Вид на сельскую местность из окна небоскреба

— Глистов бы тебе погонять! — заявил Артем.

— Фу! — скривилась Света, — ну не за столом ведь! Аппетит весь испортишь!

— Вам или глистам? — невинно поинтересовался хозяин.

Увидав, что в своих шутках зашел слишком далеко (отвык от городской утонченности, что делать), он примиряюще поднял руки:

— Все, Земля, затыкаюсь, приятного аппетита!

Что-то фыркнув, Света принялась орудовать ложкой. Юра подмигнул Артему.

— Ну, рассказывай, как дела! И где свою хозяйку запрятал?

— Какую хозяйку? — не понял парень.

— Брось! — засмеялся приятель, — не будешь ведь мне рассказывать, что ты все это сам готовил. Насколько я помню, твои кулинарные изыски ограничивались бутербродами и кофе. Где ты ее девал?

Артем наконец все понял и захохотал.

— Моей хозяйке... моей хозяйке скоро на шестой десяток перевалит!

— Так у тебя что, домработница? — отрываясь от борща, спросила Светлана.

Артем кивнул. Словно в подтверждение этого, в сенях раздался звук открываемой двери. Видимо, тетка Маня решила лично проверить подконтрольные территории.

— Сделайте умные лица, — предупредил хозяин, вставая из-за стола и направляясь к холодильнику.

— Зачем умные? — не понял Юра, — ведь встречают по одежке. У меня вот рубашка от "Ферре".

Дверь отворилась как раз в тот момент, когда Артем был наполовину скрыт холодильником. Взяв горчицу, он распрямился, говоря:

— Ох, тетя Маня, вы сегодня превзошли саму себя! Борщ ваш...

Он осекся. На пороге стояла Надежда. С любопытством глядя на него, она произнесла:

— Ешь на здоровье, племянничек. Может, добавки?

Юра застыл молчаливым изваянием. С ложкой во рту. Одна Светка сохранила присущие ей хладнокровие и здоровый сарказм.

— Здравствуйте, тетя Маня! Отлично выглядите для ваших пятидесяти.

Тут и Надя застыла с открытым ртом. Света же деловито доела борщ и отодвинула тарелку.

— Ну, чего ты встал? Давай сюда горчицу и пригласи девушку за стол!

Юра опомнился вторым.

— Так вы не домработница?

— Домработница?!? — недоуменно переспросила Надя, — вы что, меня с теткой Маней перепутали?

— Это — Надя! — подал голос Артем.

Юра кивнул головой и подошел к девушке.

— Та самая Надежда, значит... а меня Юрием зовут. В честь Долгорукого назвали. Слыхали?

— Который считается основателем Москвы? — переспросила Надя, — слыхала, — а что означает уточнение "та самая"?

— Юр, можно я расскажу? — взмолилась Света, — Тема, ты не против?

Артем вздохнул и уселся снова за стол. Взял из стопки тарелок четыре штуки, расставил их по периметру. Принялся накладывать кашу все той же деревянной ложкой.

— Дели курицу, Юрка, — обреченно произнес он, — сейчас они тебе наговорят. Ладно, Светлячок, трави помаленьку.

Света усадила Надю за стол и принялась с жаром объяснять:

— Одно из последних писем, полученных от Артема, содержало следующий постскриптум: "Любовь умерла, и Вера вот-вот загнется. Осталась одна Надежда, и только она может вернуть интерес к жизни".

Надя недоуменно смотрела на него. Артем насупился.

— Вообще-то, я выражался фигурально, — произнес он, — и о девице Пешеходовой тогда не думал. Я, если честно, думал о том, что жизнь — штука довольно мерзкая.

"Девица Пешеходова" едва не выронила куриное крылышко.

— Вы можете не говорить обо мне в третьем лице? Мы ведь не в зале суда

Светка сделала глоток привезенной с собою "Хванчкары" и вытерла салфеткой губы.

— Надюша, пусть лучше о нас в третьем, чем о работе в первом. Поверь мне, когда они переходят на свой профессиональный жаргон, я чувствую себя Алисой в Сингапуре. Ты лучше мне скажи вот что: между тобой, и этим лохматым, тощим сенбернаром что-то есть? Его спрашивать бесполезно — он вывалит шесть страниц текста, и я вновь останусь в неведении.

Надя покраснела. Все в этой компании были значительно ее старше. Причем, как раз настолько, чтобы между ними не могли возникнуть родительские отношения. Но и о легкомысленной приятельской беседе речи пока не шло.

— Присматриваю за ним по просьбе общественности, — уклончиво ответила она, — как женщина и как профорг. Мужика ведь только оставь одного — пропадет. Артем — это моя общественно-полезная нагрузка.

Света приложила палец к губам.

— Все. Об остальном — ни звука. Он по сценарию должен мучаться и терзаться в неведении. А из-за чего вы поссорились?

— С чего ты взяла? — удивился Артем, — я ведь это... бесполезная нагрузка.

Света нахмурилась. Нахмурившаяся блондинка — это словно очередной ураган у берегов Луизианы. Парни притихли.

— Я, конечно, не Шерлок Холмс, — как бы разговаривая сама с собой, сказала она, — но не настолько тупая, чтобы не замечать очевидных вещей. Когда Надя вошла, у тебя было такое удивленное лицо, словно ты увидел по меньшей мере призрак умершей тетки. Тебе хватит, Ватсон, или мне излагать дальше?

Артем замахал руками. Мол, все понял и принял к сведению. Света довольно улыбнулась и вернулась к трапезе. Юра первый справился с обедом и стал цедить компот. Орлов выдохнул весь запас воздуха, вздохнул и произнес, не глядя на Надежду:

— Я за время своего затворничества совершенно отвык от женского общества. Случается, ляпну что-нибудь, потом неловко бывает.

Надя под столом засучила ногами.

— Бывает, — подтвердила она, — скажет что-нибудь, и не понятно: то ли комплимент, то ли ругательство.

Юра посмотрел Светлане в глаза и неуловимо качнул головой, призывая к уходу с опасной тропы.

— Что будем делать сегодня вечером? — спросил он, — я, например, последние десять лет мечтал только о рыбалке с ночевкой. Может, махнем?

Артем решительно пресек Юркины фантазии.

— Мечтал? — переспросил он, — ну и мечтай дальше. Ты ведь знаешь, что мечта вблизи оказывается вовсе не таким чудом, как представлялось. В этом году у нас творится что-то неладное. Комаров столько, что к реке не подойти. Плюс ко всему, рыба совершенно не клюет. Уж не знаю, с чем это связано...

— Нормально связано, — без малейшей печали в голосе отозвался Юра, — комариные личинки являются кормом для рыбы. Если много комаров, значит клева и не будет. По моему, так!

— Ух ты! — вступила Света, — а я и не знала что ты еще где-то компетентен, кроме как в своих компьютерах.

Юра победоносно улыбнулся. Хлопнув Артема по плечу, он произнес:

— Мы с этим парнем в армии однажды стали победителями в соревнованиях на выживание в незнакомой местности. Нас сбросили в одно из псковских болот, и мы две недели как проклятые добирались до цивилизации. Жрали всякую гадость, пили болотную воду, короче, отрывались вовсю. Странно, но Артем за это время, насколько я помню, даже умудрился поправиться на пару килограмм.

Света хмыкнула.

— Вот так в компании и узнаешь случайно о некоторых подробностях биографии близкого человека. А где вы служили, уважаемые?

— Рота разведки, — кратко ответил Артем, — остальное — военная тайна, которую мы забыли пятнадцать лет назад. Надежда, тебе не скучно? А то мы, кажется, увлеклись.

— С детства обожаю всякие байки: рыбацкие, военные, особенно приятно слушать папину лапшу на мамины уши, — весело ответила девушка, — кстати, Псков — это ведь центральная часть России. Неужели там такие леса и болота, чтобы двум бравым десантникам неделями пропадать?

Артем хмыкнул, вспоминая давно забытые деньки.

— Надя хочет сказать, что ни разу не была в тех местах. Псковская область вместе с Новгородской занимают территорию как половина... ну, хотя бы Белоруссии. Я, кстати, на Витебщине поплутал когда-то знатно. Но населения там, на сто тысяч квадратных километров — всего полтора миллиона. Плотность получается (согласно справочнику) около тринадцати человек на квадратный километр. Для сравнения, в Украине плотность восемьдесят два, а в Белоруссии — пятьдесят человек на квадратный километр. Света, ты же родом из Пинска, много там народу?

— В Пинске хватает, а вот рядом... это же Полесье! Леса и болота!

— Там то же самое, — сказал Юра, — плюс множество мелких речушек. Хотя, где их нет? Ты в Питере бывала когда-нибудь?

Надежда отрицательно помотала головой. Дальше собственного областного центра она не выбиралась. Девушка была домоседкой и очень не любила всякие там переезды и путешествия. Заграничные куррорты не в счет, ибо там она находилась в состоянии аффекта и жила, словно в дурном сне. О своем пребывании за границей она предпочитала не распостраняться. Юра продолжал свое сумбурное повествование:

— Я еще при Союзе ехал однажды в поезде Ленинград — Львов. Свинарник на колесах, и еще мягко сказано. Одним словом, ковбойский поезд. Местность тоже характерная. Со мной ехал один мужик, только из-за речки... так он уснуть не мог. Говорил, постоянно ожидает нападения. И ты знаешь, мне было тогда вовсе не смешно. Лес слева, болота справа, туман сзади. То и дело вспоминаешь Конан Дойля: "Если жизнь и рассудок дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот".

Артем рассмеялся.

— Ты, Юрик, нагоняешь на наших барышень печаль. Ведь ты был в таких замечательных местах, а они — нет. Видишь, как Надя жадно все схватывает? Не приведи господь, завтра в партизаны уйдет... Надя, в лесу комары!

— Да ну вас! — надулась девушка, — я как представила себе: поезд, леса, болота, туман — романтика! А Артем из сказки быль сделал. Противный!

— Я для этого рожден, — улыбнулся парень. Юра встал из-за стола и взял гитару. Принял рокерскую стойку и, клацая по струнам, запел:

Стрелой горящей поезд режет темноту,

Послушный неизвестным силам.

Тебя втолкнули в этот поезд на ходу

И даже имя не спросили.

Не знаешь ты, что будет дальше,

Каким ты станешь через миг!

— О-па! Здорово! — восхитилась Надя, — а чья это песня?

— Это первый вариант "Горящей стрелы", "Ария", — уточнила Света.

— Мне, кстати, окончательный больше нравится, — сказал Артем, — но Юра любит сыр со слезой, горячее пиво и женщин с изюмом. Индивидуальность, черт побери.

Юра продолжал клацать по струнам.

— Люблю, — подтвердил он, — но достаются мне всегда плавленые сырки, холодный квас и бэк-вокалистки от "Спайс-гёрлз". Артем, вот тебе и окончательный вариант:

Стрелой горящей поезд режет темноту,

Послушный неизвестным силам.

И стук колес нам заменяет сердца стук,

И кровь от скорости застыла.

Движенье стало смыслом жизни,

Что дальше будет — все равно.

— Между прочим, женщина стихи писала, вот! — гордо надулась Света, — Маргарита Пушкина! Слыхали? Юрка! Артем! Надя! Пойдемте во двор — посидим на лавочке. Вечер то какой — чудо! Пойдемте же!

Вечер и впрямь, был хорош. По меткому определению Юрки, "если бы не комары, то он мог бы поспорить за звание "самого лучшего вечера этого года" однозначно. В ответ на эти слова Артем сбегал в дом и принес несколько пластинок от электрофумигатора. Пластинки эти положили на кирпичи, ограждающие костер, и буквально через несколько минут среди комаров возникла паника. Юра чего-то бренчал на гитаре, а Светка склонила голову ему на плечо и тихонько напевала. Надя придвинулась поближе к Артему и шепнула ему на ухо:

— Ты с ними давно знаком?

— С Юркой в детском саду из-за кукол дрались, а Свету второй раз вижу.

— Ясно! — протянула девушка, а почему из-за кукол? Машинок не было?

— Машинки поделили без драки, — ответил Артем, — ну что ты все в прошлом моем копаешься? Сама то вон как обиделась, когда тебе о глюке своем рассказал! У тебя что, и впрямь там пятно родимое?

— Орлов, ты невыносим! — щелкнула его по носу крашеным ногтем она, — разве ты до сих пор не знаешь, что у женщин нельзя кое-о-чем спрашивать?

— У женщин можно спрашивать что угодно, — парировал Артем, — нужно только взять правильный падеж. Вот у девушек — нельзя. Ты права. Прости.

Глава 6.

Обновка.

Одним погожим июльским утром в конторе совхоза царило необычайное оживление. Механизаторы толпились за шлагбаумом и, сплевывая семечками, комментировали последнее событие: покупку директором для конторы персонального компьютера. В механизаторской толпе щедро звучал отборный мат — последнее директорское приобретение мало кого оставило равнодушным.

— Лучше бы мне на трактор новую кабину купили! — сокрушался Санек Крылов, — нахрен им тот кампутер!

— А ты б кабину сразу Николайчику отвез! — загоготали близнецы, братья Князевы, — за пару литров "чарлика".

Санек увял и пробормотал что-то насчет самых честных. Верно, братья были трудягами и солярку в обмен на дешевое пойло не загоняли. Ровно как и запчасти. Если чем-то и делились с совхозом, то исключительно для домашних целей. В принципе, таких работников в совхозе было не меньше половины. На них опирался директор и поэтому закрывал глаза на некоторые детали.

— Можно подумать, оттого что компьютер купили, бухгалтеров сократят! — ворчал сторож Точилин, невесть как затесавшийся в стремный отряд впередсмотрящих, — при мне было три бухгалтера и экономист. По выходным сено гребли вместе со всеми, а осенью брюкву дергали. А теперь сидят десять красавиц, одна перед другой мордами хвалятся!

— Тебе дед, осенью семидесятого бухгалтерша как не дала, так ты до сих пор на всех бухгалтеров обиду затаил! — засмеялся весельчак Лещинский, — чего смотришь, правда!

— Да у тебя, падла, баба бухгалтер! Если бы не она, тебя бы давно из совхоза выперли! — озлобленно крикнул сторож, — потому что ты — алкаш, неделями в кустах валяешься! Если бы я раньше так на работу ходил, то меня бы на следующий день поперли! А за тебя женка заступается! Неизвестно, еще каким местом...

Тут в голову сторожа полетел кулак Лещинского. Весельчак и балагур при подобных намеках превращался банального забияку. Слава богу, дед сторож был калач тертый и успел присесть. Лещинского за руки схватили двое трактористов.

— Успокойся, Саня, сидеть из-за старика придется, — сказал один, — сколько ему надо для смерти — совсем фигня.

Другой сердито бросил сторожу:

— Ты, дед, если перепил вчера, то отгул бери. Или на больничный иди. За такие шутки без зубов останешься!

— Напужали, сволочи! — открыл беззубый рот сторож, — я правду сказал. А вам не нравится. Все вы тут козлы!

Сторож убрался к себе, а Лещинский еще долго смотрел соколиным глазом ему вслед. Механизаторов разогнал подоспевший Наждачный, он поздоровался с Сашей и спросил насчет обещанного бензина.

— Я алкаш и сволочь, — ответил ему Лещинский, — меня еще четыре года назад должны были из совхоза выгнать.

Развернулся на сто восемьдесят градусов и ушел. Наждачный, ничего не понимая, посмотрел по сторонам.

— Какая муха его укусила? — спросил он у случившегося рядом Санька.

— Беззубая! — засмеялся Санек, — так тебе нужен бензин, или нет?