Альманах "Признание-3" -2008 (проект)

... Нахождение здесь становилось невыносимым. Незаповедный заповедник с рыбаками и охотниками-браконьерами, отсутствие реальных коллег, неурядицы в семье, бытовые трудности и многое другое всё больше и больше угнетали меня. Правда, нечастая охота в соседнем охотничьем хозяйстве, приезд брата, сестры, мамы; редкие встречи с друзьями, поездки в Самарканд и Ташкент как-то ещё спасали меня от хандры и уныния.

Однажды, пытаясь купить билет на автобус до Самарканда, пришлось возмутиться беспорядком и беззакониями, творящимися вокруг.

— Езжай своя Россия, — услышал в ответ.

Выступая с докладом о своей исследовательской деятельности среди коллег, учёных-биологов, я уже не мог не затронуть вопрос заповедности и порядка. Специалисты с трудом верили в то, о чём я им поведал. И это у нас! В Советском Союзе! Возмущению не было предела. Решили всем миром писать письмо в Совмин республики. Такого быть не должно.

Вспомнили и про мою статью в газету. Не знали учёные, что этот самый Совмин своим "мудрейшим" постановлением решил открыть на одной и той же территории две взаимоисключающие организации: Арнасайский государственный заповедник и Джизакский рыбокомбинат. Ну как тут не вспомнить об одном из богатств Узбекистана — баранах?!

Дни заповедника были сочтены. Навруз, Тузкан, рыба, рыбокомбинат — составные продовольственной программы партии. Это — святое.

Ну и миссия выпала на мою долю! Ура Николаю Арнасайскому — могильщику Арнасайского заповедника! И не единственный ли я человек в мире, благодаря которому была закрыта столь необходимая всем нам организация? Маскировали данное безобразие объединением с одноимённым лесхозом. У меня появился шанс попасть в Книгу рекордов Гиннеса. Я потерял работу, покинул на некоторое время Узбекистан, чтобы снова вернуться, но уже не в Голодную степь, а в прекрасные Кызылкумы.

Как ты там, моя жемчужина?..

Александр Неуймин

Фата-Моргана

Все, что окружает нас в этом мире, — иллюзия...

Родился я в 1989 году в Неваде и до четырнадцати лет благополучно проживал в маленьком городке близ столицы нашего штата Карсон-Сити.

Родителям моим принадлежала небольшая автозаправочная станция, доставшаяся папаше в наследство от его беспутного дяди. Отец целыми днями торчал в магазинчике или мастерской, если случались заказы на починку какой-нибудь древней развалюхи, непонятным образом добравшейся до нас и здесь отдавшей Богу свою механическую душу. Матушка же ведала небольшим мотелем на шесть комнат — довольно популярное место среди влюбленных парочек с томными взглядами и коммивояжеров с пыльными чемоданами. Эти сумки и свертки стали нашими постоянными спутниками спустя несколько лет. А пока жизнь моя была похожа на кисель — вязкий и мутный.

Весь мой детский мир вращался вокруг нашего семейного бизнеса да школьного автобуса, желтым кошмаром врывавшегося в предрассветные сумерки каждую неделю, с понедельника по пятницу. Школа — мой ужас, моя боль, мой страх...

Все началось с того момента, когда мы прошли обязательный тест на определение умственного развития. После этой процедуры ко мне намертво прикипело прозвище "Семьдесят первый". Всего один балл отделял меня от отправки в школу для дефективных. Этого не случилось, но мое личное дело на всю жизнь украсила литера "С" — "неспособный". Надо ли говорить, что все случившееся не осталось без внимания моих одноклассников. На долгие шесть лет я превратился в полное ничтожество, проводящее большую часть времени за горой гимнастических матов школьного спортзала в безуспешной попытке спрятаться от своих одноклассников, спрятаться от самого себя.

Родители меня всячески старались поддержать, отец уверял, что для работы в нашем бизнесе моих мозгов более чем достаточно — с яйцеголовыми учеными мне общаться не придется. Как же он ошибался...

В июне 2003 года впервые за много лет отец собрался в отпуск. Возможно, наша жизнь и дальше протекала бы в привычном русле, но у папы была страсть всей его жизни. До дрожи в коленях он обожал телевизионные викторины. Заветной мечтой моего предка стали миллион долларов и фото на обложке журнала "Таймс". И если в прямом эфире звучал вопрос, отец, забросив все остальные дела, бросался к телефону в тщетной попытке проявить свои знания. Иногда ему это удавалось, чаще милый голос просил подождать или попробовать дозвониться в другой раз. Деньги лились рекой. Жаль только, что течение этого потока было направлено в противоположную от нашей семьи сторону. Если сложить вместе все счета телефонной компании, оплаченные нами, миллиона, конечно, не выйдет, но сумма все равно приличная. И все же однажды папе повезло. Нет, денег он не выиграл, ему досталась туристическая путевка. Десять дней отдыха в тропическом раю. К отъезду родителя готовилась вся семья. Мама несколько раз перекладывала чемодан, проверяя на месте ли носки и гавайские рубашки. Папа ходил важный и ежедневно за ужином считал своим долгом напомнить, что я остаюсь за старшего мужчину. А мне было обидно. Через несколько дней мой день рождения, и я первый раз в жизни буду встречать его без отца.

Отец отправился в путешествие 18 июня, а через два дня, в день моего четырнадцатилетия, раздался телефонный звонок и суровый мужской голос сообщил, что яхта, на которой отец отправился на дайвинг, попала в шторм и не вернулась в порт. Отца искали десять дней...

Примерно месяц мама ходила сама не своя, а в конце июля сообщила мне, что продала наш мотель вместе с заправочной станцией, магазином и мастерской, и теперь нам придется срочно уехать. Мы стали похожи на тех коммивояжеров, что останавливались у нас на ночь. Сумки, чемоданы, свертки, потухшие глаза. На несколько лет моя жизнь всячески пыталась уподобиться калейдоскопу — маленькие городки сменяли мегаполисы, придорожные гостиницы уступали место отелям средней руки. Школы перестали быть кошмаром — я даже не старался запоминать имена учителей. Ни в одном городе мы не задерживались больше чем на пару месяцев. Врагов у меня не было, я просто не успевал их себе нажить. Мы метались по всей стране, но никогда даже близко не приближались к побережью.

С каждым годом мама все больше отдалялась от меня и всего остального мира. Часами она могла сидеть неподвижно перед фотографией отца, затем резко вскакивала и начинала метаться по комнате. Нет, она не кричала, не впадала в истерики, но от этого мне становилось лишь страшнее. Нередко я думал о том, что живу словно в старом немом кино: быстрая сменно кадров, черно-белая реальность да уснувший тапер, забывший о своих обязанностях озвучить весь этот мелькающий бред.

Поздним вечером 25 декабря 2007 года мамы не стало.

Говорили, что водитель грузовика слишком спешил к рождественскому столу, не знаю. Мне кажется, мама намеренно шагнула под колеса. Она так и не научилась жить без отца. Я не хочу вспоминать о том дне, когда остался совсем один...

* * *

Как ни странно, мне все же удалось окончить школу. Денег, полученных по страховке, при достаточно бережном отношении могло хватить на несколько лет, а я был очень экономным. В связи с тем, что мы словно полоумные скакали из города в город, во время учебы мне пришлось выбрать профессиональный профиль. Весь смысл таких занятий сводился к тому, что большую часть времени мы проводили в школьных мастерских, количество же академических часов при такой системе сокращалось до минимума. Все же, сдав необходимые зачеты по шестнадцати курсам, я стал счастливым обладателем диплома об окончании средней школы. Понятно, что при такой подготовке знаний, полученных мной, совершенно не хватало для поступления в колледж. Впрочем, я и не стремился учиться. Мне хотелось побывать в тех местах, где отец провел последние дни своей жизни. Я отправился на юго-восток штата Виржиния...

Именно там, в Виржинии-Бич, среди лавок с мороженым и китайской едой, я наткнулся на лоток характерной защитной раскраски, украшенный  надписью "US Army".

Ко мне подошел офицер в форме ВМС США и молча сунул в руки листовку:

"Люди начинают понимать, что свобода никогда не бывает бесплатной. Они привыкли к тому, что свобода — это их неотъемлемое и естественное право. И, к сожалению, только события, подобные тем, что поразили Америку, заставляют народ задуматься над тем, какова все-таки цена свободы!".

Чуть ниже красовалась размашистая подпись — майор Марк Эпли.

Я непонимающе уставился на офицера, возомнившего себя промоутером.

— О чем здесь речь, сэр?

— Террористы, сынок, они угроза, с которой должен бороться любой гражданин. Надеюсь, ты гражданин?

— Конечно, сэр!

— Замечательно, — офицер приблизился ко мне практически вплотную. — Кто твои родители?

— Я сирота, сэр.

— Сынок, поверь мне, ты не случайно появился здесь. Служба в армии словно создана для таких, как ты.

Он принялся совать мне в руки красочные буклеты, описывающие прелести армейской жизни...

Если вы меня спросите, почему в тот день я поставил свою подпись под заявлением о желании вступить в ряды Вооруженных сил США, я не смогу ответить. Наверное, офицер оказался опытным психологом — ведь это его работа тащить в армию таких оболтусов, как я, а может, он был очень похож на моего отца. Не знаю, точнее, не могу сказать определенно, а врать мне не хочется.

Итак, я стал рядовым армии Соединенных Штатов. И самое смешное, мне понравилось служить. Кстати, до океана я все же добрался...

* * *

Научная станция "Ингрид" уже несколько лет занималась выращиванием и обучением дельфинов для охраны военно-морской базы Китсап-Вангор, расположенной недалеко от Сиэтла. Станция была именно научная, назвать ее военной у меня язык не поворачивается. Несколько белых корпусов исследовательских лабораторий уютно разместились вдоль побережья небольшой бухты, огороженной от океана невысокой дамбой. Поистине райский уголок...

Взяв ведро с рыбой, я направился к бассейну.

— Майкл! — сержант высунулся из дверей казармы. — Подойди сюда.

— Слушаю, сэр, — я вытянулся по стойке "смирно".

— Сегодня должен приехать новый яйцеголовый, проследи за тем, чтобы был подготовлен карантинный бокс.

— Сэр, разрешите спросить?

— Я слушаю, рядовой, — сержант задумчиво смотрел поверх моей головы, выпуская ароматные клубы сигарного дыма.

— Сэр, кого мы ждем?

Сержант удивленно посмотрел на меня:

— Какая тебе разница?

— Просто интересно, сэр.

— В общем-то, это не мое дело, но я слышал, как начальник лаборатории распинался, мол, эти русские уже и досюда добрались.

— Сэр, так новый яйцеголовый русский?

— Вроде того, — сержант смачно выругался. — Твою мать! То мы с ними воюем, то они лучшие друзья. Черт бы побрал этих политиков.

— Еще вопрос, сэр. Для кого готовим бокс?

Сержант снизошел до комментария:

— Представляешь, этот русский медведь решил явиться к нам со своим собственным дельфином! — сержант расхохотался и запустил окурком в мусорный контейнер.

Я молча побрел выполнять приказ...

"Вот ведь дела — собственный дельфин. Этот русский и впрямь полный придурок".

Накормив рыбой нашу "Великолепную шестерку", я, вооружившись шваброй, приступил к уборке огромной ванны, гордо именуемой карантинным боксом.

Спустя сорок минут, глядя на почти наполненную водой емкость, я заметил стоящего рядом с центральным бассейном человека.

Заинтересованный, я подошел поближе.

Незнакомец неожиданно вскинул вверх руку и резко свистнул. Все шесть наших дельфинов, словно по команде, выпрыгнули из воды. Я восторженно зааплодировал. Мужчина обернулся и, улыбаясь во весь рот, поманил меня рукой:

— Привет, кто такой? Служишь здесь?

— Рядовой Майкл Стелпер, сэр.

— Значится Степлер, — мужчина с интересом оглядел меня с ног до головы. — Наслышан, наслышан. Намучаешься ты с такой фамилией.

— Прошу прощения, сэр. Не понял.

— Да ладно, чего там. Шутка-юмора это.

— Понятно, сэр, — я растерянно огляделся, не зная, стоит ли продолжать разговор или уже пора звать охрану.

Мой собеседник, казалось, несколько сконфузился, но затем, снова улыбнувшись, протянул мне руку:

— Давай знакомиться, что ли? Игорь Сергеев, доктор наук, с сегодняшнего дня твой непосредственный начальник.

— Док...

— Да, кстати, я тебя очень прошу не называть меня доком. Понимаешь, у нас так принято обращаться только к врачам, а из меня врач — как из свиньи физик-ядерщик.

— Где это у вас, сэр?

— Есть такая страна, рядовой, Россия...

Так, широко улыбаясь, в мою жизнь ворвался Игорь.

* * *

Порез, заработанный мной сегодня утром, слегка побаливал. Глупо все это: перетягивал ограждение возле дамбы и случайно зацепился за "колючку", словно нарочно брошенную здесь же. Ладно, все это мелочи жизни, как говорит Игорь.

— Сэр, разрешите вопрос?

— Валяй, — Игорь, вальяжно развалившись в шезлонге, потягивал коктейль.

— Что у него с головой?

Игорь приподнялся и посмотрел на дельфина. Борька, вот уже полчаса нарезающий в бассейне бесконечные круги, остановился и, высунувшись из воды, поприветствовал хозяина радостным стрекотом.

— А что не так?

— Наросты, сэр.

— Ах, это, — Игорь вытащил из ведра сардину и бросил в воду. — У него в голове электроники на десяток-другой тысяч долларов. Все не поместилось, вот и пришлось "раздвинуть границы".

— Сэр, так вы занимаетесь не только дрессировкой?

— Смешной ты, дрессура не дает полной гарантии, что в случае необходимости он выполнит любой приказ. А тебе известно, как командование относится к невыполнению приказа?

— Известно, сэр.

— Вот и приходится немного перестраховываться...

Игорь, наконец, выбрался из пляжного кресла и подошел ко мне:

— Ну-ка, покажи руку. Что случилось?

— Порез, сэр. Ничего серьезного.

Игорь размотал грязную повязку и внимательно осмотрел рану:

— Знаешь что, давай-ка пойдем в медкорпус и хорошенько промоем, а то подхватишь какую-нибудь заразу...

Спустя полчаса мы сидели на веранде главного корпуса.

— Когда закончилась перестройка, в Севастополе все накрылось "медным тазом". Финансирование прекратилось, и весь наш центр разогнали. Животных ушлое руководство продало в дельфинарий. Мне пришлось несколько лет зарабатывать на жизнь, торгуя на местном рынке фруктами. Такие дела, — Игорь закурил. — Днем я продавал хурму, а вечерами писал письма всем своим старым знакомым по научной работе. Писал, надеялся и вот я здесь.

— А Борька? — сержант кивнул в сторону карантинного блока.

— Борька был моим единственным условием переезда. ВМС умудрилось выкупить его у дельфинария.

— И что, — не унимался сержант, — никому даже в голову не пришло проверить, что у него в голове?

— Ну, во-первых, мало кто знал, чего мы туда напихали, а потом, не до того всем было, каждый стремился заработать — ракетами торговали, а тут какой-то дельфин.

Игорь докурил и осмотрелся по сторонам, выискивая, куда бросить сигарету. Не найдя, со вздохом засунул окурок в полупустую пачку: