Диорхинийская сага. Начало пути

— Убей меня, — с болью в голосе произнес Эуон, глядя легионеру в глаза.

— Я должен тебе за проигрыш в кости и долг этот отдаю, сохраняя твою жизнь — произнес в ответ Логан.

— Я найду тебя, чего бы мне это ни стоило, и ты будешь умирать мучительно, жалея, что встретил меня когда-то! — сквозь боль и ненависть процедил блондин, а затем попытался прижать рукою кровоточащую рану на бедре.

Оден подбежал к Эуону и наклонился над ним.

— Как тебе помочь, друг? — спросил он у блондина.

— Болван, ты заварил эту кашу, поэтому разберись теперь со здоровяком! — приказал ему Эуон.

— Здоровяк помрет сейчас же — я отомщу за тебя! — решительно произнес Оден. Он вытащил из ножен свой айронвильский клинок и повернулся к Гривлину лицом. — Тебе недолго осталось, куча ты сельского навоза!

На лице исполина промелькнула зловещая улыбка, ведь подобных оскорблений он не прощал никому. Оден бросился на него и сделал замах, держа свой клинок в правой руке. Гривлин был уже готов к этому, ведь в его ручищах находился громадный головоснос, которым он остановил удар, держа его острием клинка внизу. Мечи скрестились. На лице темноволосого Одена мышцы задергались в истерике — он понял, что совершил ошибку: его позиция была крайне неудачной, ведь любая попытка отвести меч на новый замах, тут же открывала один из его флангов для удара исполина, который стал бы для него смертельным.

Он решил продолжить давить на меч Гривлина, пытаясь при этом занять более выгодную позицию. Все старания были тщетными, так как Гривлин начал движение головосносом вверх, скользя клинком по мечу Одена. Сильнейшим движением обеих рук он придал касательное направление вражескому клинку, от чего тот вылетел из рук Одена. Гривлин изящно перекинул черенок своего меча, и головоснос принял привычное положение в руках — острием кверху, после чего он, не думая долго, нанес мощный удар в шею противника. Голова Одена отлетела метров на десять от туловища, которое безжизненно повалилось наземь.

— Всегда знал, что он трепло, не умеющее фехтовать! — произнес блондин с иронией в голосе, наблюдая за головой своего друга, упавшей недалеко от него.

— Гривлин, ты его убил, — сказал Финли, ошарашено глядя на лужу крови, изливающейсяиз шеи погибшего.

— Это был справедливый поединок, — констатировал Логан, в голосе которого не ощущалось ни жалости, ни злорадства. Казалось, что легионер был привычен к подобным сценам.

Гривлин находился в эмоциональном возбуждении от победы над врагом и не слышал окружающих его людей, их возгласов и заключений. Его огромный головоснос был в крови. Через минуту, придя в себя, он достал из своей сумки на поясе белую тряпочку и протер лезвие меча, а затем всунул клинок в ножны и повесил свое оружие за спину, где ему и было место.

— Я убил его! — внезапно воскликнул он, как будто бы осознав тот грех, который он взял на себя. Он обернулся к Логану и Финли. — Я убил человека!

— Это была достойная смерть. Он будет прощен Турисом и попадет в рай, так как умер в бою за свою правду, — успокаивал его легионер.

Гривлин приложил ладонь к своему лбу и отвернулся от трупа Одена в сторону. Ему было тяжело на душе, ведь он не желал чьей-либо смерти в этот прекрасный день. Ярость и гордыня не давали ему другого выбора в тот момент, когда он использовал своё оружие против врага, и требовали наказать обидчика, но после произошедшего ему стало не по себе от совершенного деяния

— Ты хороший воин! — произнес через боль Эуон, которому становилось все хуже от кровопотери из бедра. — Если хочешь, то я могу нанять тебя в гвардию своего отца, но, похоже, что ты недальновидный малый и откажешься!

— Будь ты проклят, незнакомец! — прокричал Гривлин ему в ответ. — Если бы не ты, я бы ни за что не совершил этот грех сегодня.

— Лучше не ори, а выпей шнагеля и успокойся — сегодня твой день, здоровяк! — произнес Эуон и раскашлялся.

Логан подошел к блондину и присел на корточки подле его раненой ноги. Блондин посмотрел на него, но в его взгляде не было призрения или злости — он просто наблюдал за легионером, который в свою очередь не обращал на это внимания и рассматривал рану на бедре блондина.

— Кажется, я не задел крупные сосуды, — произнес Логан.

— Ты же не лекарь — откуда тебе знать? — спросил недоверчиво блондин.

— Южный легион. Три года стычек и боев с армией предателя Йона Карлайна и его головорезов научили многому, — сухо ответил ему Логан.

— Ты видел его? — спросил блондин.

— Кого?

— Йона Карлайна, — с неподдельным интересом произнес блондин.

— И не раз. Я даже был в его плену. Он жестокий ублюдок, — сказал легионер и посмотрел в глаза Эуона, в которых увидел почти детский интерес к рассказам о предателе Йоне Карлайне.

— Я направляюсь к нему, — произнес Эуон. — И еще — он мой кровный дядя!

— Это неудивительно, ведь такой подонок, как ты, должен был появиться на свет от подобных себе людей.

— Не заговаривайся, легионерская шваль! — огрызнулся блондин, пока Логан перебинтовывал его рану лоскутом, оторванным от рукава котарди Эуона.

— Все, теперь ты можешь проваливать восвояси и искать себе лекаря, — сказал легионер, завершив перевязку его раны.

Логан направился к Финли и Гривлину.

— Нам пора уходить отсюда, иначе нас могут поймать городские стражники, — произнес Гривлин.

— Ты прав, — сказал Финли.

— А что будем делать с трупом? — спросил Логан. — Мертвые воины должны быть погребены, даже если они враги.

— У нас нет времени на это, — ответил Гривлин. — Это не совсем правильно, но иного выхода нет — оставим труп здесь.

— Тогда уходим, — сказал Финли.

Они направились к двери трактира, к той самой, пройдя которую перед поединком они попали на его задний дворик. Но они не успели войти в дверь, так как внезапно услышали стук копыт и бряцание доспехов. Через несколько секунд из-за угла трактира появился всадник. С ним было несколько обмундированных стражников. Рыцарь был среднего телосложение, жилист, не высок. На нем были церемониальные латные доспехи, прямоугольный шлем с открытым забралом, через которое проглядывало щетинистое лицо, принадлежавшее мужчине лет под сорок на вид.

— Лорд Фрайтфул-младший! — представился он грозным голосом. — Именем лорда Этарда вы все арестованы за нарушение закона графства об азартных играх и дуэлях!

— Черт подери! — произнес Гривлин, когда понял, что они попались…..

Глава 4

Эуон сидел на дубовой скамье, вытянув больную ногу вдоль неё, а здоровой упершись о пол. Седовласый полноватый лекарь в это время возился с его раной, зашивая её тонкими нитями из конского волоса. Все это происходило в одной из камер замковой темницы Фрайтфулов. Старик лекарь работал аккуратно, боясь причинить боль знатному вельможе. Эуон периодически шипел и делал замечания ему, приказывая быть нежнее с его раной. Камера, в которую его поместили стражники лорда Нэоса Фрайтфула, после того как он был арестован за организацию дуэли, имела арочные потолки и была вполне просторна. Лишь солнечного света в ней не хватало, и по углам пищали крысы.

— Я закончил, милорд, — учтиво произнес лекарь, наложив повязку поверх швов.

— Держи империк, — произнес блондин. — Голодным ты со своим ремеслом не останешься никогда!

— Благодарю вас, милорд! — сказал старик, взяв вознаграждение, и удалился из камеры, после чего стражники заперли решетку.

Некоторое время спустя решетка вновь отворилась, и в камеру вошел сам Нэос Фрайтфул — сын лорда Амарея Фрайтфула, властелина Этарда. На нем уже не было доспехов. Он был в просторной красной тунике, подпоясанной дорогим ремнем, украшенным множеством бриллиантов. Поверх туники был вишневый плащ, на поясе свисали ножны меча. Взгляд лорда выражал серьезный настрой. Эуон почувствовал, что разговор предстоит непростой.

— Не ожидал встретиться при таких обстоятельствах, — сухо произнес лорд Нэос. — Сир Карлайн, как вы оказались в пределах моих владений? И как вам пришло в голову устроить в моем графстве такое безобразие, как дуэль и игра в кости?

— Не рано ли примеряете на себя корону лорда, допрашивая меня в таком духе?! — спросил блондин с издевкой в голосе. — Насколько я помню, ваш достопочтенный отец еще жив!

— У тебя хватает оптимизма шутить? — спросил лорд Нэос, не теряя при этом спокойствия. Казалось, что его вовсе не задевали колкости Эуона. — Я не звал ни тебя, ни твоего погибшего дружка в свои земли. Ты нарушил законы Этарда и завтра предстанешь перед судом вместе с другими зачинщиками беспорядков.

— Как же страшно! — продолжал язвить блондин. — Казните сына лорда Золотого рога? Хотите войны?

— Войны не будет, — сухо парировал лорд Нэос. — Мы доложим Роберту Лангетону о совершенном тобою преступлении, и он вынесет свой вердикт, если уж ты не доверяешь законам и правосудию Этарда.

— Все еще дуешься из-за сестры?! — спросил Эуон. В его взгляде вновь проскочила искра жестокости, которая лезла из него наружу и требовала жертв.

— Сукин ты сын!

В этот раз нервы лорда Нэоса не выдержали. Он подошел вплотную к блондину и взял его за грудки.

— Успокойтесь, сир, я же безоружен! — произнес Эуон. — Неужели в вашем навозном царстве нет понятия о приличном содержании заключенных?

Лорд Нэос долго не ослаблял мощный хват своих кистей, вцепившихся в котарди Эуона, — столь сильна была его ненависть, но, в конце концов, отпустил блондина и отошел на несколько шагов назад. Он понимал, что в этих условиях расквитаться с подонком будет не слишком благородным поступком.

— Твой отец когда-нибудь поплатится за то, что поступил с Гефалией подло. Она любила его, а он воспользовался слабостью молодой девушки и обесчестил её, — сказал лорд Нэос, в голосе которого чувствовалась глубокое негодование и обида.

— Но это не считается чем-то преступным в нашем царстве. А вот ваша сестричка должна была знать, что любовь до брака губительна и опасна! Неужели ваших дочерей не учат этому с детства?!

— Замолчи, подонок! Оказывается, ты не лучше своего отца — такой же мерзавец! — процедил сквозь злобу лорд Нэос, с ненавистью глядя на Эуона. — Я прикажу суду рассмотреть твое дело с пристрастием, и если ты окажешься виновным в смерти твоего дружка из Айронвиля, пусть и косвенно, тебя повесят.

— Слушайте, лорд Нэос! — решительно произнес Эуон и достал из сумки на поясе аккуратно сложенный в трубочку пергамент и развернул его. — Я посланник его величества Роберта Лангетона, направленный на Мятежный полуостров. Никто и ни при каких обстоятельствах не смеет задерживать меня более двух часов без разрешения самого короля, читайте!

Лорд Нэос не поверил, что блондин говорит правду. Он вырвал пергамент из его рук и внимательно прочитал его. Действительно, все оказалось именно так, как говорил Эуон. Бумага была за подписью самого Роберта Лангетона и имела все необходимые печати. Пергамент поставил лорда Нэоса в тупик, ведь закон Друаля был выше любых законов, и даже — законов Этарда, и теперь он должен был незамедлительно освободить посланника короля.

— Как он мог поручить тебе, такому подонку, столь важное поручение? — спросил недоумевая лорд Нэос. — К тому же, ты племянник предателя Йона Карлайна, который оккупировал Мятежный полуостров. Это полнейшее сумасшествие!

— Спросите у короля Роберта сами! Вы ведь имеете с ним особо тесные отношения: Друаль и Этард — союз хлеба и меча! Ваша вторая сестра Амелия — наша королева! Ведь так? Или я что-то позабыл?! — злорадно произнес Эуон, глядя на потерянного лорда Нэоса. — И кстати, матка вашей сестрички Амелии до сих пор не готова сделать ребенка Роберту?!

— Ты, подонок, не смей обсуждать при мне мою сестру! Я обещаю, что придет час, и я намотаю твои кишки и кишки твоего отца на копье и скормлю их волкам! — прокричал лорд Нэос, вытянув указательный палец в сторону Эуона. Злость и негодование настолько переполняли его, что из его рта брызгали слюни.

— Я жду этого с нетерпением! — произнес Эуон, на лице которого засияла издевательская улыбка.

Лорд Нэос развернулся и быстрым шагом направился к выходу, дабы не раздражать себя еще больше остротами Эуона. Он чувствовал, что мог не сдержаться и зарубить мерзавца прямо в камере, но подобное немедленно привело бы к войне между Этардом и Золотым рогом, поэтому он решил прекратить бессмысленную беседу и покинуть блондина.

— Как поживает мой брат, сын твоей опороченной сестры Гефалии? — крикнул в след Эуон, когда лорд Нэоса был уже перед дверью камеры.

— Выродок Карлайнов был вскормлен и выращен, как родной сын. И скажи спасибо за это моему отцу, лорду Амарею. Я предлагал утопить его в Алтурийском море, — ответил лорд Нэос, не разворачиваясь к блондину.

— Ты жесток к нему, но он не виноват ни в чем. Позволь мне навестить его, — сказал Эуон. В этот момент тон его голоса сменился на более учтивый. — Я хочу увидеть брата!

— Этому не быть никогда! — грозно произнес лорд Нэос, повернувшись лицом к Эуону. — Я его терпеть не могу, а после встречи с тобой он станет мне уже настоящим врагом. Вы, Карлайны, можете заразить человека своим ядом даже на расстоянии.

— Твоя воля, лорд Нэос! — сказал Эуон.

— Ты останешься в темнице, пока я не приму решение, что с тобой делать дальше, — сказал лорд Фрайтфул — младший, после чего развернулся и наконец-то покинул камеру.

Эуон остался один. Было скучно, и он достал из сумки на поясе кубик эвезского сыра, завернутого в бумагу, который он использовал в качестве лакомства для коня. Он размельчил его на маленькие кусочки и положил их на каменный пол камеры. Через пару минут запах сыра учуяли крысы, и одна из них, которая, по всей видимости, была предводителем всей стаи, подошла к угощению и начала его есть. Она была большая и серая. Эуон заметил в ней что-то дикое, сопротивляющееся окружающему миру, желающее бороться за каждый миллиметр пространства.

— Есть в нас что-то общее, — сказал блондин, глядя на неё, пока та, пофыркивая, поедала кусочки сыра. — Мы с тобой ненавистны всем, но мы не сдаемся и забираем у людей то, что принадлежит нам!

Эуон долго и с любопытством наблюдал за крысой, пока к нему не пришла мысль повидаться со своим братом, сыном Гефалии Фрайтфул -Рэем. Он не знал, когда у него появится еще одна возможность увидеть родную кровь, и появится ли она вообще, поэтому решил не упускать шанс. «Своя кровь лучше чужой» — таково было кредо Карлайнов, и Эуон всегда помнил об этом. Отец, лорд Терлак, презирал весь мир, но всегда учил его чтить корни и ждать помощи только от родных людей.