Дем Михайлов Низший-4

Аналог городского центра. Посторонним входам нет. Все жизненные блага — только для своих, только для многолапых трудяг латающих прохудившиеся небесные трубы. А вот банкомат — на этой стороне. Тоже приткнулся к стене, ждет гоблинов желающих оплатить недавний ужин.

— Оди? — один из охранников с той же ленцой выпрямился, сплюнул в бездну чем-то красным.

На мгновение почудилось, что он харкнул кровью. Но судя по улыбающейся румяной харе паук на здоровье не жаловался и выплюнул остатки недопитого. Следом и бутылку пустую швырнул.

Все не могу заново привыкнуть к открытости лиц. Хотя некоторые пауки носят маски и очки — но тут это скорее дань какой-то моде. Или въевшаяся намертво привычка — живут в чистоте, но работают порой и под душем из дерьма льющем из дырявой трубы.

— Так ты Оди?

— Оди — не стал я скрывать.

— Идем — паук поманил меня пухлой лапой, воровато глянул на потолок — откуда как раз отчалила полусфера, с деловитым жужжанием направившись куда-то вдоль стены.

Перестраховываться я не стал. Молча кивнул, прошел по решетчатой платформе, круто свернул, перебрался через перила, повисел минут на верхней перекладине веревочной лестницы, по сигналу спустился чуть ниже, дотянулся до соседней лестницы и уже по ней поднялся обратно на платформу — с другой стороны контрольной арки. Подмигнувший мне паук сообщил:

— У тебя двенадцать минут сумрака, гоблин. И да — уважаю. Реально уважаю, чувак. Знатно вы свинопасов порубили. Мы тут целой толпой на верхней галерее стояли и плывущие по желобу трупы считали. Уважаю.

Еще раз кивнув, я потопал к торгматам, искренне надеясь, что они не станут возмущаться, когда к их чистеньким небесным сенсорам прижмется грязный гоблинский палец...

Если вообще прижмется — вдруг нам такого товара не надо? Мы гоблины народец придирчивый. И пусть у меня на счету четыре с лишним тысячи солов, это не значит, что я стану их спускать на всякую ер...

У них есть десятизарядные картриджи...

— Ах вы паучары... — пробормотал я, поспешно тыкая в сенсор.

— Мы такие — прошамкала согбенная бабка в оранжевом жилете поверх кислотно-зеленого комбинезона — Много не вякай, гоблин. Сожру!

Злая паучиха купила бутылку лазурной водички и ухромала, не забыв бросить на меня последний злобный взгляд и показать оттопыренный средний палец. Не став следить за достопочтенной жительницей небес, вернулся к покупкам.

Десять десятизарядных картриджей отправились в тут же купленную поясную черную сумку. Широкий ремень, отличная вместительность, внешние мелкие кармашки под игольные картриджи. Проверив оружейные автоматы, не увидел больше ничего интересного. Скормив автомату оружие для подзарядки и картриджи на перезарядку, прошелся вдоль автоматов.

У витрины продовольственного глаза разбежались — столько таблеток и пищевых кубиков всех цветов я раньше не видел. Под каждым товаром аккуратная табличка с пояснением. Изотоники, энергетики, витаминные напитки, шипучие напитки восьми вкусов, пищевые брикеты трех категорий и двенадцати вкусов. В нижнем ряду мороженое — шести вкусов.

Следующая витрина — бытовые товары. Шампуни, мыла, кремы, косметика, ножницы, щипчики, мочалки, пяткочесалки и прочая дребедень. Я прошел мимо не задерживаясь. И остановился у медицинского, пробежавшись глазами по представленному в разных емкостях медицинскому клею, пластырям, бинтам, спреям-коагулянтам. Глаза сползли ниже и примерзли к ряду с небольшими пакетиками, снабженными длинными букво-циферными обозначениями. Прочитать не успел — паук замахал лапами, заторопил. Выхватив из раскрывшегося лотка подзаряженное оружие, отметив, что для экстренных целей торгмат снабжен клавишей прерывания, забрал перезаряженные картриджи и рванул к мостику. Торопился не ради охранника — хрен бы он меня пропустил несмотря на все свое уважение. Ему приказали оказать содействие гостям. Вот он и оказал, хотя, судя по чуть искаженной харе, жутко переживает за свой боевой ранг. Система ведь обязательно накажет халтурщика — вернее всю группу сразу.

Вернувшись на дозволенную территорию тем же путем, что и раньше, помахал на прощание паукам и пошел обратно, размышляя, почему нам просто не выдали приглашения. Нимфа Копула вот выдала. И нет проблем. А тут приходится по лестницам веревочным лазать... к чему такое напоминание, что мы здесь оказались лишь благодаря проявленной милости?

Спустившись на грохочущем лифте, ступил наружу и вынужденно прижался к стене, пропуская гигантскую фигуру паучихи-торговки — той самой, у которой отоварилась на всю катушку Йорка. Да и мы кое-чего прикупили.

Я не зря посторонился — иного варианта просто не было. Бабища чудовищных объемов, что каким-то чудом впихнула себя в паучью сбрую особых размеров. Все четыре манипуляторы снабжены колесами и прижаты к полу. Они держат на себе не только вес торговки — а в ней килограмм двести с лишним веса — но и вес огромного и до предела раздутого самодельного рюкзака висящего на сбруе. В нем весь ее товар. Когда она прибыла на лифте, то первым делом запарковалась в углу, после чего расстегнула карабины, покинула сбрую, тут же усевшись на ближайшую скамью. И принялась доставать товар — одновременно описывая его скрипучим равнодушным голосом. Но в ее голосе не было и намека на равнодушие, когда она, оторвавшись от рекламы, заказывала себя большой ужин. Вернее — чудовищный ужин. Сдохнет она так скоро... но мне какое дело?

— Там в медицинском торгмате видел странные контейнеры запакованные. На нижней полке.

— Аптечки походные — скрипуче отозвалась торговка — Обычное дело.

— И что в них?

— Жизнь.

— Звучит неплохо — признал я — А точнее?

— Вот — задрав рукав, паучиха показала мне прилепленный к предплечью контейнер серого цвета — Пришлепываешь к коже. И все. Дальше она сама.

— В любом месте пришлепываешь?

— Хоть между булок себе запихни. Лишь бы к голой коже.

— И что за уколы?

— Успокоительное, бодрящее, срывное.

— Срывное?

— Видишь? — чуть повернув руку, паучиха показала по красной утопленной кнопке с каждой стороны.

— Вижу.

— Одновременно с силой нажать надо. И получишь укол. А с ним и силы. Если лежишь — встанешь и побежишь. Полетишь!

— Даже если раненый?

— Однажды паук без башки по трубе шагов сорок бежал пока не упал.

— Хм...

— Берешь?

— А есть?

— Двести двадцать солов за серые — равнодушно ответила торговка, утирая жирный рот — Триста двадцать за желтые. Пятьсот двадцать за красные.

— В чем разница между ними?

— Во всем.

— Ясно.

— Берешь? Наценка у меня небольшая.

— Мне четыре красных — улыбнулся я.

— Вертайся в лифт — велела паучиха и буквально впихнула меня в кабину — К банкомату.

— Мне еще три больших пакета клея медицинского. И три спрея-коагулянта.

— Кожу рвать собрался, гоблин? Или жопу?

— Тут уж как получится — рассмеялся я.

— Дел ты натворил немало.

— Старался.

— На балу не расслабляйся, мошка — пронзительно глянула на меня паучиха — Не забывай — ты для нас еда. Кожный пузырь со сладким соком. Прыщ. Давануть — и высосать! Понял?

— Понял — кивнул я — Не расслабляться. А что там может...

— А там все может быть. И жвала сомкни. Я тебе ничего не говорила.

— Понял. А чего сразу прыщ-то? Может я гнойник проблемный?

— Тем слаще тебя высасывать, гоблин — паучиха оскалила бурые зубы — Тем слаще! Булки сомкни. И будь готов.

— А зачем меня предупреждать?

— Скучно — откровенно призналась жирная торговка.

— Понимаю — кивнул я — Понимаю...

Глава пятая

Паучий бал.

Что сказать...

Йорка не обманулась в своих ожиданиях. Прямо из моря дерьма, чуть отмытые, обсушенные и приодетые, гоблины и орки прямиком угодили на по сказочному красивый и роскошный бал.

Гигантское помещение с ажурным дырчатым потолком, сверкающими серебром стали стенами, не могло быть ничем иным кроме как тронным залом. Не главным залом, не залом для особых мероприятий. Нет. Именно тронным залом.

В первую очередь об этом безмолвно, но при этом очень громко заявлял трон, представляющий собой кое-что удивительное — висящую в воздухе серебристую широкую скамью с высокой изогнутой спинкой, откуда вырастал веер тянущихся вверх паучьих лап. Сначала я подумал, что на высоте трех метров висит изогнутая серебристая ладонь с множеством тоненьких мелких пальцев. Оказалось — скамейка небесная. Подвешенная на столь тонких тросах, что их не сразу заметишь, отчего казалось, что скамья парит. Изящное сооружение. Высокое. Отчетливо заявляющее — на меня не каждый паук рискнет задницу опустить. Это для избранных.

Потолок — если приглядеться к этим дырам и полосам, то становится ясно, что неведомый дизайнер, воспользовавшись своим талантом, подручным материалом и сварочным аппаратом, разместил на потолке серебряную огромную паутину с единственной яркой золотой точкой похожей на солнце. Само собой золотая точка располагалась точно над небесной скамьей, как бы освещая ее своими лучами. Еще дизайнер не забыл добавить на потолок добрый десяток серебряных капель — полусферы наблюдения бегущие по паутинным нитям.

Настоящую системную полусферу добавлять не понадобилось — она имелась. Висела точно в центре помещения, равнодушно ворочаясь из стороны в сторону, непрестанно сканируя происходящее. Вот вроде ерунда... но двери здесь хоть и высокие, но очень узкие, а я ведь знаю, что в этой здоровенной консервной банке скрыт солидный боезапас. Начни полусфера стрелять на поражение...

— Не восхищаться упырями — процедил я, услышав восторженный ах Йорки, нервно теребящей в ручонках невообразимый просто предмет — черную крохотную дамскую сумочку на тонком ремешке.

Тупая гоблинша окончательно спятила — вообразила себя женщиной. Гламурной кисой, завзятой посетительницей светских мероприятий. А дерьмо из-под коготков точно выскребла? А то подашь кому ручонку для поцелуя — а она говнецом попахивает...

— Чем тут восхищаться? — громогласно удивился Рэк.

— Заткнитесь, уроды — прошипела Йорка, одергивая коротенькое черное платьице и неловко переступая на белых туфлях со средней длины каблуками — Не портите мне вечер.

— Отдыхайте — сдался я — Рэк! Чужих паучих не щупай. Не нарывайся.

— Да я и не...

— Понял меня?

— Понял, командир — кивнул громила и сердито дернул себя за синий тугой воротник странной длинной рубахи, доходящей до бедер.

Как я его понимаю...

Йорка что-то восторженно пропищала, схватила приодетого в зеленое Баска и утащила за собой. Следом за ними зашагал Рэк, наводясь на запах съестного.

Тяжко вздохнув, я передернул плечами в чуток тесноватой красной рубахе с коротким рукавом и высоким желтым воротником, поправил ремень черных наглаженных брюк с тонкими красными лампасами, с удовольствием пошевелил пальцами ног внутри крепких черных ботинок. Предложенную обувь я одевать не стал — какие-то невероятной длины туфли с загнутыми носками и на тонюсенькой картонной подошве. Они меня за кретина приняли? Само собой никаких рюкзаков и никакого оружия. Вежливые пауки провожатые даже в сумочку Йорки заглянули.

Стою тут клоуном разодетый. А передо мной колышется ароматизированная толпа, что уже начинает источать душную влагу, запах алкоголя и мощную волну ложной убежденности в своей избранности. Дай гоблину подержаться за королевский член — и он сочтет себя удостоенным великой чести, сочтет себя вхожим в высшие круги общества, начнет на всех поглядывать свысока, на виду держа лапу удостоенную касания монаршей мясной палки.

Почувствовав практически нестерпимое желание уйти, с огромным трудом заставил себя стоять на месте, неспешно утер губы ладонью. И сдавил в зубах четвертушку серой таблетки, растер ее в кисло-горькую кашицу.

Дерьмо...

Дерьмо...

Но она поможет мне продержаться. Поможет выдержать все эти ленивые улыбки пузатых разодетых пауков бухающих над утопающим в дерьме и тоске городом, над заполненными беспомощными червями Окраинами. Что вы здесь делаете, ублюдки? Почему разгуливаете здесь с таким вальяжным видом вместо того, чтобы попытаться разобраться в неправильности гребаного мира? Вы не замечаете жуткий перекос вокруг, мать вашу? Или вам просто плевать? Ведь вы считаете себя небожителями...

— Хлебнете сладкосиса, бвана Оди? Рекомендую — рядом со мной оказался зализанный парнишка в белоснежной рубашке. Вручил мне высокий бокал.

— И что там?

— Янтарный сок нимфы Копулы тройной очистки, апельсиновый концентрат, таблетка кисло-сладкого энергетика и десятая часть таблетки мемваса высочайшей чистоты. Все пропорции выдержаны точно по канону самой Вэттэ. Гарантирую.

— Янтарный сок нимфы Копулы — повторил я, чувствуя, как внутри ослабевает предельно сжавшаяся стальная пружина — Звучит отлично.

— И на вкус отменно — улыбнулся паренек и, ловко управляясь с подносом, умчался дальше, лавируя между пауками.

Сделав небольшой глоток, удивленно моргнул — на вкус на самом деле отлично. Никакой приторности, но при этом в меру сладко, ощущается легкая чуть вяжущая кислинка и ни намека на "янтарный сок Копулы тройной очистки". Опасное пойло — такого можно выхлебать незаметно для себя десяток бокалов и превратиться в слюнявого идиота спящего на полу и роющегося у себя в ширинке. Поэтому позволю себе не больше двух бокалов.

Осмотревшись, не увидел ничего кроме все той же безликой колышущейся толпы. Сейчас, после глотка алкоголя и дозы мемваса, я уже не ощущал такой злобы. Вычленив взглядом самых ярких и самых неприметных, внимательно оглядел, скользнул взглядом по все еще пустующей небесной качели, прислушался к зазвучавшей ритмичной музыке и начал пробираться к привлекшей мое внимание дальней стене. Протолкавшись, попутно ненароком опрокинув пару чьих-то бокалов и не обратив внимания на злобное шипение облитых паучих, остановился у стены и задрал голову.

Портреты... тут много портретов. Женских. Они тянутся и тянутся. И все женские и женские лица. Портреты исполнены в разных стилях, тут стопроцентно работали разные художники. У каждой из изображенных женщин на груди приметная деталь — огромный серебряный паук-брошь с алым камнем в центре туловища. Камень не налеплен на серебро. Это паук пустотелый, а камень внутри него. Учитывая повторяемость — ясно, что это символ верховной паучьей власти. И я бы очень хотел взглянуть на это украшение поближе — больно уж красивой выглядит искрящаяся брошь, что с различной степенью мастерства изображена на каждом портрете. Это не самодел. Да и камушек алый не кажется стекляшкой. Там еще символы какие-то — но портреты высоковато и разглядеть не могу.

— Ты облил мою самку, гоблин! — меня за плечо схватила жирная рука в серебряных перстнях с резьбой. На каждом пальцем по перстню. Гайки переточенные?

Я намерено позволил ему ухватить меня и сграбастать материю. Дернулся в сторону. И затрещавший воротник раздался, освобождая горло.

— Уф — благодарно улыбнулся я, разворачиваясь к усатому толстожопу — Так лучше. Подержи-ка.

— Что?