И вдруг сквозь гортанное рычание начало слышаться что-то человеческое. Нечто, похожее на стон.
— Харт? — вновь беспомощно окликнул Ренард. — Это ты? Боги, скажи хоть что-нибудь!
Послышался странный звук — будто что-то мягкое и небольшое безвольно повалилось на землю. Что это могло быть? Тело Харта, которого загрызло иное существо или большой дикий зверь? Точнее, часть его тела, судя по звуку удара о землю.
Не совладав со своим страхом, Ренард вытащил меч из ножен и приготовился к атаке, прислушиваясь.
Рычания больше не было. Ренард услышал, как кто-то пятится от того места, куда упало нечто мягкое. До ушей слепого воина донесся звук хриплого тяжелого дыхания. Человеческого. Что бы ни случилось, Харт явно был еще жив.
— Киллиан! — не сумев скрыть в голосе облегчения, воскликнул Ренард, хотя меч убирать пока не спешил. — В чем дело? Стой на месте. Я помогу…
— Что со мной? — произнес знакомый голос.
Никакого разъяснения ситуации этот беспомощный вопрос не дал, но Ренард подумал, что если б Киллиан столкнулся с кем-то, представляющим опасность, он бы в первую очередь предупредил именно об этом, а не стал задавать странные вопросы… по крайней мере, если верить тому, что рассказывал Бенедикт о его схватке со спарэгой. Повинуясь своему чутью, Ренард убрал меч в ножны.
Тем временем послышался звук сильного рвотного позыва. Ренард понял, что молодого жреца только что вывернуло возле дерева, стоявшего недалеко. Что бы ни происходило, нужно было помочь, и Ренард уверенно шагнул вперед.
— Нет! — отчаянно выкрикнул Киллиан. — Не подходи! Со мной что-то не так… я…
Он осекся на полуслове. Ренард в ужасе услышал, что Киллиан начинает задыхаться, но не мог понять, что послужило тому причиной.
— Харт! — снова воскликнул слепой жрец, на этот раз одним рывком преодолев разделявшее их расстояние. Нога его едва не споткнулась обо что-то мягкое. Что это было? Он не знал.
Стараясь не думать о том, что могло случиться, Ренард потянулся рукой на звук хриплого дыхания, и ухватил, наконец, Киллиана за руку. Тот попытался отпрянуть, но не смог. Он словно лихорадочно старался ухватить ртом порцию воздуха, но был не в силах этого сделать. Что-то, казалось, мешало ему. Что это могло быть? Какая-то рана? Но ведь не было слышно других противников, которые могли бы нанести ее! Тогда что? Стрела засевшего в укрытии врага, попавшая в грудь? Но и звука выстрела или звука врезавшейся в тело стрелы не было. Что произошло?
— Харт, в чем дело? Что с тобой? Ты ранен?
Ренард лихорадочно поводил руками перед собой, задев подбородок Киллиана. Он почувствовал, что его ладонь коснулась чего-то мокрого, но не слюны. Кровь. Откуда? Изо рта? То есть, все-таки, в легкое попала стрела? И теперь он не может дышать?
Боги…
— Куда тебя ранили, Киллиан?
В ответ лишь хриплая попытка вдохнуть и придавленный тяжелый стон. Вновь рванувшись прочь от Ренарда, Киллиан не удержал равновесие и тяжело повалился на колени.
Похоже, что все-таки ранен… бесы! — выругался про себя Ренард, опустившись на колени рядом с ним.
— Направь мою руку, покажи, где рана, я попытаюсь помочь!
— Не могу… дышать… — только и сумел произнести Харт.
— Это я уже понял, бесы тебя забери! — прорычал Ренард нехарактерно громким для себя голосом. Не дожидаясь ответа от Киллиана, он начал водить руками по его груди, горлу и животу, пытаясь понять, где может быть повреждение.
Ничего. Никаких признаков раны. И при этом дышать он все еще не мог. И откуда-то ведь взялась кровь…
— Я не понимаю, — тихо произнес Ренард, услышав в собственном голосе мольбу. — Я не понимаю, что происходит. Помоги мне. — Голос его дрогнул. — Помоги найти, как тебе помочь. Я не могу, Харт. Я не вижу…
— Это… приступ… не рана, — едва слышно прохрипел молодой человек.
Приступ?
Про удушье, которым страдал Киллиан во время болезни, Ренард знал. Только как с ним бороться, не имел ни малейшего понятия. А времени на выдумки не было.
Повинуясь интуиции, Ренард обошел Киллиана так, чтобы оказаться у него за спиной, и вновь опустился на колени. Одной рукой придержал его за плечо, а другую положил на грудь задыхавшегося юноши, чтобы по возможности через кожу понять, в чем может быть причина проблемы с дыханием. Он чувствовал, что где-то оно чем-то блокируется, но, казалось, причина возникла из ниоткуда.
Он делает это сам. Он не понимает, что враждует с собственным телом! — догадался Ренард.
— Киллиан, слушай меня. Я сейчас буду медленно отнимать руку от твоей груди. Попытайся заставить свою грудную клетку подняться вслед за ней. Не вдыхай, просто подними. Механически.
Киллиан, казалось, не совсем понимал его, однако, надо отдать ему должное, он повиновался.
— Хорошо. Все хорошо, Киллиан. Еще раз.
Он вновь попытался панически втянуть в себя воздух, тело напряглось, как струна, но Ренард лишь сильнее сжал его плечо.
— Нет, не надо пытаться сделать это через силу, слышишь меня? На самом деле ты можешь дышать. Можешь! Твоему телу просто нужно об этом вспомнить. Закрой глаза, сосредоточься на том, чтобы заставить грудную клетку двигаться. Медленно, очень медленно. Вдыхай тоже медленно, помалу, понемногу. Ты можешь дышать — в противном случае ты бы уже потерял сознание.
Киллиан сделал новую попытку вдохнуть — на этот раз чуть менее судорожную.
— Уже лучше. — Ренард попытался говорить так, чтобы в голосе его звучала улыбка ободрения. — Воздух поступает, пусть и помалу. Ты справишься, слышишь меня? Давай снова.
Он не понял, сколько времени прошло. Казалось, они провели так около четверти часа. Затем Ренард услышал, что дыхание Киллиана становится легче, свободнее. Приступ — чем бы он ни был вызван — похоже, миновал.
— Ты… — с трудом выдавил Харт, начав невольно дрожать. — Спасибо…
Ренард и сам ощутил легкое головокружение. На это злоключение у него ушло на удивление много сил.
Несколько мгновений они провели в молчании, нарушаемым лишь старательным дыханием Киллиана. Наконец, Ренард услышал, что молодой человек задышал легче.
— Ты в состоянии объяснить, что произошло? — спросил он наконец. — Откуда кровь?
— Она… не моя, — прохрипел Киллиан.
— Того зверька, который лежит неподалеку? Это ты убил его?
Ответом ему было молчание, и Ренард нахмурился.
— Жрец Харт, кивок или качание головой — не лучший способ ответить мне.
— Прости… да. Это сделал я.
— Зачем? — настороженно спросил Ренард.
— Я чувствовал голод. Я… не мог остановиться. Что-то повлекло меня в лес и заставило загрызть кролика.
— Кролик, значит, — рассеянно повторил Ренард.
— Я не понимаю. Что со мной происходит? — Голос Киллиана предательски задрожал. — Кто я теперь? Кем я стал? Я монстр…
Ренард поднялся, продолжая держать руку на плече молодого жреца.
— Нет. Нет, Харт, ты не монстр. Давай вернемся в деревню, расскажем обо всем Ланкарту. Он придумает, что делать. Больше никаких изменений у тебя нет? Внешние проявления схожести с хаффрубами?
Киллиан судорожно вздохнул.
— Нет. А… запах? — опасливо спросил он. — Я сильнее пахну мускусом, чем раньше?
Ренард усмехнулся.
— У тебя изо рта пасет блевотиной и кровью. Вот эти запахи — резкие. А запах мускуса сильнее не стал.
Киллиан невольно нервно хохотнул.
— Все будет хорошо, Харт, — ободряюще произнес Ренард. — Давай, поднимайся. Вот так. — Он помог ему встать, и прислушался к звукам леса. — Вернемся в деревню. На этот раз вести придется тебе. Пока я плутал тут и искал тебя, я совершенно заблудился.
* * *
Адес, Малагория
Двадцать девятый день Мезона, год 1489 с.д.п.
Мальстен Ормонт стоял на палубе корабля, мерно раскачивающегося на тихих волнах Большого моря, и смотрел вдаль. Оба его сердца бились чаще обычного, и что-то щемящее — такое далекое и почти забытое — сжимало их, словно в тяжелом кулаке кузнеца. Ветер трепал отросшие волосы и играл с полами его плаща. Мальстен задумчиво глядел прямо перед собой, и руки его сжимали борт с такой силой, что костяшки пальцев становились белее известки.
Адес.
Малагория.
Обитель Солнца.
Вот мы и прибыли, — сказал себе Мальстен, почувствовав, как к горлу от волнения подкатывает тяжелый комок. Приближающийся берег портового города был точно таким, каким Мальстен запомнил его, когда убегал отсюда в Сагессе 1486 года.
Если задуматься, все это было, совсем недавно, — подумал он, вспоминая все события, которые предшествовали его побегу. — Но мне иногда кажется, что я сбежал отсюда целую жизнь назад. И вот он, Адес. Такой же, как и был — многолюдный, дышащий жаром Обители Солнца, кипящий, живой…
Мысли прервало чье-то нежное, но одновременно настойчивое прикосновение. Он глубоко вздохнул и посмотрел на Аэлин Дэвери. Она прильнула к нему, устремив взгляд на порт Адеса, и вздохнула.
— Не верится, что мы здесь, — тихо произнесла она.
— И впрямь не верится, — с трудом отозвался Мальстен, невольно напрягаясь всем телом. Аэлин нежно провела рукой по его плечу.
— Пока было время, я поизучала карты. Нам потребуется около пары дней, чтобы добраться до порта на реке Видас. Оттуда сможем сесть на лодку и добраться до Грата. Нужно быть максимально осторожными, чтобы не попадаться на глаза местным. Не знаю, следят ли за нами разведчики Бэстифара, но если следят, стоит держать ухо востро. Если он приготовил к нашему прибытию какое-то представление, то, памятуя о его усердии в Сальди, готова поспорить, что он сделает все, чтобы его разыграть, как задумывалось. — Она нахмурилась, нервно усмехнулась и опустила голову. — Прости. Я ведь сейчас, наверное, лучше не сделала? Признаться, я собиралась придать тебе уверенности, а не стращать.
Мальстен снисходительно улыбнулся, продолжив глядеть на приближающийся контур Адеса, а затем повернулся к Аэлин и нежно поцеловал ее в лоб. Она посмотрела на него почти удивленно: отчего-то сейчас этот мягкий жест показался ей особенно выразительным. Аэлин не могла забыть, что Мальстен предпринял это путешествие в первую очередь ради нее, чтобы помочь ей спасти отца. Да, у него были свои неразрешенные вопросы на малагорской земле, но Аэлин прекрасно понимала, что он ни за что не отправился сюда, если бы не она. Поэтому чем ближе они подходили на «Золотом луче» к Адесу, тем больше уважения и благодарности она к нему испытывала.
— Ты не напугала меня, я ведь знал, куда я направляюсь. Стало быть, знал, как должен среагировать на приближение к Малагории.
Аэлин тяжело вздохнула, наблюдая за ним. Сейчас он казался отрешенным, почти холодным, ничего не чувствующим, нежность испарилась из его глаз. Незнающий человек мог бы сказать, что внутри него царит пустота, но Аэлин была уверена, что он переживает так, как не переживал уже очень давно.
— Мальстен, — она снова погладила его по плечу, — не делай вид, будто тебя не тревожит прибытие на этот берег Большого моря, мы ведь оба знаем, что это неправда. В этом тебе меня не обмануть.
Данталли округлил глаза от удивления.
— Я и не думал тебя обманывать, — вымученно улыбнулся он. — Я давно принял твой совет и доверяю тебе, ведь это, как ты говорила, полезно для здоровья. — Его улыбка стала шире, и на левой щеке показалась одинокая ямочка. Он привлек Аэлин к себе и обнял, глубоко вздохнув. Она прикрыла глаза и прислушалась к быстрому перестуку двух сердец в его груди. Множество раз за время плавания она засыпала под этот звук, обнимая Мальстена и кладя голову ему на грудь. Сейчас его сердца бились заметно быстрее, чем обычно.
Данталли несколько мгновений молчал, а затем, наконец, признался:
— Я боюсь встречи с ним.
Аэлин медленно отстранилась и серьезно посмотрела на него, приготовившись внимательно слушать.
— Ради того, чтобы я явился сюда, он устроил настоящий спектакль, и я не знаю, что именно он хочет сделать его финалом. Торжественное возвращение? Расправу? Месть? Прощение? Я даже не знаю, понял ли он, почему я покинул Малагорию, или до сих пор этого не знает. Я никогда не мог понять, как он мыслит и чем руководствуется. И мне страшно. — Мальстен прикрыл глаза, тяжело вздохнув. — Если честно, страшно настолько, что часть меня хочет тут же сесть на обратный корабль и вернуться на материк. — Он поджал губы и покачал головой. — Прости. Не стоило этого говорить. Я так не поступлю, ты ведь знаешь это…
Аэлин сочувственно сдвинула брови. Она тоже волновалась перед предстоящей попыткой спасения своего отца, но понимала, что ее переживания все же имеют иную природу. Они касались только успеха или неуспеха предстоящего мероприятия, но с Малагорией или ее царем Аэлин ничто не связывало. Кроме, разве что, одной встречи в Сальди.
Она снова виновато посмотрела на Мальстена. Он выглядел встревоженным, да, но она и представить себе не могла, что страх его так силен.
— По тебе не скажешь, что ты так сильно тревожишься, — заметила она.
— Только что я лишний раз убедился: от выражения страха никакого толку. — Он слегка улыбнулся. — В конце концов, я знаю, что наша встреча с Бэстифаром произойдет — рано или поздно, при тех или иных обстоятельствах. Поэтому нет смысла и дальше ее оттягивать.
Аэлин благодарно кивнула. Она действительно была рада, что он поговорил с ней об этом. Каждое откровение Мальстена Ормонта обыкновенно приходилось тянуть клещами, он не спешил делиться своими переживаниями — особенно если они были связаны с его прошлым.
Позади них послышались тяжелые шаги, и Мальстен обернулся. Аэлин тоже, хотя заранее распознала по звуку походки Заграта Кхана.
— Капитан, — учтиво склонила голову она, губы ее украсила почтительная улыбка.
— Леди Аэлин, — кивнул он и остановил взгляд на данталли. — Мальстен.
— Доброго утра, капитан Кхан.
— Хвала великому Мала, мы прибыли, — улыбнулся малагорец. При этом он продолжал испытующе смотреть на Мальстена. — Надеюсь, мне не придется жалеть о том, что я взял вас на борт?
— Не придется, — в который раз со всей присущей ему терпимостью отозвался данталли.
Несколько раз за это морское путешествие они с капитаном обсуждали причину возвращения Мальстена в Малагорию, его намерения и цели. Не забывал Кхан расспросить и о способностях данталли: о том, каким образом они контролируют сознание людей и как надолго могут подчинить их своей воле. Заграт Кхан оказался удивительно миролюбиво и любознательно настроен ко всему, что касалось природы данталли. В проклятие души из-за вмешательства нитей он, хвала богам, не верил, вопросы задавал беззлобно и без подозрительности. Огонек опасения загорался в его глазах, лишь когда речь в разговорах хоть мельком заходила о царе Бэстифаре шиме Мала. Мальстен прекрасно видел, что капитан Кхан опасается за судьбу своего правителя. По всему выходило, что Бэстифар стал отличным монархом, любимым и почитаемым народом — не только за принадлежность к роду Мала, но и за свои действия и преобразования, которые он в удивительно короткий срок осуществил по всему Независимому Царству.
