Низший 8

— Г-герой Оди... — донеслось из прикрытой шуршащим пакетом бинтованной головы.

— Сядь — я кивнул на лавочку у крыльца и перевел взгляд на занервничавшую Беллу — А ты поднимись и поболтай со скучающим Сэмом о погоде.

— Я лучше тут и...

— Свали! — велел я и жируха вздрогнула, отступила на шаг.

— Все в порядке — прогундел Артур — Хоти он меня убить...

— Понятливый — усмехнулся я, усаживаясь на мокрую скамью и вклинивая рукоять зонта в спинке скамейки так, чтобы он меня прикрывал, но срывающаяся с его наклоненного края вода лилась на прикрытую пакетом забинтованную голову сидящего рядом Артура — Давай, боец. Рассказывай.

— О чем?

— О том как у тебя появилась такая удивительной скорость в поганой деревенской лапке. И во всем теле чуток. И перед тем, как начать вот что ты должен знать — не вздумай врать или умалчивать. У меня выдались не самые легкие деньки...

— О я в курсе... весь город в шоке нахрен...

— И поэтому, если я пойму, что ты лжешь... я вспорю тебе твой красивый накачанный живот и накормлю тебя твоими же кишками.

— Ага... а справишься? — в черных дырах среди бинтов сверкнули чуть насмешливые глаза — Ты же вроде с палочкой ходишь...

— Хочешь проверить?

— Нет. Не хочу.

— Так расскажешь?

— Ага.

— Но не ту байку что ты обычно рассказываешь другим.

Артур удивленно дернулся:

— А откуда ты знаешь, что я все остальным байки разные травлю?

— Начинай — велел я, усаживаясь поудобней — И не упускай даже мелких подробностей.

— Хорошо... — помолчав с минуту, Артур поправил пакет, для чего-то отжал воду с собранной в кулак футболки, после чего заметил — Дождь...

— Дождь — согласился я.

— В тот день тоже был дождь. Только сильнее. Куда сильнее! Но я начну со времен более ранних...

— Может ну нахрен? — я досадливо поморщился.

— Как это нахрен? — поразился Артур — Но ведь если я начну с самых истоков, с самого начала — это откроет тебе мою личность, покажет ее многогранность и неповторимость!

— О... ну тогда не нахрен...

— Вот видишь!

— Тогда в жопу твои истоки. И поглубже. Слушай сюда, гоблин. Ты для меня... дешевка, что всего добилась благодаря смазливой мордашке и откуда-то взявшейся убойности в кривой ручонке. Того же старика огородника, Рокса из погибшего сквада или переставшего лапать и ласкать игстрел Сэма Жабу я уважаю в разы больше.

— Просил же! — вздохнул усаживающийся на ступеньки Жаба, раскрывая над собой здоровенный желтый зонт с надписью "Бункерснаб защищает! Даже от непогоды!" — Держи. Компот. Уловил тут краем уха. Не против, если я тоже послушаю? Все лучше, чем нытье той глыбы сала, что жалобно плачет о том, что Артурчика сейчас начнут опять бить по милой умной головке... у тебя какая головка умная, Артурчик?

— Черт... — голова в пакете бессильно поникла — Просил же ее не злоупотреблять уменьшительными и ласкательными...

— Слушай — кивнул я Жабе, принимая бутылку компота.

— Он ничем не заряжен.

— И хорошо — ответил я, умещая бутылку между ног и убирая озябшие мокрые ступни под скамейку — Давай, птичка забинтованная. Пой факты.

— Начну с самого начала! — уперся парень — И хоть что делай! Если расскажу только факты — буду выглядеть как удачливый баран! А я не такой! Я — особенный!

— Особенный баран?

— Человек! Я особенный и правильный человек! Вот так вот!

— Вали из моей лавки, толстуха! — рявкнул Сэм, оборачиваясь и глядя в дверь — Че ты прилипла к банкам с персиками?

— Да я только посмотреть...

— Кому сказано! Сядь на вон ту табуретку и жди!

— Ла-а-адно... — тоскливо вздохнули из лавки и Белла затихла.

— Когда я родился в прибрежной деревушке, то почти сразу понял, что я тут не к месту — начал Артур, как и обещал, с самого начала и я вздохнул куда тоскливей чем Белла.

Вот дерьмо сопливое... понеслась вонючая слезливая лавина...

Появившись на белый свет добропорядочным и симпатичным добросом Артур, получивший звонкое звучное имя, быстро заскучал, поняв, что это не его.

Что именно "не его"?

Да все!

Рыба, овцы, куры, пашня, яблони... не его!

В то время как остальные явно были счастливы и солнечными сонными улыбками изо дня день крутились в беличьем бесконечном колесе, Артур подыхал от скуки и тоски, выполняя ту же самую работу. Что-то внутри не позволяло саботировать, поэтому ненавистные морковные грядки он пропалывал идеально, безжалостно уничтожая сорную траву. А в последние недели он только грядки и полол — морковные, капустные и огурцовые. Все по причине того, что сонные солнечные жители быстро просекли натуру Артура и начали... отдаляться. До бойкотирования вечно недовольного селянина не дошло, но общаться с ним стали куда реже, а звать на пивные вечеринки в пабе и вовсе прекратили. Чувствуя себя белой вороной Артур и вовсе перестал скрывать свою натуру. Он, вооружившись палкой, ожесточенно воевал с подступающими к деревне колючими кустарниками, с не меньшей ожесточенной отжимался и подтягивался, метал камни и топоры, качал пресс и даже шею, стараясь "убить" себя до такой степени, чтобы к сумраку отрубиться мертвым сном в каком-нибудь амбаре на отшибе. В кроватях он не спал — считал, что это размягчает жопу и душу. В кроватях спят лишь ленивые мягкотелые неженки годные только для сонной мирной жизни. А настоящий рыцарь и герой должен довольствоваться снопом душистой соломы. Надо сказать, что многие девушки, что днем тихонько прыскали при виде его, вечерами тихонько прокрадывались в амбар, не давая ему как следует выспаться. Но с утра он, выполнив в ускоренном темпе ежедневные унылые работы, снова принимался измываться над собственным телом. Когда заболевал от перегрузок — спасал деревенский медблок, где добрая Мать вкалывала что-то настолько хорошее, что все боли и болезни проходили уже на следующий день.

Так все и шло. Работы, тренировки, трах, лечение и ощущения собственной... ненужности этому сонному солнечному миру.

Он мечтал, чтобы на деревню напали — а он бы всех спас!

Он мечтал хотя бы о сраном пожаре — а он бы вынес всех задыхающихся!

Он мечтал о цунами — а он бы мускулистой грудью остановил волну!

Он мечтал... да о любом сука нехорошем происшествии!

Вышли как-то к деревне два больных гнилью, но он даже за палку схватиться не успел, как местная сисястая волшебница выскочила из своего дома в одном белье и цветастой шляпе, парой слов проткнув в зомбаках по несколько дырок. После чего удалилась, величественно покачивая шикарной задницей и даже не подозревая, что только что лишила Артура шанса стать героем. Она украла его славу! С тех пор Артур начал мечтать, чтобы разбойники, пожар и цунами обрушились именно на ее дом. А он бы спас. Ну сначала бы, конечно, помедлил... но все же бы спас... а потом бы, так уж и быть, дал бы этой высокомерной сучке доказать ему свою глубокую признательность...

Но невзгоды что-то не торопились...

Дерьмо!

Поняв, что не успел опередить волшебницу, подоспев слишком поздно, Артур добавил к и без того изнурительным тренировкам долгие многочасовые пробежки и прогулки. Закончив работу и упражнения, он закидывал за спину рюкзак с бутылкой воды, вешал на пояс небольшой острый топор и уходил прочь из ненавистного поселения. Первое время он двигался вдоль берега, собирая раковины, красивые камни и выброшенные на берег странные штуковины вроде зеркальной женской туфельки на крохотную ножку или искусно вырезанной из дерева носастой маски. Заодно собирал растущие в прибрежном лесу съедобные грибы. Немного охотился, доставляя мясо. И ему это помогло — не сбор грибов, а отнятие чужих жизней. Убивая метко брошенным топором лисицу, он чувствовал успокоение в тот миг, когда бьющийся зверек затихал в окровавленной траве.

Чем дольше он бегал и бродил, тем дальше тренированное тело его уносило. И тем дальше от берега он начал отходить, углубляясь в лес, бродя по высоким травам, поднимаясь и спускаясь с безымянных холмов. Порой он натыкался на удивительнейшие давным-давно заброшенные места. Высокие каменные стелы с расколотыми пояснительными табличками, ржавые остовы какой-то невообразимой колесной техники, небольшие особняки с десятками комнат сохранившими остатки некогда богатейшего интерьера, бесформенные руины с темными лазами ведущими куда-то вглубь. Из этих темных лазов пахло так плохо, что Артур не рискнул туда спуститься. Но пытался! Засунув ногу по колено, он тут же выдернул и решил, что без веревки и фонаря тут делать нечего. Раздобыв и то и другое — включая факел на длинном шесте — он спустился по грудь, но снова вылез, найдя другую вескую причину — одежда и обувь не подходили для ползанья под руинами. Больше он к тем руинам не возвращался никогда, а в сердце поселилась еще одна обидная острая заноза и повод для самобичевания — может он просто трус? Ведь, честно говоря, даже при том нападении зомбаков он мог и побыстрее шевелиться, но почему-то не спешил, давая волшебнице натянуть трусики и выйти из дома....

Он трус?

Трус ли он?

Артур не герой... просто жалкий придурок мечтающий о чем-то героическом, но при этом до дрожи боящийся сделать шаг в сторону опасности?

Он трус?

Эти мысли опаляющими огненными вспышками загорались и потухали в его мозгу, когда он носился бесконечными кругами вокруг родного поселения.

Он трус?

Трус?

Может Мать услышала его безмолвные вопли, а может судьба сама решила дать неугомонной деревенщине шанс получить наконец ответы, но во время одной из таких неистовых пробежек, когда он, исцарапанный, исстеганный ветвями кустов и вымахавшей крапивы, бегом перевалил через холм, в том же темпе спустился и... остановился как вкопанный, замерев в шаге от ритмично качающейся заросшей белой шерстью мускулистой жопы. К небу, будто длинные флагштоки, были задраны тонкие красивые женские ноги в туфельках. На каблуке правой дрожали на ветру ажурные красные трусики. Из-под белой волосатой жопы раздавалось жалобное сипение, хриплые стоны, какое-то бормотание. Оторопелый Артур бездумно шагнул чуть в сторону. И увидел лежащую на траве золотовласую красавицу в разорванной блестящей одежде, с огромной раной на животе и перекошенной сломанной челюстью. Но даже раны и перекошенная челюсть не могли убавить ее неземной красоты. А груди... эти дрожащие прекрасные нежные груди... На левую сиську опустилась жадная волосатая лапа и вздрогнувший Артур приподнял взгляд чуть выше. Над красоткой дергался минос. Зверолюд в бычьем обличье, схвативший красотку за поднятые ноги и дергающий. Почти человечье тело, копыта вместо ступней, изуродованная рогатая массивная голова, крохотные темные глазки, могучие ручищи и здоровенный... Рядом сидел еще один — рыжий и не такой крупный, терпеливо ожидая своей очереди и жалобно мычащий:

— Быстрей пока не сдохла, быстрей пока не сдохла. Кончи ты уже! Кончи!

— Еще-е-е-е! — запрокидывая голову взревел белый минос.

За ними, над долиной, где травы и цветы достигали высоты в рост человека, поднимался серый пар или дым, оттуда доносилось какое-то лязганье, скрежет.

Травы шевельнулись... и из растительной стены появилась девочка. Золотые волосы, белое платьице, залитое кровью лицо, а в вытянутых перед собой ручонках дрожит крупный пистолет.

— Отпустите леди маму! — выдохнуло дитя, направляя слишком тяжелый для нее пистолет куда угодно, но только не на зверолюдов.

— А вот и мое-е-е... — радостно замычал рыжий, медленно поднимаясь и дергая себя за резинку синих просторных шорт.

Дальше все немного смазано. Артур помнит, как он пролетел над широченной спиной белого миноса врезал выставленным коленом в нос поднимающегося рыжего зверолюда, помнит, как бежал к девчушке, но затем чернота. И следующие воспоминание — он мчит сквозь траву, неся на плече колотящую его по спине девчонку, требующую вернуться и спасти ее леди маму. А он, не отвечая, то и дело поворачивается и стреляет назад, в сомкнувшиеся пахучие травы, откуда доносится разъяренное мычание и слышится топот копыт. Опустевший пистолет тоже полетел назад, врезав по рыжему лбу и отлетев. Метнувшись в сторону, парень избежал таранного удара рогов, чудом разминувшись со смертью и снова побежал.

Трудно сказать, как долго он играл с мычащей смертью в салочки. Может и не слишком долго. Но он до сих пор боится и представить что-то вроде голых мужиков, бегущих за ним с членами наперевес. Поэтому по сию пору не ходит в самодельную сауну на платформе — там заведено купаться голыми, а он... он не может. Сам раздеться не стесняется, а вот на чужую мужскую наготу смотреть не может — особенно если мужик мускулист, не слишком обделен природой и движется в его сторону. Первый же рефлекс — схватиться за пушку и стрелять, стрелять, стрелять в ублюдка!

Позднее он ходил по той долине, двигаясь по собственным следам и поражался тому сколько спиральных и прямых проходов он проложил среди трав. Стало быть, бегал он достаточно долго и несколько раз в буквальном смысле слова бычьи рога проходили в сантиметрах от его тела.

А затем...

Затем все кончилось.

Его почти настигли, когда лидирующий белый вдруг потерял голову, разбросав ее дымящимися ошметками и рухнув. Рыжий, моментально все поняв, круто повернулся и... получил огромную дыру в животе, после чего переломился пополам и тоже упал.

Артур замер, с сипом вгоняя воздух в горящие легкие и глядя в небо, где висел в воздухе сверкающий рыцарь с длинным белым плащом. Потом уже Артур разглядел тонкий трос крепящийся к парящей в вышине небесной машине. Трос отцепился, рыцарь тяжело упал на землю, торопливо шагнул, сгреб в голос заревевшую девчонку, прижал к себе.

— Папа! Папа!

— Все хорошо, милая, все хорошо, малышка — пробормотал тот, сквозь изрезанное по нижнему краю искусной резьбой прозрачное забрало пытливо глянул на Артура и тут же рванул сквозь траву, двигаясь с невероятной скоростью. Спустя пару секунд Артур понял, что рыцарь бежит к истекающей кровью красотке с прекрасными сиськами и сломанной челюстью. Он побежал следом. И не ради того, чтобы помочь. Нет. Он хотел еще раз взглянуть на этого потрясающего рыцаря в сверкающих доспехах. На него, а не на женскую красоту, равной которой он никогда не видел.

Он почти успел. Рыцарь, держа на руках нагую женщину, как-то закрепив за плечом девчонку, уже прицепил спустившийся с небес трос, тут же воткнул в дрожащее обнаженное женское тело что-то вроде одноразового шприца из раскрывшийся на груди коробки, следом ужалил умирающую еще и синим шприцом и... глянув на замершего рядом деревенщину, выхватил из крепления оранжевый шприц, коротко ткнув им руку Артура. После чего кивнул на прощание и, так и не сказав ему ни слова, взмыл в небо, стремительно поднимаясь к зависшей машине. Еще минута и машина умчалась прочь...

А постоявший с разинутым ртом Артур охнул, схватился за полыхнувшую огнем руку и, с истошным воем, начал очередной спринт, на этот раз пытаясь опередить дикую боль, что терзала его руку, быстро подбираясь к плечу...

Такая вот история обретения фантастичной быстроты...