Со стороны я выглядел мёртвым: одноногий штурмовик, сидящий в луже собственной крови.
Чёрные фигуры приближались: я различал лица с широкими приплюснутыми носами, зелёно-бурый лесной камуфляж, какие-то детали снаряжения. В шлем и плечо врезались случайные пули, но никакого эффекта, кроме оглушительного лязга и искр, не дали. Броня выдержала.
Я закусил губу до крови и ждал…
Вдалеке что-то взорвалось, над городом взметнулся столб дыма.
— Кэп! Эвакуация, кэп! — обрадованно воскликнул Вессен. — Вышли на связь! Держитесь, они уже рядом, мы сейчас вас отобьём!
Пауза. Бандиты подошли так близко, что я мог видеть белки их глаз, а значит, время пришло.
— Угу, — буркнул я в ответ. — Эвакуация — это здорово, — и нажал на спуск.
Кинжальный огонь из тяжёлого пулемёта устроил на открытой площади настоящую мясорубку. Широкая жёлтая линия из огня и металла, будто лазер из старой научной фантастики, тянулась к цепочке бандитов и разрывала их в клочья.
Я кричал.
Кричал Вессен.
Бронепластины скелета звенели практически не переставая под плотным перекрёстным огнём.
— Летят! Летят! — шумно обрадовался кто-то. Я поднял взгляд и действительно: в нашу сторону неслась тройка огромных жёлтых вертолётов. Острые хищные очертания корпусов и пилоны, увешанные смертоносными бахалками, делали их похожими на фантастических ящеров. Скауты орали нечто нечленораздельно-радостное и не всегда цензурное.
— Держитесь, кэп, мы выходим! — Вессен, сукин сын, никак не желал униматься.
Следующий момент я запомнил очень хорошо. Настолько хорошо, что переживал его во сне почти каждую ночь в течение долгих лет.
Белый дым, чёрная ракета, почти невидимая глазу. Расстояние до земли минимальное, поэтому пилот не успевает отреагировать и уклониться.
Начинённая взрывчаткой умная железка ударяет в брюхо вертолёта: вспышка, огонь, осколки разорванного металла разлетаются в стороны. Машина закручивается вокруг своей оси и мчится к земле, усеивая всё вокруг металлическими потрохами, которые сыплются из её распоротого живота. Шум винтов переходит на визг, затем на хрип. Инерция беспощадна — и вот я различаю бортовой номер, грязь на жёлтой краске, пилота, который паникует и дёргается, желая катапультироваться, но почему-то не может…
Удар.
Несколько тонн металла обрушиваются на меня и протаскивают по земле, размазывают, как масло по бутерброду. Я ничего не чувствую — верней, чувствую слишком много для того, чтобы мозг обработал всё это и выдал какую-нибудь реакцию.
Боль, ужас, темнота — и я вскакиваю весь в поту, сжимая в кулаках мокрые горячие простыни.
Тёмная комната. Неработающий вентилятор.
За стеной громко смеются.
Где-то на улице звенит стекло.
Я опускаю ноги на грязный пол и вспоминаю, что это в общем-то и не мои ноги. Руки дрожат, но и они тоже не полностью мои.
«Спокойно, старая железяка. Спокойно, — я пытаюсь убедить искусственное сердце биться не так часто. — Тот бой давно закончился».
9.
Утро началось с головной боли и острого желания перевернуться на другой бок, накрыться подушкой и задохнуться. При свете комната выглядела намного хуже, чем ночью, а отсутствие воздуха было веской причиной свалить отсюда поскорей, поэтому я пнул скрючившегося на полу Эрвина и приказал собираться.
Мотель мы покинули, не оставив чаевых чёрной кучерявой толстухе с огромным количеством цветных флуоресцентных браслетов на пухлых запястьях, отчего она прокляла нас каким-то древним проклятием и назвала гомиками. Странно, но её не напугало то, что вся наша одежда была перемазана кровищей неизвестных чудил в костюмах. Видимо, в этом районе окровавленные белые парни были обычным делом.
— Может, такси? — с надеждой спросил Эрвин, когда мы вышли и окинули взглядом узкую и тёмную улицу в очередном спальном гетто: исчезающие в вышине коробки социального жилья, бетонное небо-развязка, а на грешной земле — старые машины, шприцы, бутылки, разворошенные мусорные баки, бездомные у костров в железных бочках и очень осторожные собаки, знающие, что они в этом месте — единственная белковая пища.
— А оно сюда приедет?..
Словно в доказательство моих слов мимо промчалась группа чёрных детишек, которые катили перед собой колёса. Самый долговязый и тощий пацан тащил жёлтую дверь с надписью «Taxi», а самая маленькая и круглая девочка в красной бандане — похоже, атаманша этой банды, — размахивала, держа за обрезанные провода, модулем автоматического управления — самой важной и дорогой частью любой современной тачки. Даже с такой добычей они выглядели бы милыми и безобидными сорванцами, если бы не настоящие пистолеты, торчавшие за поясами почти у каждого из них.
Выбраться из района оказалось не так уж и сложно. Местные бросали на нас недружелюбные взгляды, но открытой агрессии не проявляли — оценили наши окровавленные шмотки и поняли, что взять с нас всё равно нечего.
Пока мы шли по разбитым и депрессивным улицам, я вспоминал свой сон.
В какой момент всё пошло не так? В какой момент мечты о сотворении рая на земле рухнули и получился весь этот кошмар?
Память сохранила мотивы, по которым я пошёл работать в тогда ещё не армию, а «Объединённую Службу Безопасности Корпа». Деньги, конечно, играли свою роль, но куда больше меня привлекала идея, которую создатели вдохнули в своё детище — новое пространство, свободное от престарелых маразматичных политиков, религиозных фанатиков с устаревшими догмами, морализаторов, лицемеров и ретроградов. Корп должен был стать технологическим Эдемом, вершиной человеческой мысли, попыткой построить общество с нуля — без вынужденных ограничений и проблем, которые тянутся за любым из государств уже сотни лет.
Первое время, конечно же, так и было: прорывы в медицине, IT, телекоме и технике ошеломляли, но со временем всё вернулось на круги своя. Неравенство, дискриминация, консерватизм, коррупция. Изменилась лишь форма государства: логотипы технологических гигантов заняли место орлов с гербами, но суть осталась прежней.
Я думал, что это, похоже, с людьми что-то не так, раз уж любая попытка построить рай вырождается в очередное чудовище.
Трудности начались, когда гетто осталось за спиной, и стало понятно, что идти в общем-то некуда. Апартаменты, из которых нас похитили, явно под наблюдением, квартира Эрвина, скорее всего, тоже, а других мест, куда мог бы податься нищий старик, попросту не существовало. У меня не было никакой цели. Абсолютная свобода: можно отправляться куда угодно, что угодно делать со своей жизнью, — и это пугало куда сильнее, чем неизвестные громилы.
Вновь навалилось острое и гнетущее чувство бессмысленности происходящего, из-за которого я замедлил шаг, а затем остановился, уселся на бордюр и уставился в одну точку, обхватив голову.
— Э-э… Маки? Ты как? — удивился Эрвин, но я ничего не ответил ему, поглощённый внутренним опустошением. На расстоянии вытянутой руки гудели двигателями грузовики без водителей: целая вереница их стояла в очереди к подъёму на развязке.
Ни людей, ни животных — только узкий тротуар, стена из гофрированного металла и дорога, размашистой спиралью уходящая ввысь. Серый бетонный бессмысленный мир.
«Что делать? Что делать?»
Нет нормальной одежды, нет обуви, нет крыши над головой. Я грустно усмехнулся: всё познаётся в сравнении, и положение, в котором я пребывал ещё несколько дней назад, теперь казалось поистине королевским.
— Я, наверное, пойду… — Эрвин сделал шаг назад, но я вскочил, схватил его за одежду и ощерился.
— Стоять. Я тебя никуда не отпускал.
Подавленность сменилась агрессией. Очень хотелось дать Эрвину по голове, да посильнее — просто потому, что он стоял тут передо мной такой жалкий и трусливый.
Он почувствовал моё настроение: слегка приподнял руки, чтобы защититься, отстранился и глядел затравленно, как бродячая псина, застигнутая за воровством мяса. Я всмотрелся в его лицо и округлил глаза от изумления. То ли из-за освещения, то ли из-за контраста с моим сном, где он был совсем молодым, я неожиданно заметил, что бывший разведчик очень сильно изменился. Глубокие морщины, пигментные пятна, волосы явно крашеные… И как я раньше этого не заметил?
— Что? — нахмурился бывший приятель, увидев, как я поменялся в лице.
Я отступил на шаг, совершенно потрясённый:
— Какой же ты, сука, старый!
Эрвин возмущённо закряхтел:
— На себя посмотри!
Я замахнулся — исключительно для вида, — и он отпрянул, закрываясь.
— Идём! — я взял его за предплечье и потянул за собой.
— Но куда?.. — экс-скаут вяло сопротивлялся.
— Ко мне!
— Но ведь там...
— Я знаю!
— Но они…
— Я знаю! — рявкнул я на ухо Эрвину, и тот, наконец, заткнулся.
Да, у меня не было оружия, зато вместо него имелось кое-что получше: ярость и напичканный боевым железом солдат.
Тот словно прочитал мои мысли и захныкал:
— Ты что, снова собираешься меня активировать?
— Нет, ты постоишь в дверях, посторожишь, пока я буду забирать вещи.
— Но ведь нас могут схватить!
— Могут, — не стал скрывать я. — И тогда ты меня выручишь.
— То есть, ты всё-таки меня активируешь?..
— Заткнись!
Мы шли, переругиваясь таким образом, очень долго. И несмотря на то, что перепалка обращала на себя внимание абсолютно всех прохожих, никто не воспринимал нас всерьёз: подумаешь, два бомжа, которые сошли с ума от употребления каких-то жутких веществ. Взгляды были в основном презрительными и снисходительными, реже — испуганными. Тротуары, лестницы, спуски, лифты, эстакады, — прошло несколько часов, прежде чем я увидел свой дом и почувствовал, что готов брать его штурмом даже голыми руками.
Осторожно, стараясь не попадаться никому на глаза, но всё равно попадаясь, мы с Эрвином почти добрались до отеля, из которого меня похитили — и поняли, что что-то явно не так. Все проходы были заклеены крест-накрест жёлтыми лентами и заставлены полицейскими машинами. Со стороны улицы стояло несколько «скорых» и бронированный фургон спецназа. По всему периметру расхаживали патрульные с бульдожьими лицами — широченные из-за синей в жёлтую полоску брони.
В дополненной реальности всё выглядело куда приятнее: непроницаемая синяя стена с улыбающимися смайликами в фуражках и вежливыми расшаркиваниями, мол, простите, но пока вам сюда нельзя, мы работаем для вашей безопасности и всё такое.
— Это что ещё за хрень тут?.. — начал я фразу, но так и не успел договорить, потому что сверху на меня упало неведомое жужжащее нечто, грубо и больно стиснуло подмышками, оторвало от земли и понесло прямо на место преступления.
Я громко матерился и брыкался, но помогало слабо: полицейскому дрону, предназначенному для борьбы с демонстрациями и выхватывания протестующих из толпы, были глубоко безразличны что мои слова, что слабые трепыханья. Оставалось лишь расслабиться и поблагодарить создателей за устранение бага, при котором дрон хватал человека за шею и редко когда доносил живьём.
— Ты ещё кто такой? — спросил коп после того, как я буквально свалился с неба перед ним. — А, стоп! Это ты жил в триста тринадцатом номере?
— Да, — осторожно ответил я и инстинктивно сделал шаг назад. — А что?
Страж порядка внимательно оглядел меня — похоже, запрашивал документы в Департаменте и рассматривал их.
— А, дерьмо, ещё один без страховки, — заключил он через пару секунд и тут же потерял ко мне всякий интерес. — Что за день?.. Отменяйте розыск, — добавил коп в коммуникатор.
Поодаль стояли, переговариваясь, его сослуживцы — такие же бронированные громилы. Ещё дальше, у входа в подъезд, скучали два парня в гражданском — судя по всему, детективы. Соседи куда-то попрятались.
— Погоди, что здесь случилось-то? — я ничего не понимал.
— Каких-то придурков покромсали в твоём номере. Погоди, а это не ты был?..
— Нет, — я помотал головой. — Не я.
— А, ну тогда ладно, — полицейский снял перчатку и полез ковыряться в зубах ногтем с чёрной каймой.
Мне стоило больших сил не воскликнуть: «И вот так вы ведёте расследование?!»
Я приподнял ленту и собрался пройти внутрь, но коп преградил дорогу и немного подтолкнул обратно:
— Нельзя!
— Но я там живу!
— Сейчас там место преступления, — парировал страж порядка. — И поверь мне, ты не хочешь там сейчас оказаться.
— Это ещё почему? — нахмурился я, глядя на то, как полицейский играет бицепсами на скрещённых руках.
— Потому что я так сказал! — набычился коп.
— О, да? — накопленная злость требовала выхода, пусть даже и такого самоубийственного, как драка с полицией. Впрочем, стоп. Я сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться. — Хорошо. Тогда мне нужно подать заявление.
— Ты не можешь, — издевательский тон чуть было не заставил меня снова вспыхнуть. — У тебя страховки нет.
— Да вашу мать! — взорвался я. — Меня похитили! Били! Пытали! Что вы за люди-то такие?!
— Так, приятель, — уродливая харя нависла надо мной. — Обычно я даю всего два варианта, но у тебя есть три. Либо покупай страховку, либо проваливай отсюда, либо я тебя сейчас так отхреначу, что мало не покажется! Понял?..
— Понял, — процедил я сквозь зубы. — Куда уж понятнее…
За спиной полицейского санитары в зелёных робах вытаскивали из подъезда и грузили в «скорые» носилки, на которых лежало нечто в чёрных мешках. Пока мы препирались с копом, вынесли четыре тела.
«Кто это? Кто их убил? Почему копы не шевелятся? Что тут вообще происходит?»
Конечно же, я выбрал вариант б) «проваливать отсюда» и не возвращался ещё какое-то время, пока последняя машина с патрульными не покинула двор. Но только для того, чтоб остановиться у пиццерии через дом.
Для такой бойни, они скрылись подозрительно быстро: видимо, у убитых тоже не было страховки, а значит, это дело отправится в очень долгий ящик.
Комнату просто разгромили. Не осталось ничего целого, включая пол и стены, — дырки, проломы, копоть… Моё жильё и немногочисленные пожитки превратились в мешанину ткани, дерева, пластика, железа и чужой крови. Даже металлический сундук с армейским барахлом был изрешечен пулями, вероятно, как и всё, что находилось внутри.
— Что тут произошло? — округлил глаза Эрвин, когда переступил порог и оценил весь этот бедлам.
— А мне-то почём знать?.. — огрызнулся я.
Мы пытались опросить соседей, но это ни к чему не привело: либо никто ничего не видел, либо со мной просто отказывались говорить. Кажется, репутация «того деда-алкоголика, который напивается и орёт по ночам» плохо сказывалась на их желании общаться.
Пройдя внутрь и попинав мусор, в который превратилась моя жизнь, я уселся на сундук и вновь впал в прострацию.
Я ждал драки, чтобы выплеснуть наружу ярость, которая смогла ненадолго придать мне сил, но… Драки не получилось, пар ушёл в свисток — и его место заполняла серая вязкая апатия. Эрвин бродил вокруг, рассматривал обломки и обрывки, мельтешил перед глазами и что-то говорил.
