Свидетель Канона

— До этого еще далеко.

— Сима-тян, у нас пока что и этого нет. Наша культура отсутствует как факт.

Симакадзе подумала. Потом сосчитала про себя до ста восьмидесяти тысяч в микросекундах. Снова подумала. Проверила гармоники эмоционального состояния аватары — все в норме.

И тогда уже спросила, как бросаясь под волну:

— Харуна-сама... А нам... Нам точно это надо? Поиски смысла, поиски ответа, поиски источника возмущения в нашей сети? Ведь не мне одной повезло с человеком. Так ради всех тех, у кого все хорошо... Все наконец-то сделалось хорошо после войны с Глубиной... Стоит ли менять хорошее положение на неизвестное?

Харуна и тут не обиделась. Вот почему линейников считают заносчивыми? Хару-хару спросила мягко:

— Мы боимся, так?

Соврать Симакадзе даже в голову не пришло. Сеть вокруг завибрировала совершенно однозначным ответом. Харуна подтвердила:

— Увы. Боимся, не понимаем. Так что искать все равно надо. Хотя бы установить причину страха.

— Я ваша причина страха! — Радфорд засмеялась. — Я вас вижу, а вы меня... Ой!

Харукадзе без лишних слов скинула пакет гидроакустики с замеченными целями, а Окикадзе и Ямакадзе накрыли указанные точки главным калибром.

— Прошу разрешения наблюдать за тренировкой.

— Благодарю за оказанную честь, Харуна-сама! Ваш канал третий, транслирую вам отчет. Оки, норд-тень-ост!

— Циркуляция построена. Спорим, Инга сейчас у нас на хвосте?

— Флагман, я ее вижу! Четыре-двадцать!

— Принято. Яма-тян, жми! Глубина отсортирует своих!

Харуна следила за учебной схваткой с интересом. Симакадзе умница, не зря Конго ее выделяет. И вопрос она поставила... Неоднозначный. Жизнь Тумана считается от Адмиралтейского Кода, от приказа разорвать морское сообщение между континентами. Вполне предсказуемо люди не согласились, и ответили так, что скоро Туман воевал уже за право существовать.

И проиграл. Проиграл мягким людишкам и служил им на войне с Ангелами. Кто по договору, кто под кнутом.

Но через эту службу Туман добился обретения собственной... Страны? Государства? Общества? Это все человечьи понятия. Скажем просто: обретения мира. Места, где тебя не ударят в спину. Состояния, когда можно не оглядываться на каждую тень.

Практически без перехода стартовала подковерная война разведок за то, чтобы не служить людским государствам пешками. Обезумевшая от боли Пенсакола "ушла в Глубину", прозвавшись Ото-химэ, и снова мир скрутили и выжали. Противостояния с Глубиной люди не могут понять в принципе. Это как для человека воевать с воздухом, которым дышишь, и с землей, по которой ступаешь.

На войне против Глубины пешками становились уже люди: "летающие тигры" девятой десантной, отчаянные девчонки— "фигуристки", даже обглоданые полигонами пилоты-испытатели экзоскелетов. Шли тогда на крайние меры, ведь Ото-химэ едва не приучила корабли Тумана бояться родной стихии!

И вот новые перемены. Новые потрясения. Причем их, оказывается, нужно еще предварительно найти. Самим найти себе на корму приключений!

Так стоит ли искать какой-то еще смысл, если корабли Тумана уже сейчас дорого заплатили за создание собственного?

* * *

Собственный дом ла Вальер утопал в зелени, за коваными решетками в каменных столбах звенел счастливый детский крик, и даже привратник у калитки смотрел благостно, на сто шагов окрест переизлучая истекающий из особняка мир и покой.

Кэтрин поклонилась, как подобало воспитанной девушке и назвалась.

Привратник некоторое время так и смотрел сквозь нее в радостное синее небо, недвижно, точно статуя. Затем повернулся, осветив гостью сиянием начищенного зерцала, надул пузо, думая, что напрягает грудь. Наконец, отступил под каменный сводик будки и там, на полочке, перелистнул книгу.

Книгу.

В доме ла Вальер читать умеют и пузатые старики на воротах!

Кэтрин закусила губу, тщательно разгладила коричневое платье, белый передник. Туфельки нарочно взяла не самые новые, не самые блестящие, не самые модные. Беда, если госпожа Карин сочтет ее нескромной. В дом, где...

— Вот, — просопел между тем старик с алебардой, — Кэтрин из Оленьего Лога. К молодой госпоже... Осмелюсь поинтересоваться, вы не в гувернантки для маленького господина?

Кэтрин покрутила головой, не сумев ответить. Горло почему-то пересохло.

Ее в самом деле ждут.

— Я почему спрашиваю, — старик покряхтел и со звоном почесал бок под завязками доспеха, — у меня сын как раз подходящего возраста, служит здесь конюхом.

Кэтрин выдавила улыбку и пропищала благодарность. Вот сейчас только сватовство принимать!

— Ну полно, наболтаетесь еще, — старик улыбнулся и потянул за шнурок в будке; далеко в доме, наверное, зазвенел колокольчик.

Из дома появился высокий молодой солдат в чистом синем камзоле самого-самого столичного кроя, только почему-то без обязательной для такого камзола вышивки. Солдат подбежал — в широких штанах и высоких крепких ботинках бегать легко, Кэтрин сама оценила новую моду прошлой осенью, когда собирала овец, поэтически разлетевшихся по холмам белыми облачками.

— Ага! — сказал солдат, открывая решетчатую калитку. — Решилась-таки. Ну, добро пожаловать.

Услыхав голос, привратник выпрямился, насколько позволило Великое Пузо, и стукнул древком в камень под ногами.

— Вольно! — Георгий ла Вальер махнул рукой. — Пойдем, Кэт, жена обрадуется. Она тебя очень хвалила.

Притащив Кэтрин за руку в дом — девушка только и запомнила, что дом огромный, весь в каменных кружевах, а внутри очень прохладный после жаркой улицы — Георгий сдал ее толстой экономке тетке Валерии:

— Умыть, с дороги переодеть в чистое, накормить. Представить за ужином.

Тетка поклонилась почтительно.

— Гости еще здесь?

Тетка снова поклонилась, но опять промолчала, и заговорила только после ухода молодого графа.

— Беда с этими новопожалованными, — вздохнула Валерия. — Старый граф или госпожа Катрин может и выпороть, но с ними хоть понятно, чего ждать. А этот... Породы нет, что поделать. Молчит-молчит, а потом раз — и насмерть. Лучше бы уж ругался или даже бил.

— Строгий? — пискнула Кэтрин только чтобы не молчать.

— Уж лучше бы строгий, — опять непонятно фыркнула тетка Валерия. — Ну, пойдем. Там сейчас гости важные, маги Академии, мешаться не стоит. Хоть и пожила я немало, а квакать жабой остаток века не хочется.

И скоренько потянула Кэтрин в нижний, "людской" этаж.

Георгий ла Вальер проводил их взглядом, отошел от окна к столу и поглядел на сидящего за ним человека вопросительно.

— Де Вард, — представился тот. — Граф де Вард, но я слыхал, что между вашими титулы не в большом ходу.

Георгий кивнул и тоже сел на широкую лавку, отполированную каменными задницами стражников. Разговаривали в кордегарии — так захотел де Вард, приехавший якобы охранником с ректором Османом и профессором Кольбером.

— Итак, молодой человек, цель моего визита вам ясна?

Георгий снова кивнул, отодвинув пустой кувшин и надколотую тарелку.

— Ваши правила работают у вас, а у нас тут наши, — де Вард оперся на сложенные руки, локти же поставил на стол. — Я хотел бы сказать: "ничего личного", но в том и paradox, говоря научно, что тут именно личное. Не спешите вскакивать, Егор!

Егор сел.

— Да, я и ваше имя узнал. Уж простите за правду, в интриге вы никто. Лучше вам и оставаться никем, это уж мне поверьте... При дворе хватает горячих молодцов с острыми шпагами. Но чаще всего эти шпаги направляются двумя-тремя ядовитыми намеками стариков, давно выживших из ума... Во всяком случае, старым змеям выгодно, чтобы о них думали так...

Слуга внес кувшин с вином, блюдо с мясом, хлеб. Вышел и плотно прикрыл за собой толстую дверь.

— В таких переговорах обычно подают паштет, не у каждого здоровые зубы, — де Вард вздохнул. — Не у каждого есть и золото на магика.

— У вас-то зубы в порядке, — старательно-ровным голосом ответил Егор. — Я тоже интересовался.

— Хорошо, так и нужно, — без тени улыбки отозвался граф, наливая себе. — Итак, я нахожусь в сложной ситуации. М-да...

— Вам нужно вызвать меня за Луизу... За то, что я перехватил у вас невесту. Иначе урон чести.

Де Вард кивнул:

— Вы не безнадежны. Но вы просто не понимаете, что такое для нас, тутошних, честь и слово. У нас нет этих ваших многометровых реестров и списков, нет сотен и сотен чиновников, стряпчих, разного сорта бумагомарателей. Мы держимся исключительно на слове. Никто не проверит, никто не станет искать обманщика. Поэтому, можете мне поверить, если я узнаю, что кто-то из дворян повел себя не вполне...

Допив стакан, граф поставил его на доску осторожно-осторожно и сказал тихо-тихо:

— Я сам постараюсь ему навредить, насколько смогу. Вызову и заколю, например. Потравлю овес псовой охотой, перебью цену на ярмарке, перехвачу речку запрудой, да мало ли еще можно придумать. Особенно сейчас, когда романы вашего мира понемногу расходятся по людям грамотным. Если он сильнее — найму бретера. Найду поджигателя, или даже отравителя, если мой враг уж очень знатен и с кинжалом к нему не подобраться. О, вовсе не по благородству, но всего лишь по расчету. Ведь, если я такое спущу, то уже через пять-шесть лет все дворянство Тристейна перестанут уважать по всей Халкегинии, от моря до моря. Во время молодости моего родителя такое случалось. Именно поэтому Тристейн — маленькое полунищее королевство. А что гордое... Гордость не булькает, как говорится в таких вот кордегариях.

Граф развел руками. Красивое лицо, ухоженные волосы. Даже на расстоянии вытянутой руки Егор не чувствовал запаха пота, разве что конского от ботфорт. Моется, значит. Культурный.

Культурный граф улыбнулся:

— Поневоле сделаешься благородным.

— Это, пожалуй, хорошо.

— Для кого как, — граф отрезал приличный кусок жареного и теперь старательно жевал. — Против любого человека иного сословия с этим же самым дворянином я встану плечом к плечу, понимаете?

— А я считаюсь у вас выскочкой. Я пока еще не ваш.

— Вместе с тем на договорный бой не согласен уже я. Пусть я и феодал, замшелый реликт отжившего социального строя, — граф подмигнул, — но и у меня есть чувства, лопни мои подпруги.

— Предлагайте, — теперь стаканную паузу взял Егор. — Вы же приехали со своим способом решения. Это понятно даже мне.

— С одной стороны, я человек воспитанный. Если дама не хочет меня в кавалеры, настаивать некуртуазно. С другой, когда же это в браке играли роль чувства? Фамилии соединяются по расчету, это чистая политика. Для души обычно сколько угодно любовников или любовниц, мы люди просвещенные.

— Ваши законы у вас, — теперь уже тихо-тихо говорил Егор, — а у меня мои.

— Да и я не спорю. Но игнорировать не могу, сами понимаете.

— Мне уже приходилось за нее драться. И во дворе, — улыбнулся Егор, но сразу же и помрачнел:

— И в море. Но вот об этом здесь лучше не рассказывать. Ну что, мы посмотрели друг на друга — сколько еще надо слов?

Де Вард поднялся:

— Пожалуй, вы правы. Давайте покончим с этим до вечера, прямо здесь. Вам так проще в случае... Ранения. Я могу надеяться на ответную любезность в этом с вашей стороны?

Продолжил граф только после Егорова согласия и продолжил так:

— Подвоха можете не опасаться: выскочка вы в глазах света, но ла Вальер приняли вас, а значит, за правильным ходом боя проследят. Бой обязательно публичный, ведь ради общества он и устраивается. Мои друзья ждут неподалеку, а от вас — профессор Кольбер и сам ректор Осман, вполне достойные свидетели. Какое выбираете оружие?

— Копья, конечно. Пеший бой. Владеете?

— Кабана брал.

— Астрахань брал, — ухмыльнулся Егор. — Казань брал. Графа... Не брал.

— Еще одно. Мы оба понимаем, почему в поединке вам не следует применять эту вашу... Магию, верно?

Егор засмеялся:

— Может, я бы и хотел. Увы, она здесь все равно не работает.

* * *

— А не работает, потому что здесь, к счастью, нет вашей "взвеси"...

Профессор Кольбер посмотрел за окно, на бегающего по зеленой траве ребенка с кинжалом. Отважному герою очень маленького роста кинжал вполне мог служить мечом. И нет, малыш размахивал не деревяшкой.

Деревянный резной дракон, заколдованный Кольбером же на позапрошлой неделе, неспешно ползал по траве, время от времени выдыхая клубок или язык пламени — маленький, взрослому совершенно не опасный.

Но такой же настоящий, как и кинжал.

Бабушка — кому бабушка, а кому Карин Штормовой Ветер — с довольной улыбкой сидела неподалеку на скамеечке, выговаривая экономке неслышную отсюда укоризну и время от времени подкачивая в дракончика магию. Ребенок в подкачке не нуждался. А вам бы в детстве такого дракона да настоящий меч — вы бы скоро устали?

Сперва гости из Академии умилились, а потом как-то сразу посуровели. Деревянный меч да клееный щит — кровь не потечет, кость не затрещит. Совсем иное "огнем и мечом"...

Луиза поглядела на сына, тоже улыбнулась и перевела взгляд на собеседников.

— Господа, мне нужно отдать кое-какие распоряжения. Пожалуйста, угощайтесь.

Поднялась, подобрала длинные юбки, прошелестела к выходу.

Ректор Осман сломал печенину, окунул в чашу с красным, с удовольствием съел и выложил монету:

— Золотой на де Варда.

— Не принимаю.

— Отчего же? Я знаю, что граф упражнялся с копьем. Он молод, силен, опытен и быстр. А нет взвеси — нет магии, это не в пользу Георгия.

Профессор Кольбер непочтительно фыркнул:

— Граф упражнялся, как прописано в лучшем, самом новом трактате Агриколы де Фаэнца. Все мои студенты им размахивают вот уже месяц. Граф изучал движения в течение десяти-пятнадцати дней, а потом тот же месяц... Самое большее, два... Повторял их со своими шевалье.

— Не скажите, коллега. Граф точно так же держит в руках шпагу с детства, как любой дворянский отпрыск. С его опытом и привычкой новые движения выучить не так сложно, как человеку полностью необученному.

Профессор Кольбер зевнул. Нетерпеливому магу Огня академический спор — предисловие, введение в предметную область, описание терминологии, постановка задачи, варианты решения, анализ, выводы, тоска! — наскучил еще до начала. Какой смысл копаться в доводах, точно в мусоре, когда дело и так ясное? Чтобы разом со всем покончить, профессор Кольбер выложил массивный золотой медальон:

— Мой кругляшок повесомее вашего, дражайший коллега.

Маги посмотрели на непроницаемого капитана их охраны — барон де Рибас оставался в кресле монументален. Лишь руки с непогрешимой точностью подливали вино, всякий раз возвращая хрустальный графин на прежнее место, да квадратный подбородок двигался размеренно и аккуратно. Челюсти старого вояки перемалывали изысканные закуски с методичностью трофейной команды в захваченном городе.

Маги все равно не обращают внимания на то, чем уставлена белая скатерть, а раз так — чего добру пропадать? Выпивка и закуска, сейчас еще и поединок покажут — так и служить можно.

— Барон, засвидетельствуйте спор.

Капитан без малейшего чувства, так же аккуратно, сгреб оба заклада в офицерскую сумку возле правого сапога, кивнул с грацией бомбарды на откате и продолжил истребление противника. Мясные закуски капитулировали пол-графина назад, сейчас в отчаянном безнадежном сопротивлении погибали рыбные салаты.