинное почти до лодыжек прямое платье с открытой спиной. На моей обнажённой талии хозяйски лежит сильная и нежная рука... Мы выходим в освещённый островок шумной тропической ночи у дверей отеля и садимся в смешную коляску, в которой на диванчике сидим за спиной сидящего верхом на мопеде местного возницы. Он выглядит как пацанёнок, но я уже знаю, что эта внешность обманчива, просто здесь большинство очень мелкие и какие-то худосочные, поэтому в своих широких болтающихся рубахах выглядят как наши подростки в одежде на вырост. Наш возница трезвонит своим сигналом и сквозь вечернюю сутолоку запруженных улиц залитых разноцветными огнями реклам везёт нас куда-то. Сидя моё платье имеет очень приличный, почти монашеский вид, ведь голая спина сейчас не видна, как и разрез выше середины бедра сзади и сбоку. Я прижимаюсь плечом и левой грудью к своему спутнику, а он обнимает меня за плечи и талию своей правой рукой, так мило и уютно, что сердце нежно тянет и так сладко отдаётся трепетом в животе...

Этот ресторан на самом берегу, и наш столик словно огорожен со всех сторон и открыт только вид на гавань, где множество огней, а с лодок и корабликов иногда долетает музыка, крики и смех. Нам накрывают ужин, и мы остаёмся одни, на столе горит даже не свеча, а какая-то лампа, в красной вазе пламя высотой почти до края и красные отсветы освещают нас очень хорошо, даже больше, чем смогла бы пара обычных свечей или керосиновая лампа пятилинейка**. А налетающий ветерок свечи бы давно загасил, а у этой лампы в её вазе только треплет язык пламени. Из глубины ресторана доносится негромкая музыка, а я тону в тёплых взглядах, в том, как они ласкают мои голые плечи, скользят по нахально торчащим сквозь тонкую ткань соскам, ведь под платьем у меня только чулки и малюсенькие трусики. Я помню, как может всего час назад номере гостиницы я бесстыдно голенькая вылезла из ванны, сидела на краю необъятной пятиместной кровати и неспешно заплетала свою косу, хорошо осознавая, что меня нахально разглядывают, купалась и наслаждалась этими страстными взглядами.

Я словно вижу себя со стороны (а на самом деле и правда вижу со стороны, ведь я вытащила это воспоминание из памяти Соседа и это он любовался, как нахальная Наталья кокетливо вертелась перед ним, пока собирались в ресторан, что в конце он почти сдался и предложил ?Ната! Может ну, его этот ресторан? Давай в номер закажем, а??, но такая коварная Я, то есть конечно Наташа, на эту приманку не клюнула и продолжила свою игру и дальше...), что когда я поднимаю руки к волосам, мои груди так красиво тяжело покачиваются в такт движениям, что я невольно прогибаю спинку и распрямляю плечи, чтобы они выглядели ещё красивее. Потом я очень неторопливо выбираю себе чулочки, и даже надеваю сначала тоненькие белые, с широкой кружевной резинкой, которая начинается почти над самым коленом, хотя я их подтянула почти до своего мохнатого треугольника, я вообще не очень понимаю, куда и как носить такие чулки, но на моих ножках они выглядят очень симпатично, наверно это чулки, для того, чтобы больше на тебе ничего не было, разве, что заколка на волосах и пара серёжек.

Повертевшись в них стоя на цыпочках перед большим зеркалом, и убедившись, что моему мужчине всё было хорошо видно и он не сводит с меня глаз, я со вздохом вселенской скорби аккуратно снимаю их, они ведь такие тоненькие, что рвутся кажется даже от резкого дуновения ветра, и укладываю обратно в коробочку... Изображаю средненькую пантомиму ?выбор осла из совхоза имени товарища Буридана? и примеряю другие в сеточку, но не такую, какую я видела на акробатках в цирке, у них сетка грубая и толстая, хотя тоже издали смотрится очень красиво, а тут сеточка тоненькая и ячейки наверно с полсантиметра, я не опускаюсь до пошлостей вроде установки ноги, на которую надевается чулок на подставку вроде стула или края кровати, нет, я сама наклоняюсь, демонстрируя все свои восхитительные изгибы, и от самых пальчиков чуть отставленной ножки надеваю невесомую паутинку по очереди на свои загорелые ножки. А ведь их даже после надевания нужно непременно несколько раз погладить по ноге, проверить ровно ли наделось, нет ли где некрасивого перекоса и всё под рентгеновскими взглядами, но меня это только бодрит и ласкает. И снова иду вертеться перед зеркалом на носочках, чтобы фигурка вытянулась и стала изящнее и словно летящей ввысь... Да! Про мохнатый треугольник, у меня сейчас именно такой, но мне жутко нравится, как у Наташки там всё выбрито и выстрижено, а от треугольника наверно меньше трети оставлено, с выбритой по верху выемкой, словно стрелочка показывающая где именно ждёт горячая цель, и при первой возможности тоже себе так всё сделаю, подмышки я уже брить начала ещё на Ханко впервые, бритву специально себе завела безопасную и лезвия к ней. Ноги у меня и так без волос, есть несколько внизу на голени, но не тёмные и я их по совету Соседа трогать не стала, потому, что потом придётся брить ноги регулярно, а пока и нужды в этом нет...

Верчусь, своими формами перед зеркалом, а оно здесь от пола до потолка, всё я давно знаю, и решила, да и мой любимый тоже это понимает, ведь всё, что я творю это мой спектакль для него, для одного и моего самого любимого зрителя. И, конечно, я просто обязана снова вздохнуть, снять чулочки и надеть ещё одни, теперь телесного бронзового цвета... Они на моих ножках выглядят восхитительно и их я одену для него не раз и не два, когда мы вернёмся в нашу северную промозглую сырость. А здесь я поверчусь в них, может даже пожалею моего зрителя и стремительно подбегу поцеловать, но чтобы успеть увернуться от его рук пытающихся меня поймать, потому, что сегодня его сладкая птичка запланирована как самый вкусный десерт после ужина и не раньше, и он это знает, но участвует в нашей игре... А теперь беленький красивый бюстик с мягкими ласковыми чашечками, даже не верится, что такую нежную прелесть можно сделать. Я надеваю, закидываю руки назад расправляя лямочки и застёгивая пару крючков на самую последнюю позицию, чтобы он сидел плотнее, успевая аккуратно и бережно заправить в него свои кругленькие грудки...