Секрет прошлого мальчика манил её, как огонь манит мотылька. Не смотря на их сходства, он был живым, а не коллекцией ложных персон, как она сама. Так как он вырос таким? Что создало его?

Почему он был живым, а она нет?!

Но время шло, и её желание изучить его превратилось в нечто иное.

Противоречащие желания терзали её, сливаясь в странную одержимость. Она хотела довести его обучение до конца и увидеть, во что он превратится. Она не хотела доводить его обучение до конца, и видеть, во что он превратится. Она хотела защитить его. Она хотела исследовать его. Она хотела...

Она допустила ошибку. Привязалась.

Никому нельзя доверять. Ни к кому нельзя привязываться. Близкие люди — самый простой рычаг давления, самая очевидная слабость. Не важно, хотят ли они предать или нет. Если знаешь, как, то их можно всегда заставить сделать это насильно или неосознанно. И даже если это не получится, существует полно других путей. Чем дороже они для тебя, тем сильнее их влияние на тебя. И тем проще влиять на тебя через них.

Так её учили, и она знала, что это чистая правда. Ведь она сама раз за разом воплощала эти уроки в жизнь, пользуясь этой слабостью других.

У Мадоки никогда не было таких людей раньше. И теперь, когда они появились, она не знала, что с этим делать. Она чувствовала, словно находилась голышом на личной чайной церемонии Даймё, неуютно, не в своей тарелке, слишком открыто, беззащитно.

Это меняло её. Заставляло задумываться о странных вещах.

Какую маску ей стоило выбрать для общения с Забузой? Она никогда не думала об этом раньше. "Много знающий семпай"? "Роковая дама"? Вроде ему нравилась "Изысканная леди"... Но он уже видел большую часть её коллекции, разве нет?

А какую надеть для Хаку? Её "Любящая мать" справлялась неплохо, но в последнее время эта маска реагировала странно. Некоторые реакции менялись, становились более яркими, необычными, настоящими. И ей почему-то стало тяжело её снимать. Нет. Ей не хотелось её снимать вообще, и это пугало до костей.

Она понимала умом, что происходит. В конце концов, она хорошо изучила людей, и могла сопоставить симптомы.

Но это не помогало успокоиться.

Она всегда была в роли зрителя. Все эмоции, что она наблюдала, переживали другие люди. Даже когда "другими людьми" были её маски. Её эмоции постоянно контролировались, потому что "настоящей" Мадоки, чьи переживания являлись бы реальными, не существовало, и оставались лишь эмоции, расписанные по сценарию для её ролей.

Но всё изменилось. Она не могла отрицать очевидное. Её отличная память подсовывала ей яркие огоньки воспоминаний.

Когда её запланированный до минуты сон никак не мог придти, потому что она распереживалась за Забузу, и целый час приводила самой себе аргументы, почему за него не стоило переживать.

Когда Хаку первый раз сделал печать не по схеме, а попробовал создать что-то новое (без её ведома!), и какое-то сладко-горькое чувство растеклось в груди, слегка закружив голову, когда у него почти получилось.

Когда он же, торопливо вставая из-за обеденного стола и убегая на свою одиночную тренировку на автомате, сам того не замечая, сказал "Спасибо, ма", и она застыла с пересохшим ртом и белой пустотой в голове.

Всё это говорило о том, что после стольких лет на свет всё-таки появилась настоящая Мадока. Та, которую она не смогла отыскать сама, и которую нашли Хаку и Забуза.

Весь её контроль рушился у неё на глазах. Эмоции, что раньше плели её маски, теперь касались и её самой. Но если раньше она лишь наблюдала, то теперь активно чувствовала их все. Словно новорождённый ребёнок она познавала новые их грани, что раньше были ей недоступны, несмотря на весь её опыт и наблюдения.

Это было больно. Страшно. Сбивало с толку. Завораживало.

И, не смотря на все неудобства и стресс, Мадока не променяла бы это ни на что в жизни.

Тишину на кухне нарушал частый стук кухонного ножа о доску.

Из-за плотно закрытого окна еле слышно доносился гул ветра, предвещавшего очередной шторм. Лампочка пару раз неохотно мигнула, но продолжила светить. Уже не первый раз.

Вкупе с погодой такие мелочи начинали выводить её из себя. Ещё больше, чем в последние пару дней, надо отметить. Именно поэтому она занималась готовкой вместо привычной каллиграфии, несмотря на то, что ни она ни Хаку голодны не были. Мальчик так и вообще наверняка смотрел третий сон.

Мадока к своему удивлению, обнаружила, что медитативное нарезание овощей и вообще сам процесс готовки неплохо успокаивали её нервы. Гораздо лучше вождения кистью по бумаге. Она любила фуиндзюцу, но это искусство требовало концентрации, и всегда напоминало о работе. Как и каллиграфия, которой её обучал её учитель.

С кулинарией её мысли устаканивались, переставая скакать в бешеном темпе.

Пока она резала мясо слегка специфичными движениями непривычного к кухонной работе шиноби, отсутствие новостей от Забузы не так сильно давило на неё. Разбивая правильно яйцо со второй попытки она переставала судорожно перечислять в уме способы, с помощью которых Ягура и его люди могли бы выйти на неё. Выливая равномерно масло, у неё почти получалось уверить себя, что уж в этом, хорошо замаскированном коттедже, о котором было известно лишь нескольким людям, в приличном расстоянии от дорог и посёлков и окружении небольшой рощи, их с Хаку никто не найдёт, кроме Забузы.

Но что, если с ним что-то случилось? Смогут ли из него выпытать их местонахождение? Что, если он смог сбежать, но не смог сбросить хвост?

Её сеть осведомителей молчала вторые сутки. Поддерживать связь из подобного места было трудно, но такой тишины раньше ещё не было. Стоило ли ей брать Хаку и сломя голову бежать? Но что тогда станет с Забузой?

Мозг Мадоки начал в очередной раз перебирать приготовленные на крайний случай печати. Трёхуровневый левый исказитель, двойная барьерная комбинация...

Масло в сковородке зашипело, выдёргивая её из непреднамеренного транса. Мадока удивлённо посмотрела на неё, затем на свои руки, добела сжимавшие стол, на который она облокотилась, оставляя заметные вмятины.

Похоже, кулинария всё-таки оказалась не так хороша в плане отвлечения от негативных мыслей, как ей казалось.

— Как же всё это не вовремя... — пробормотала она невольно.

Осторожно отпустив стол и стряхнув щепки с рук, она подошла к плите. Аккуратно взяла за ручку сковороду, чуть-чуть перехватила для удобства.

И с размаху встретила ею выпад кунаем в шею.

Кипящее масло с шипением расплескалось о спиралевидную маску, и, судя по короткому, болезненному вскрику, частично попало в одинокий глазной вырез. Свободной рукой Мадока схватила кухонный нож и метнулась к замешавшемуся было противнику.

Выпад ножом отводится в сторону неловким, но очень быстрым, и неожиданно сильным выпадом руки. Взмах сковородой лишь со свистом цепляет кончики черных волос пригнувшегося шиноби. Удар встречает удар, и вскоре становится понятно, что её начальное преимущество стремительно утекает из рук.

Мадока импровизирует. Она жила в этом доме далеко не первый день, и, как и любой мастер фуиндзюцу, она имела свои собственные, оригинальные идеи о безопасности и перестраховке. Небольшой импульс чакры, и кунай в руке противника, прикоснувшись к вспыхнувшей синим цветом сковородке, исчезает в облачке дыма. Импровизированное оружие, резко потеряв преграду, бьёт по руке в перчатке, но вместо ожидаемого Мадокой хруста поломанных пальцев она слышит лишь глухой стук. Не смотря на это его руку отбрасывает, противник открывается, и куноичи оказывается в его личном пространстве, рубя лезвием по шее.

Но в прорези маски вновь открывается пострадавший глаз, ослепляя её на мгновение своим кроваво красным цветом, и она по инерции проваливается сквозь фигуру нападавшего, с грохотом и звоном падающей посуды ударяясь о кухонную мебель.

Шаринган?! И что это ещё за техника такая?!

Преимущество переметнулось на сторону нападавшего. Почуяв неладное, Мадока исполнила идеальную замену, и краем глаза с изумлением увидела как стул, который она использовала для техники, засасывает куда-то. Она попробовала воспользоваться моментом и метнуть нож в отвлекшегося противника, но оружие прошло сквозь его затылок. Мадока отметила, что его засасывающая техника прервалась чуть ли не в тот же момент.

Он мне не по зубам, — осознала она. — Нужно ходить с козырей.

Пять модифицированных печатей складываются меньше, чем за секунду, её ладонь со шлепком соприкасается с полом, и тонкие, ярко-синие вязи печатей словно расползаются по стенам, разрастаясь в паутину знаков.

— Твоё поганое фуиндзюцу, хм? Слишком поздно, слишком бессмысленно... — протянул незнакомец, неспешно повернувшись к ней. В его глазах вновь блеснул Шаринган. — Против моей техники — Что?

Пространство содрогнулось, но таинственная воронка, слега потянувшая её тело, исчезла, так толком и не сформировавшись. Не теряя времени, Мадока рывком достала спицу из волос и метнулась к мужчине. Тот плюнул в неё огнем, но она увернулась, и техника, ударившись в настенный шкаф, вместо того, чтобы зажечь или повредить его, рассыпалась тусклыми всполохами, оставив шиноби в пораженном удивлении. Осознав положение, в котором оказался, он попытался отпрянуть, но его движения выдавали неловкость и ошарашенность, он замедлился на такую долгую секунду, и спица успела вонзиться ему в плечо.

— Вот и всё, — устало произнесла она, смотря на то, как шиноби постепенно заваливается на бок, теряя контроль над своим телом. — Не думал же ты, что я не предусмотрела возможность повреждения печати? Так просто тебе отсюда не сбежать, даже с твоими чудесными глазками.

— Я бы не был настолько уверен, — произнёс голос у неё над ухом, и в тот же момент на её голову обрушился тяжелый удар, перемешавший все её мысли.

Чёрт, он успел поймать меня в иллюзию!

Думать было тяжело, но она смогла вспомнить и активировать одну из её нательных печатей, выбивавшую чужую чакру из её тела. Тут же гендзюцу развеялось, и она увидела приближавшийся к её лицу ботинок. Удар на секунду вышиб её из сознания и сильно стукнул о стену.

Мадока всегда считала себя способной куноичи, одинаково хорошо владеющей многими искусствами шиноби. Она не уступила бы в чистом рукопашном поединке один на один большинству соперников из Киригакуре.

Но этот шиноби явно не был её земляком. И в этом противостоянии всё решал Шаринган. Мадока решительно отодвинула мысли о том, кем являлся мужчина, почему она раньше ничего о нём не слышала, и почему именно он пришёл по её душу, а не кто-то из известных ей ассассинов. Она не могла позволить себе отвлечься ни на секунду.

Ей серьёзно повезло, что она открыла их бой, травмировав его глаз. Но теперь его преимущество было подавляющим. Любое её движение словно читалось им за несколько секунд до исполнения, любой план тут же раскрывался. Вдобавок ко всему, она не могла поднять взгляд выше его шеи, опасаясь пропустить ещё одну иллюзию, в этот раз последнюю для неё.

Попытка активировать ещё одну нательную печать с сюрпризом прерывается в тот же момент, как она пытается сложить печать, и ломает пальцы. Ваза с секретной печатью, взятая другой рукой, разбивается метким ударом пальцев, и с шипением взрывается густым белым дымом, но Шаринган видит и сквозь него. Подсечка пропускается в прыжке, начавшемся ещё до того, как она её начала исполнять. На каждую атаку она пропускает по два удара в опасные точки. Хуже всего, она просто перестает успевать за скоростью и физической силой оппонента.

Через несколько секунд бой окончен.

Мадоке нечем сопротивляться, когда шиноби прижал её к стене за шею. Одна рука ощущалась как сломанная, пальцы второй по очевидной причине не слушались. Голова безумно кружилась, но силой воли она умудрялась оставаться в сознании.

— Не расскажешь, что за непотребство ты тут устроила, мм? — спросил вальяжно шиноби, явно намекая на барьерную печать. В его голосе Мадока услышала немалую долю ехидства, и какую-то едва сдерживаемую ярость. Что могло его так взбесить? Неужто заблокированная техника? — Не надо, я сам догадаюсь, — продолжил он, увидев снисходительно-насмешливое выражение лица Мадоки, искаженное болью. — Единственная настоящая широко распространённая пространственная техника — это техника призыва. Хоть многие и называют такими шуншин и каварими, это просто трюки с чакрой. Защита против призывов — единственное, что имеет смысл. Единственное, что могло повлиять на меня.

Мужчина внезапно остановил свой монолог, сильнее сжав ей горло.

— Неплохой одноразовый трюк для такой твари, как ты. Как жаль, что против Шарингана ты всё равно ничто.

— Даже если я подорву к чертям весь дом? — сумела выдавить Мадока. — Попробуй... Кхх... Попробуй тогда испариться, ха-ха...

— Но такой взрыв нарушил бы контур печатей, мешающих мне, разве нет? Я смогу прожить пару мгновений до того момента, не волнуйся. Давай без беззубых угроз, "Мадока-сан". Я так давно мечтал поговорить с тобой по душам...

— Вот уж не знала... Что у меня есть... Такие... Агрессивные поклонники... — с хрипом ответила куноичи.

— Я очень скромный человек, и я осознаю уровень твоей занятости, — протянул мужчина иронично. — Четверть, если не треть всей черновой работы АНБУ. Информационная сеть, снабжающая весь Туман. И... Все нужды деревни в плане печатей. Фуин для хранения. Особые взрывные. Специальные барьерные. Для хранения секретов. Наказующие. Подчиняющие. Пыточные, — с каждым новым словом его голос становился громче и яростней, прежде чем он сделал паузу, и в полной тишине тихо добавил: — И печати для сковывания Хвостатых Демонов.

Даже сквозь боль и помутневший разум, Мадока начала понимать, куда клонил мужчина.

— Скажи, тварь, ты помнишь Рин? Рин Нохара? — с каким-то безумием в голосе вкрадчиво спросил он.

Имя было не знакомым ей, но контекст более, чем ясен. Что-то щелкнуло у неё в голове. Мадока не удержалась.

— Откуда... Откуда мне знать о твоих шлюшках, мальчик? — хрипло засмеялась она.

Из горла мужчины вырвался какой-то животный крик и на неё обрушился град ударов. Шиноби знал, как правильно бить на поражение, отстранённо подумала она, постепенно проваливаясь в небытиё. Такими темпами все её внутренние органы откажут раньше, чем за минуту.

— Это ты! Ты, сука, запечатала в неё Трёххвостого! Она была всем для меня, слышишь, мразь?! Всем! И ты сделала из неё грёбанную бомбу! Из маленькой девочки! Я терпел! Все эти годы я терпел, потому что мне нужен был Туман, а ты была необходима Туману... И я так рад, что теперь, наконец-то, у меня есть повод!

Вдруг мужчина остановился, тяжело дыша, заметив её состояние, и маниакально зашептал.

— Нет, нет-нет-нет, даже не вздумай бежать от меня в Чистые Земли! Ты так просто не умрёшь, поняла?! Я не дам тебе так легко уйти! Я превращу твою оставшуюся жизнь в ад!

Мадока засмеялась булькающим, прерывистым смехом.