| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Идешь, не зная пути, сумка оттягивает плечо. Барахло вернулось, как ожидала: так всегда бывает во сне. Впереди виднеется смутная человеческая фигура, с каждым твоим шагом ее черты становятся яснее. Женщина. Постарше и покрепче тебя. Круглое лицо, короткая стрижка. У тебя и такой нет. Машинально проводишь рукой по голове, ощутив густую шевелюру. Когда во сне у тебя сильно отрастают волосы — это к удаче. Правда?
Женщина ждет с улыбкой, она совсем рядом; вы обнимаетесь. С нетерпением, с тревогой вглядываешься в ее лицо. Не изменилась. Выглядит чуть моложе, чем при жизни. Она ведь мертва. Мертва давно, многие, многие годы. Мертва?
— С какой стороны поглядеть, — говорит она, — А что ты делаешь здесь?
— Разве не рада?
— Время этой радости — еще впереди.
— Тогда пошли, — торопишь ты.
Идете вдвоем, рука об руку. Никогда при ее жизни вы не были подругами. Никогда ты не припадала в слезах к ее груди, поверяя сокровенное. Никогда она не жалела тебя. Никогда. Твой злейший враг. Беспощадный мучитель. Твой палач.
— Я... девочек ищу...
Она качает головой.
— Не встречала. Сумеречная страна велика.
— Я буду искать.
Она молчит. Смотрит с улыбкой. Как хорошо.
— Время твое — не пришло. Не спорь со мной. Слушай.
Высокие, высокие деревья с серебряной листвой. Ветра нет, но узкие, блестящие листья колышутся, выводя тихую, сложную мелодию, от которой щемит сердце.
Ты не можешь возразить. Не смеешь. Сделать добровольный шаг сюда, в вечные сумерки. Горько, но собственная жизнь тебе не принадлежит. Твоя спутница это знает. Много лет назад она умерла, спасая тебя.
Впереди деревья встают мрачной стеной, и дорога оттуда расходится в две стороны. Слева, как будто, брезжит солнце.
Вопрос твой горек.
— Почему так вышло? Почему я не любила тебя?
— Не все и не всегда зависит от нас. Иди. Путь твой светел.
А ты, схватив ее за руку, пробуешь увлечь за собой. Но она отвечает:
— Туда мне нельзя. Иди.
Подчиняешься, внутренне протестуя. Идешь, не оглядываясь; чем дальше, тем деревья становятся ниже. И тебя омывает свет.
Нойс, вздрогнув, проснулась. Толли держал флуорлампу перед ее лицом.
— Вставайте. Пора идти.
— Куда же, Толли? Дороги у нас больше нет.
Пожилой слуга Альво Забана (кто знает, уцелела бы Нойс, если б не он?) показал смуглой рукой вверх.
— Выходим. Все выходят.
— Все кончено, Толли? Да?
Он молчал. Лампа в его руке едва тлела — флуор без подпитки долго не живет. Кончено. Или только началось?
Морщинистое лицо старика расплывалось в глазах Нойс. Она не находила ни слов ни сил, чтобы выказать свое сомнение. Но он понял.
— Впереди пойдут пожилые, вроде меня.
Если идущие с белыми флагами падут под пулями солдат, то их сыновья и внуки ответит автоматным огнем.
— Если остаемся невредимы — они складывают оружие.
А нет, так полягут все. Успев, напоследок, дорого продать свои жизни.
— Матери убьют детей и покончат с собой.
Нойс собралась с духом.
— Толли! Не отказываюсь умирать. Но мне претят ваши отвага и благородство. Они годятся для театральной пьесы, но не здесь...
— Все люди — актеры, на подмостках, которые предоставил нам Бог. Наши роли сыграны и занавес скоро упадет.
Палатка генерала Шона. Работает видео — черно-белый экран. У монохромных аппаратов самый устойчивый прием сигнала. Все же по экрану ползут поперечные полосы, отчего кажется, что Военный министр Андрос Гелла постоянно гримасничает.
Четверо заместителей Шона осторожно подвигают раскладные стулья, чтобы оказаться, как бы невзначай, за широкой спиной генерала. Гелла на экране выдавливает улыбку, на этот раз настоящую. У телекамеры широкий обзор. Но генерал приближает лицо к экрану и его присные облегченно вздыхают. Спрятались.
Еще один, худой, изможденный, чернобородый, поник на стуле в углу. Потухшим взглядом смотрит в пол. Это — Альво Забан. Кротовая жизнь на пользу ему не пошла. Он давно не мылся, от него нехорошо пахнет.
Меж тем Гелла с экрана говорит:
— При выполнении миссии, попрошу, гм... не допускать необоснованных притеснений мирных жителей... Шон оборачивается к подчиненным.
— Кто-нибудь слышал о чем-то подобном?! О всяких там безобразиях...
Четверо мотают головами. Никак нет. Что вы, генерал, как можно.
— Вот видите, соратник Военмин. Никаких эксцессов.
За его спиной четверо энергично кивают.
Экран медленно гаснет и Гелла исчезает, оставляя после себя, как чеширский кот, кривоватую улыбку. Когда и она стирается с экрана, Шон говорит:
— Я всегда спрашивал: какого хера флотский командуют армией. Все у него вокруг, да около. Как девица, говорит намеками. И ручки боится запачкать. Ладно, парни, свободны. За дело!
Они с Альво Забаном остаются наедине. Тот уже сидит прямо, глядит с вызовом. Из его горла вырывается хриплый, судорожный смех.
Шон вынимает пистолет. Тычет им в рот Альво Забану, тот умолкает.
— Напрасно смеешься! Думал: деньги — это власть? Ошибся. Власть — это сила личности, сила избранного. Тогда и деньги появятся. Были твои, стали наши. Понял, урод?
Следующий день. Майя, столица Эгваль. Заголовки газет кричат о резне в "треугольнике орхи", так оппозиционная пресса называет разгромленную Утопию. Карикатуры изображают адмирала Геллу с торчащими изо рта клыками, с которых капает кровь.
8. СТРАННЫЕ ДНИ
На столике в изголовье зазвонил фон. Полина схватила его, прижала к уху.
— Полина Ждан!
Далекий голос едва различался за треском помех и вокзальным шумом. Кто-то настойчиво добивался ее внимания, но Полина ничего не могла разобрать. Кроме самого голоса, такого знакомого... У нее заныло в груди. Звонила мама!
— Мамочка ! Я слушаю тебя! Говори!
Короткие гудки. Обрыв связи. И Полина проснулась в слезах.
Собираться на работу рано, а заснуть уже не сможет. Или боится, что все-таки уснет и рвущий душу сон повторится?
— Какие глупости... — сказала вслух, ощутив, как дрожит голос.
— Глупости... е-рун-да...
Подобные сны приходят на перемену погоды. Рассвет за окном пасмурный, с небес временами срывается дождь. В такие дни открываются потаенные уголки памяти, и к нам в сонные грезы заглядывают те, кого больше не дано увидеть наяву.
Мама не могла звонить. Она умерла давно, когда телефонов еще не было. Внутренним взором Полина кристально видела тот день. Ей нельзя его вспоминать — помнить это невозможно. Но она помнила. Как помнила и то, что раньше мучительное прошлое скрывалось за непроницаемой пеленой. Какой же дурой она была тогда! Столько лет мечтала вернуть себя прежнюю. Заветное желание исполнилось, разбитый горшок чудом превратился в целый... разорванная цепь соединилась... Это стало ее болью и проклятием на последующие десять лет.
Встала, прошла в ванную. Придирчиво оглядела себя в зеркале. Ничего не скажешь — хороша. Немного выше среднего роста, светлые волосы обрамляют заурядное, но приятное лицо. В зависимости от настроения выглядит от двадцати с хвостиком до тридцати. "Сейчас мне двадцать семь" — подвела итог своему нынешнему душевному состоянию. Неплохо, особенно когда тебе недавно стукнуло пятьдесят один. Это тоже было неправдой.
В спальне заверещал фон, и Полина выскочила из ванной, как оглашенная.
— Да!?
Сникла, услыхав деловитый голос Астера:
— Извини покорно, если разбудил...
— Не разбудил, — буркнула Полина, сердце тревожно толкалось в груди. — Чего тебе?
Он пространно молол языком, речь его журчала убаюкивающе, но Полина не злилась. С Астером легко общаться, он никогда ничего не требует, а если попросит, то не обижается на отказ. Речь, разумеется, шла не об амурных делах, тут Астера не упрекнешь. Полина однажды поддела его, мол, от тебя ни намека на ухаживание. (Андрею она ничего подобного не сказала бы). Астер тогда серьезно ответил:
— Моя стратегия направлена не на достижение успеха, а на избежание неудач.
Но сейчас он добился успеха: заставил Полину действовать не по своей, а по его воле. Вот так вышло, что вместо привычной поездки на работу, Полина приказала шоферу отвезти себя в аэропорт. Самолет (специальная машина, два пилота и не более дюжины пассажиров) стоял наготове. В салоне Полина увидела только одного человека. Тоже женщину. В брючном костюме серо-зеленого цвета, лет около шестидесяти, худощавую, с резкими чертами лица. Волосы явно крашеные, ибо не видно даже намека на седину. Когда-то они с Полиной недолго работали вместе. Бывший агент ОСС, а ныне глава ДАГ, Анита Гариг. Значок с замысловатым вензелем приколот у нее на внутренней стороне лацкана.
Частное предприятие охраняет жизнь и покой граждан за умеренную плату. А нет платы — не охраняет. Дожили...
— Здравствуйте, Полина. Рада, что жизнь снова свела нас вместе. Я помню, как вас ценили в ОСС.
— Привет. Вы наследница нашей былой славы. Прошлогодний разгром банды полицейских Южного округа — это что-то. Завидую.
Обменялись рукопожатием. Под острым взглядом Аниты (глаза у нее странные, не то зеленые, не то серые, не понять) Полине стало неуютно. И, главное, ничего невозможно объяснить. Делать вид, что все нормально — не получается. Она взглянула на себя мысленным взором Аниты. Что за особа! Юбка коротковата для длинных ног, светлый, изящного кроя жакет больше подходит фотомодели, чем даме известных лет. Модные туфли. Официально она всего на семь лет моложе Аниты. А выглядят они двое — как дочка и мама.
— Вы не знаете, что стряслось с Астером? Как вожжа под хвост попала, — спросила Полина, с облегчением ощутив, что мысли Аниты приняли иное направление.
— Он боится, что беда пришла, а мы и не заметили, — ответила Анита.
В Норденке они расстались. У Аниты была своя часть работы, в ее мысли Полина лезть не стала. Не потому, что боялась быть обнаруженной (с ее-то опытом!), а просто не захотела вобрать в себя еще и груз чужих забот. Видно, что Аниту что-то грызет, мучает. Так пусть унесет свое горе подальше. В таком настроении Полина отправилась в Университет.
В большой темноватой комнате двое молодых людей делали вид, что готовятся к началу рабочего дня; делились впечатлениями от поездки на работу. (Чертовы пробки!) Третий сидел тихо. Уже работал.
Помощники Великого Магистра Норденка. Сам он пока не объявился.
На каждом столе работало видео. Один аппарат показывал детективный фильм, на втором застыла сцена из популярной игры-стрелялки. Только на мониторе у тихони виднелся замысловатый код. Но к его служебным обязанностям сочиняемая программа отношения не имела.
Встретили Полину с веселым доброжелательством.
— Нет, Фома еще не приехал. Ждем-с!
— Зато вы — дружная команда, в сборе.
— Нет — Дан в отпуске. Кроме него проконсультировать вас только Магистр сможет.
Минут через сорок отворилась дверь, и Томас Канопос изволил войти. Среднего роста, уже склонный к полноте, но в фигура еще чувствуется сила. Капли дождя блестели на плаще, ниспадавшем с его крутых плеч; плотно сидевший на голове картуз надвинут по самые брови. На щеках темнела щетина, степень небритости соответствовала дню недели: среда.
С грустной улыбкой сказал:
— Здравствуйте! Не поверите: уже полчаса на работе! Ездил вокруг Университета, искал, куда авто приткнуть. А что вы тут расселись, как тараканы, в темноте?
Щелкнул выключателем, под потолком мигнули и загорелись лампы. Неторопливо сбросил плащ, водрузил в объемистый платяной шкаф в углу; сунул на верхнюю полочку картуз. Вздохнул, возведя очи горе.
— Закрыть форточку, Фома? — заторопился кто-то из молодых, вскакивая на стол.
— Форточка должна быть закрыта всегда, — изрек Магистр. — Что за погода: и солнца нет, и дождь толком не идет. Ненавижу...
Магистр затворил дверцу шкафа, отчего тут же отворилась вторая. Пришлось заняться ею, придерживая первую рукой. Победно закончив сражение со шкафом, Магистр обернулся к сидящей на укрытом куском брезента ящике Полине.
— Вы ко мне? Извините за "гостевое кресло", в тесноте живем...
Полина представилась. Пожатие пухлой руки Магистра оказалось неожиданно приятным
— Мне звонили вчера из... вашей конторы. Вас интересуют выморочные счета?
— Да. Счета, невостребованные дольше десяти лет. Но только те, которые недавно вдруг кому-то понадобились.
— Мертвых вкладов очень много. Знали б вы, сколько денег там крутится, в тени! Я мог бы стать мультимиллиардером... — Магистр тонко усмехнулся.
Полина внимала его бахвальству, старательно изображая интерес. Ни для кого не секрет, что последним Великим Магистром Норденка, обладавшим реальной, никем не оспариваемой властью, была покойная Левкиппа Картиг. (Полина едва сдержала рвущийся из груди вздох). А Томас Канопос, он же Фома, внучатый племянник знаменитого Боло — всего лишь грамотный технический специалист. И никоим образом, не совмещает свои тягомотные обязанности (от коих его предшественники были избавлены) с должностями Ректора и Председателя правления Банка (коими его предшественники изволили наслаждаться).
— ...Вот потушу случайно Вычислитель, и у Банка начнутся проблемы...
Подыгрывая ему, Полина важно кивнула. А ну-ка, пусть попробует отключить Главный сервер. Вылетит с работы в два счета. С волчьим билетом в зубах. Незаменимых в Банке Магистрата нет.
— ...Выборку по счетам можно получить, но для этого нужно время...
"Ему лень этим заниматься", — догадалась Полина.
Пришлось пустить в ход свое обаяние, а также слегка приврать. Мол, страшно нужно, начальство сожрет... Что она — сама себе начальство, об этом Полина не упомянула. Короче, Фома обещал справиться часа за два, а пока она может осмотреть достопримечательности Университета.
Больно споткнувшись о тяжеленную, похожую на аккумулятор штуковину, прокляв мысленно Магистра с его технарями (закопались в рухляди, черти!), Полина выбралась в коридор. Смотреть достопримечательности не хотелось. Тащиться на второй этаж и выше... Лучше погулять по городу. Полина застегнула плащ и направилась к выходу.
Столкнулась под аркой с группой экскурсантов, ведомых толстой теткой в роговых очках. Она вещала громким, профессионально пронзительным голосом. Полина поморщилась. Скользнула взглядом по разношерстому туристскому стаду, одеты, кто во что горазд — моды в разных краях сильно отличаются. Высокий человек в накидке паломника, с лицом, укрытым капюшоном, прошел рядом с нею, и Полину обожгла тревога. Что-то не так.
Выругала себя за мнительность, вышла на улицу. Там слегка распогодилось, сквозь клочковатые тучи временами падал на мостовую солнечный свет. Полина пошла без цели, наугад. Иногда заходила в магазины, но времени там много не тратила. Через час она замкнула кольцо вокруг университетского квартала.
Клекочущий звук взбаламутил небо — раскрашенный призывными надписями, низко над городом шел вертолет. Тоже экскурсия. Богатые бездельники оборзева..., простите, обозревают город с высоты птичьего полета. Уж больно низко...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
