Новые маги

— Так-так-так, — произнёс вошедший на удивление холодным, прямо-таки замораживающим тоном. — Гарри Джеймс Поттер. Убийца лорда Волдеморта. Не ожидал увидеть здесь тебя. Сорвал всё развлечение. Смотри на меня!

Мальчик повернулся. Напряжённый, готовый в любой момент атаковать... Перед ним стоял маггл. Лицо безжизненное, глаза пусты, в правой руке пистолет, пиджак, галстук и рубашка запачканы чем-то красным. Гарри машинально отметил, что он под Империусом, причём прямым контролем — ни следа естественного поведения.

— Фините Империус, — только шок мог объяснить, почему Гарри не сознавал, что палец на курке не дал бы закончить заклятье. Впрочем, маггл не среагировал.

— Ты слишком слаб, чтобы снять профессиональный Империус, Гарри, — криво ухмыльнулась игрушка мага. — А как маг ты хорош. Дёрнешься — пристрелю! — пуля прошла рядом с Гарриной макушкой, он инстинктивно сжался, но палочку не бросил. — Молодец. Ты ведь не хотел их убивать, правда? — ещё одна ухмылка. — Добрый мальчик Гарри не хочет, чтобы на его совести была ещё и эта жизнь? — резкое движение — Гарри дёрнулся-таки — дуло уткнулось магглу в висок. — Эта марионетка ещё имеет шанс выжить. Я могу отпустить Империус, Гарри, — хриплый голос завораживал, — гипнотизировал без всякой менталистики. — Просто делай, что я говорю, и он выживет. Встань!

Мальчика, словно марионетку на нитках, подняло на ноги. Шок от произошедшего наложился на откат от транса и общую усталость. Ученик Атики с трудом соображал. В голове крутилась мысль "что делать?". Вопрос без ответа.

— Иди за мной, — в голосе околдованного мужчины слышалось торжество. — Умница, Гарри, своей покорностью ты даёшь ему шанс выжить.

Следуя за магглом, Гарри вышел из комнаты, коридора, подворотни. Неловко ступая вперёд, с пистолетом у виска, мужчина в пиджаке вёл за собой, по тёмным, мрачным переулкам куда-то в глубь изнанки лондонских жилых районов. Постепенно мальчик приходил в себя. Сознание, привычное к пограничным состояниям, восстанавливалось.

— Смотри, — тихо сказала марионетка мага, — указывая детей за углом, столпившихся рядом с мороженщиком. — Сейчас я убью их. Здесь восемь пуль, — покосился он на пистолет у виска. — Семерых кончу, последний для себя. Смотри!

Но Гарри не собирался смотреть. Выхода не было — жизнь одного невинного или восемь жизней. Как только маггл начал отводить пистолет от виска, мальчик шепнул про себя "делерет". Пистолет вместе с кистью распылило на молекулы. Упругим фонтанчиком вырвалась кровь.

— Тогрус! — Гарри попытался вложить в чары все свои силы. Белая молния откинула маггла на мостовую. А в следующий момент, когда мальчик собирался остановить кровотечение, в голове маггла образовалась аккуратная дырка диаметров в три сантиметра. Гарри отпрянул, выставил "эл-рефлекто", под ним — эгис. Интуиция молчала. Мальчик впал в какой-то ступор: просто стоял и без следа мысли наблюдал за суетой людей, за вызванной полицией, за...

— Эл-обливиэйт-те, — знакомый голос за спиной. — Фините рефлекто. Гарри! — он обернулся и пошатнулся под обеспокоенным взглядом дедушки. За его спиной деловито колдовал незнакомый мужчина с повязкой на глазу. Следом аппарировала Эммелина Вэнс, затем Филиус Флитвик, торопливо накладывающий антиаппарационное... Дедушка просто взял за руку и переместил за собой.

После двух больших чашек чая с долей успокаивающего зелья Гарри несколько пришёл в себя. Столик возле камина, тёплый танец огня и уютный, родной полумрак... Перед глазами мальчика всё ещё стояли те магг... люди. Такие же люди, как он. Те люди, подчинённые неизвестным волшебником. Два мужчины, женщина, девочка и неизвестный снайпер. Он просто подставил их под смерть, обманул — и сейчас, возможно, порабощает других ма... людей.

— Это так, Гарри, — печально кивнул дедушка. — Теперь ты понимаешь, откуда взялся Статут о секретности?

— Чтобы защитить магглов? — тихо предположил Гарри.

— И магов, — вздохнул Альбус. — При должной подготовке магглы могут убить любого из волшебников. Даже я не выживу в эпицентре ядерного взрыва. Эммелина, быть может, переживёт тактическую ракету... если будет готова. А мы можем захватить разум операторов ракетных установок, пилотов истребителей, генералов, наконец, неволшебного правительства. Это будет война на уничтожение, стоит решиться одному. Наше могущество не в Адском Огне, не Алмазном щите или Круциатусе, не мётлах, коврах-самолётах или даже аппарации. Наше могущество — второе Непростительное, Империус, самое коварное, самое опасное... Во Вторую Мировую советские и немецкие чародеи боролись за разум своих генералов прежде, чем друг против друга. Французы вот не сдюжили. Наши рейды к немцам помогли избежать многих бомбардировок, — дедушка покачал головой, вспоминая. — Тогда немцы и Гриндельвальд были побеждены. Правительство и генералитет сейчас охраняется в любой стране мира, где есть свои маги. Это забота Министерств Магии и Международной Конфедерации Магов — предотвратить Третью Мировую, если сумасшедший волшебник сумеет подчинить президента Америки или России. Мы следим за теми, кто наверху, но, боюсь, нас слишком мало, а обычных людей слишком много, — дедушка замолчал, смотря на огонь.

— Вы найдёте убийцу?

— Не знаю, — честно признался Альбус. — Атика что-то нащупала, велела ей не мешать. Шесть жизней... — в этот момент директор Хогвартса казался старым и подавленным.

— Шесть?

— Шестой убил того, что с пистолетом, — объяснил Дамблдор. — Тёмный маг дал ему какой-то артефакт и наблюдал его глазами. Потом приказал убить себя.

— Неужели ничего нельзя сделать? — почти крикнул ученик Атики.

— Если бы мы знали, — лицо старого чародея заволокло тенью. — Мы собираем по поводу соблюдения Статута Совет по Мировой Безопасности МКМ раз в год. Год за годом лучшие из нас ищут пути. Антуан, например, говорит о мировом ритуале, чтобы вообще запретить Империус и Конфундус, но это не решение — полноценным менталистам обычные маги могут противопоставить только ментальные чары. Были предложения вообще уйти с обычной Земли в особые "пространственные карманы", так называемые скрытые земли, и прервать все контакты. Тогда нам грозит вымирание. Есть и фанатики, ратующие даже за гибель магов, лишь бы не допустить новой мировой войны. Есть такие, кто за параноидальные ритуалы и чары контроля на каждого — но кто будет контролировать контролёров? Мы ищем, Гарри, — усталая улыбка. — Теперь ты понимаешь, чем я занимаюсь в Конфедерации? Где-нибудь в Африке не одна тысяча магглов подчиняется тёмным волшебникам — там не уследишь. Единичные случаи, как видишь, бывают и у нас. Я даже не могу обещать, что этого не повторится!

Не всё понял Гарри из прочувствованной речи, но главное уловил: проблема магического контроля не решена. В этот момент мальчик подумал о том, что политики, вопреки высказываниям Атики, занимаются не только интригами. И эти постоянные заседания МКМ, о которых дедушка не рассказывает — не просто так. За ними стоит судьба волшебного и маггловского сообществ, напряжённая работа людей.

— Ох, — вздрогнул дедушка, выпрямился. — Атика застукала управляющего или наблюдателя. И разобралась, — Альбус скривился — Гарри же одобрительно кивнул. Мысль о смерти подчинившего девочку, женщину и мужчин его совсем не коробила. — Пошла распутывать клубок.

Двадцать минут прошли в напряжённом ожидании. Атика не подавала вестей и не сообщала, куда именно направилась, хотя директор Хогвартса был готов помочь лично или ресурсами в любой момент. Альбус, однако, занялся расследованием улик с расстояния. Он не рассказывал Гарри, что узнал, но нахмуренное лицо намекало: всё непросто. Наконец, защита поместья открылась, в щёлку элегантно проскользнула чародейка, аппарировав прямо в комнату. От взгляда Гарри не ускользнула порванная мантия, свежие, наскоро залеченные ожоги и тот факт, что перед ними трансфигурационная копия волшебницы, а не оригинал.

— Уф, — устало выдохнула она. — Так. Альбус, ты мне нужен прямо сейчас, — глаза в глаза — Гарри уловил обмен информацией по мыслесвязи. Дамблдор посерьёзнел ещё больше, хотя, казалось, куда уж дальше. — А мы с тобой, Гарри, отправляемся на отдых.

— Отдых!? — непонимающе воскликнул мальчик, когда дедушка аппарировал. — Учитель, что за...

— Тихо, — прервала она. — Альбус вообще настаивал на каком-нибудь Диснейленде или карнавале. Место, где можно оставить заботы за порогом. И память временно блокировать, пока не подрастёшь, чтобы не мучился кошмарами. Я против, но разрядка не помешает. Мне тоже. Прогуляемся? — и протянула руку. Прикосновение, рывок аппарации, и она стоят в тени небоскрёба.

— Человеческий гений, — молвила Атика. Небоскрёб выглядел... величественно. Громада, вздымающаяся над головами, сверкающая в лучах полуденного солнца. — Мне не верится, что они смогли такое создать, сами, своим умом, без всякой магии... Научно-технический прогресс шёл на моих глазах, Гарри. На моих глазах менялись поколения... не спрашивай, сколько мне, — вздох. — Скажу только, что Фламель старше. Вот только ничего, на самом деле, не меняется. Человек всё такой же...

Аппарация, и они стоит под покровом невидимости. Горящее здание и несколько чернокожих, с удовлетворением наблюдающих за пожаром.

— Жгут дом, чтобы получить страховку, — объяснила волшебница. — Несколько районов как пустоши выглядят. Слабая в городе власть... В людях столько разрушительных и созидательных сил — единицы сознают это. Больше всего меня удивляют не гении, а обыватели. Так странно, что большинство из них никогда не обращается к своему разуму по-настоящему, так удивительно, что средний человек сознаёт себя считанные минуты в час... хотя, это я оптимистка. В день, — вдруг на лице Атики появилось удивление. Она бросила внимательный взгляд на одного из поджигателей. — Представляешь, он это делает ради больной сестры. Рассчитывает поднакопить денег и уйти из банды, открыть своё дело, вылечить её... Да, удивительно многообразна природа человека — и совсем не изменилась с тех пор.

— С каких пор?

— Когда я попала сюда, — ещё одна улыбка — за сегодня Атика определённо превысила лимит улыбок на месяц вперёд. — Годовщина, знаешь ли. Сколько-то лет назад я попала на Элайу и нашла в ней новую родину. Он так и сказал: чувствуй себя как дома, здесь тебя никто не обидит.

— Кто сказал? — Гарри вслушивался в каждое прошлое. Чтобы Атика да рассказывала о себе... Определённо, сегодня с ней что-то не так.

— Ник. Мой друг, Николас Фламель. Он с женой, Пернеллой. приютил меня на первое время... да что там, лет на двадцать, — ещё одна улыбка, на этот раз тёплая. — Никогда раньше не знала такого уюта, заботы... А хочешь, познакомлю с Ником?

— Давай! — Гарри сам не заметил, как недавние смерти словно подёрнулись дымкой, отошли в прошлое. Не увидел он и удовлетворения Атики — она его не показала. Он не вмешивалась в Гаррину душу — всего лишь окатила его новым потоком впечатлений вкупе с кусочками информации и своими эмоциями.

Ещё один хлопок, и они стоят на пороге высокой каменной башни-маяка. Вот дверь открывается, и навстречу спускается седой, но совсем не морщинистый полный мужчина в старомодной мантии. Приветливо кивает.

— Атика! Вот уж кого не ждал. Кто же это с тобой, неужели... О, Гарри Поттер, добро пожаловать в нашу скромную обитель. Пойдёмте, пойдёмте, Пернелла как раз напекла пирожков!

Глава 9. Экшен с вампирами.

Атика, Высокая Леди Сей-Тиор сидела за столом в "Кабаньей голове" и хлебала вино. Именно хлебала. На краю сознания проскальзывало, что вино довольно-таки вкусное — ещё бы, за такие-то деньги! Атику, впрочем, это не волновало. Она выпустила эмоции из-под замка — так следует делать хотя бы раз в месяц, чтобы сохранять идеальный самоконтроль.

Филиус затронул те струнки души, что она желала оставить в покое. Не нарыв, нет — уже нет. Свою боль она вырезала сама. Окклюмент высочайшего класса, она могла и не такое, но бередить менталистикой собственную душу, её центр... Тогда это было выше её сил. Или желаний. Но был выход. Простой и такой универсальный. Когда только освоила язык, она наткнулась на него в библиотеке, наверное, чудом. Или злым роком.

— Я не буду тебя останавливать, — Ник, немного грустный, лишь качал головой. — И не буду рассказывать Нелле. Это твоё решение, но... может, подождёшь? Боль уляжется, я знаю.

— Нет, — упрямо ответила она тогда. — Я... я сделаю это и ради него. Чтобы жить, я должна быть сильной.

— Ты уговариваешь себя? — грустная улыбка. — Это необратимый шаг. Потом ты пожалеешь.

— Это... — пауза, — моя... — слова давались через силу, — воля. Я не сдамся. Даже чувствам. Никогда.

— Слишком сильная для женщины, — понимающая улыбка и тёплый взгляд человека, прожившего больше, чем полтора века. Старше её на век с лишком. Оба они не выглядели на свой возраст — и оба достигли этого разным способом. Обоих называли гениями на родине: что алхимика Николаса Фламеля во Франции, что ритуалистку Атику Сей-Тиор. — Не рано? Ты ещё не оправилась от Печати. Этот ритуал — очень непростая магия.

— Тот, что на мне, ему родственен, — нейтральным тоном объяснила волшебница. — Только мой — на тело и душу, а этот — на душу и ментал. Я готова. Узор уже начертан. Посмотришь?

— Зря, — вздохнул Ник. — Конечно, присмотрю.

Сейчас она не считала тот поступок признаком силы. Ну а Ник... Нику она не показала установок. Он до сих пор думает, что она всего лишь вырезала из души боль да ослабила любовь. Она же поступила более жёстко... да что там сказать, будь в здравом уме, решила бы, что это глупость. Дурость максималистки, потерявшей инстинкт самосохранения. Тогда ей было всё равно. Всё равно, лишь бы боль прошла. Так почему бы не сделать так, чтобы этой боли не было больше никогда? Логично, но логика та извращённая. Ник был прав. Надо было просто подождать. Время лечит.

Лечит... Ни черта оно не лечит! Демоново время только бередит раны. Только вот почему ей больно? Ведь она вырезала всю боль — вместе с самой способностью любить, с тем самым "инстинктом размножения", целый пласт души был отправлен на свалку. Тогда её охватила невиданная лёгкость и свобода. Словно сбросила привычные оковы — то чувство, что приносит первый весенний запах после долгой зимы, свежий ветер возможностей — о, она за какие-то несколько лет заново пересобрала Ритуал Вечности и переналожила его, избавившись от кучи недостатков, которые осознала после сравнения с Ритуалом Пределов. Она осваивала новую для себя магию, она моталась по всему миру с помощью аппарации, эдакого символа свободы, она даже участвовала в последних экспериментах по межмировым порталам...

Она уже никогда никого не полюбит. Предел, вросший в личность и душу. Граница, ставшая её частью. Как инвалид с детства просто не представляет, что значит иметь две руки, как слепой не способен понять, что такое цвет. Покалеченная — "модернизированная", как ей тогда казалось — душа уже никогда не будет прежней. Род Сей-Тиор если и продолжится, то явно не по любви. Впрочем, организовать себе дочь или сына, сестру или брата с помощью высокой ритуалистики и генетики можно всегда. Просто... не хотелось. Значит ли это, что долг перед родом тоже связан с вырезанным пластом? Или результат "превосходных" отношений с семьёй?