Почему и нет? Часть первая.

Слово за словом он вытянул из меня все. Воля, жизненный опыт и ум этого человека поражали. Я чувствовал, что нахожусь под влиянием его харизмы почти полностью. Защищал только здоровый цинизм жителя начала третьего тысячелетия, но и эта защита трещала. Щегол я пока против державного мужа. Самокритично, зато правдиво.

Окончив допрос, замаскированный под беседу, пан Зигмунд глубоко задумался, барабаня пальцами по столешнице. После, видимо придя к какому-то решению, поднял свой несколько уставший взгляд на меня и проговорил:

— Я не стану, спрашивать о людях, которым вы помогли, но скажите такая фамилия как Янченков или Андреев вам о чем-то говорит? — Мне, конечно, говорит, фамилии с купеческих расписок, самых крупных, кстати. Но я промолчал.

Глядя на меня, пан Зигмунд, грустно улыбнулся.

— Спасибо, Сергей Александрович. Внучка очень точно описала вас. Вы честны, смелы и, простите, весьма простодушны. Впрочем, с возрастом это проходит, юноша. Вы ведь отнюдь не глупый человек. И уже догадались, что пани Анна была лишь поводом для воздействия на меня. Так же как и люди, занимающиеся моими финансами. Не сомневаюсь, что и другие пострадавшие каким-либо образом связаны со мной. Как пан Буевич, например. Что? Нет? — Я лишь пожал плечами, а князь продолжил.

— Фролин — мой личный враг. Эта вражда неявная, но уже давняя, хотя не в этом дело. Я считал, что он оставил свои попытки вредить мне, после...— запнулся. — Ну, это не важно...

Помолчал пару секунд. Затем продолжил.

— Оказывается, тайком этот паук пытается опутать меня своими сетями.

Я мог бы понять нападки на меня и на моих знакомых и деловых партнеров. Но Анюсю... — пан Мирский покачал головой.

— Внучка, конечно, тоже допустила ошибку, не поставив меня в известность о своих затруднениях. Также не поставили в известность и мои торговые агенты. И другие люди тоже. Это странно ... Что-то я упустил. Да. Упустил ... Или помогли упустить. Ничего, исправим.

Вскочив с кресла, князь заходил по комнате.

А взгляд у него совсем нехорошим стал.

Кажется, Фролин допустил большую ошибку. Я, конечно, не знаю всех возможностей Степана Федоровича Фролина, но становиться врагом пана Зигмунда, мягко говоря, неосмотрительно. Особенно, начиная играть жестко. Дедушка может ответить адекватно. С применением тяжелой артиллерии.

— CARTHAGINEM ESSE DELENDAM. (Карфаген должен быть разрушен.) — пробормотал я, но Мирский услышал.

— Что? Да! Именно! Именно, так. Точнее не скажешь. Древние были мудры. А ведь Фролины теперь и ваши враги, смерти сыновей и братьев вам не простят. Не надейтесь, что они не узнают. Вопрос только во времени. TEMPUS OMNIA REVELAT (время все выявляет).

Так, кажется, меня уже включили в расклад. Я же и сам не против включиться, но только на моих условиях. И так и так вляпался в противостояние с этим семейством, а имея такого союзника, пожалуй, что и выкручусь.

Не надо меня грузить, я уже и сам вписался. Поэтому сказал следующее.

— Фролиным врагом я стал не по своей воле, тогда когда сорвал их карточную игру. Они попробовали мне отплатить, по-разбойничьи как привыкли, напав на дороге, да не вышло. Но сам зла на них я не держал. Разбойники они и есть разбойники. А вот когда я узнал об иных их делах, о попытке умышленно унизить пани Анну, простите, Анну Казимировну, они стали уже и моими врагами. Располагайте мной, ваше сиятельство.

Опять пронзительные глаза князя просветили меня рентгеном.

— Хм, добро, буду располагать.

Задав еще несколько вопросов, в основном касавшихся молодого дворянина с которыми братцы играли в карты, князь отпустил меня.

Фух.

Ну, ощущение точно как после ударной разгрузки вагонов в студенческие годы. Выжат полностью и желание только одно — спать. Благо до гостевых апартаментов недалеко, упал на постель и вырубился. Насыщенный был денек.

На следующее утро я опять не уехал. В Бражичи с визитами ринулись соседи. Одно появление князя Мирского произвело фурор в провинциальной среде. Все торопились явиться пред его ясные очи, выказать расположение Анне Казимировне, показать себя и посмотреть других.

Служба информации у них поставлена просто класс. Телефонов нет, а ощущение, что созвонились заранее. И где вы раньше были, когда девчонка в одиночестве со своим горем бедовала?

В связи с наплывом публики мой отъезд пришлось отложить. Через пана Зарембу князь попросил меня непременно быть.

Быть, так быть. Я и сам рад лишнему дню вблизи Анны Казимировны. Кажется я здорово запал на нее. Нет, все понимаю, недавний траур, да и не ровня я ей, но вот тянет и все тут. Хоть издали увидеть, хоть слово услышать и то в радость.

Вечером намечался роскошный ужин и прием, который давала Анна Казимировна Сорокина, почетным гостем на котором был князь Зигмунд Мирский. Вот так. Вроде и не существовало никогда бойкота местного света. Это мероприятие устроено экспромтом паном Зигмундом, как примирение между соседями.

Что такое прием? Даже не знаю, как объяснить. Похоже на бал, только без танцев. Общение, игры в карты и другие игры, мне не известные. Женщины собираются небольшими кучками и что-то обсуждают. Мужчины во фраках и мундирах имеют свой круг и свои темы.

Что интересно, к пани Анне могли со спокойной душой приехать с визитом и ярые поборники обновления Речи Посполитой, как к внучке неформального лидера этого направления в политике, так и их оппоненты. Ведь она была вдовой русского офицера и разделяла взгляды мужа. Получилась нейтральная зона. Политика политикой, а людям все равно общаться как-то надо.

Все происходило весьма торжественно и даже мило. Количество людей, которым я был представлен, зашкалило за полтора десятка. Одной своей рекомендацией князь ввел меня в мир, в который я стремился и которого, честно говоря, опасался. Но отступать поздно, тут бойся не бойся, а марку держи. Неожиданно для себя я смог немного отвечать на французском языке, впрочем, старался быть немногословным, а понимал уже практически все.

В наше время слишком завышали лингвистические знания дворян в эту эпоху. Да, в Санкт-Петербурге при дворе в высшем свете заведены свои порядки, а в провинции народ попроще. Здесь гораздо чаще звучала польская речь, чем французский язык. А русский вообще считался основным разговорным языком.

Анна Казимировна как хозяйка приема, находясь рядом с восседающим на возвышении князем, выглядела скромно. Срок траура у нее уже окончился, но она упорно одевалась в темное, хотя эта строгость не портила общего впечатления, только подчеркивала ее природную красоту.

Моим спутником на приеме оказался пан Заремба. Нормальный вроде бы мужик, в смысле шляхтич. Первым после нашего боя он протянул мне руку.

— Зовите меня по простому. Збышек Заремба рад такому противнику, особенно если он станет другом. — Рукопожатие крепкое, словно на пробу силы, но я не уступил. Кисть фехтовальщика и должна быть сильной. Вышла как бы ничья.

— А тот прием, которым вы меня взяли, — продолжил шляхтич,— обязательно мне покажите. Неожиданный финт и весьма опасный. Мне понравился своей простотой. Браво! А как вы мне саблю попортили!? Дамаск! Просто блеск! Я получил удовольствие. Да, огромное удовольствие, но надеюсь еще раз повторить наш поединок.

И вот теперь пан Збышек — мой сопровождающий в этом новом для меня мире.

Из разговоров я понял, что на территории бывшего Великого Княжества Литовского действуют старые статуты, принятые еще сотни лет тому. Вот это было для меня новостью. Законы Империи на Западных землях были очень мягкими.

По повелению матушки Екатирины политика в отношениях с дворянством присоединенных земель была весьма либеральной. Павел, конечно, гайки закрутил, но после, Александр вернулся к прежним правилам.

Витебский губернатор Сумароков Павел Иванович, в прошлом гвардейский офицер и служащий министерства юстиции, умнейший человек уже несколько лет занимал свой пост и поддерживал в губернии мир и спокойствие, сглаживая все острые углы.

Было очень любопытно послушать разговоры между присутствующими. Например, в группе старших помещиков шел такой диалог, между двумя панами.

Один важно излагал:

— Вы, несомненно, правы. После бракосочетания Наполеона и дочери Императора Австрии принцессы Марии-Луизы, война с Россией практически неизбежна. Причин накопилось множество и политического и экономического характера. Гроза в ближайший год, может два грянет, не сомневайтесь. В окружении Бонапарта множество заинтересованных лиц, мечтающих о Великом Индийском походе французской армии. Они надеются выдернуть Индийский бриллиант из Британской короны, и тем сокрушить саму Британию. А дорога в Индию лежит через Россию ...

В ответ его оппонент по виду довольно желчная личность, энергично потряхивая руками, восклицал:

— Глупцы! До Индии нужно пройти Россию. Конечно! Всего лишь! Завоевать и покорить! Что? Ха...! Покорить!? Россию!?

Мы двести лет тому уже покоряли. Москву взяли. Корону отобрали. Все! Победили! Но между понятиями, победили и покорили — пропасть. Потому, что покорить русских невозможно. Их можно только уничтожить. Но они ведь не дадутся! Что? Нет? Корсиканский выскочка поведет под нож тысячи молодых польских и литвинских жизней, страну опять будут делить, возрождение моей державы станет невозможным в ближайшие двадцать, а может и тридцать лет.

А ведь немного терпения и Держава бы возродилась. Нет! Нужно все и сразу! Нужен реванш за унижение. Нужна война! Ха! И не спорьте...! После поражения Бонапарта..., а оно неизбежно, даже если он сможет разбить Александра, все равно проиграет. Вопрос только во времени.

Панове! Можете мне не верить, но позже убедитесь сами...

Россию способна победить только сама Россия, но оснований для внутренней смуты там сегодня нет. И потому авантюра с походом на такого врага обречена. Да!

Так вот, после поражения Бонапарта только от России будет зависеть сохранение моей державы. Возможно на правах вассала, федерации, отдельного княжества, царства... Главное, не разорванные земли Герцогства Варшавского должны воссоединиться с польскими землями, отошедшими к России. Только под скипетром Российского Императора есть шанс сохраниться и возродиться. Но если мою страну опять разорвут, она погибнет. И я, патриот Речи Посполитой и ненавистник Московии, буду преданнейшим слугой Российской короны, чтобы дать моей несчастной Родине шанс через двадцать лет или даже половину века, но воскреснуть. С Россией мы имеем шанс. Но если нас заставят говорить на немецком языке — такого шанса не будет! Пруссия и Богемия тому пример.

Интересные разговорчики. Ишь прозорливый какой дядя... Хоть его не особо поддерживают, но и такое мнение среди шляхты имеется. Основная же масса народа явно жила иллюзией возрождения величия Речи Посполитой.

И я, прохаживаясь по залу рядом с хорошим парнем Збышеком Зарембой, уже знал, что через два года кто-то из гостей будет в уланах Домбровского, а кто-то защищать батарею Раевского. И скорее всего этот хороший парень будет иметь возможность скрестить со мной клинок не в шуточном, а настоящем бою. Печально, однако.

Но уезжать все же надо. Прощание с пани Анной, да с какой пани, просто с Анной, Аней, Анечкой вышло несколько сумбурным. Было грустно. В голове только одна фраза из Лопе де Вега: 'Я уезжаю в дальний путь, но сердце с Вами остается'.

Странное чувство.

Анна Казимировна попрощалась весьма сдержанно. Но в конце добавила, что совсем не против узнать как будут продвигаться мои дела по выкупу Горок. Пусть даже в письме, если невозможен будет мой личный визит. То есть мне было позволено писать ей. Это было неожиданно и просто здорово.

Князь Мирский попрощался тепло. Попросил быть осторожней и Фролиных обходить десятой дорогой. На что я ответил:

— Простите, ваше сиятельство. Старший Фролин — ваш личный враг, я это прекрасно понимаю, но прошу Кирилла Степановича, последнего из братьев отдать мне. Я пообещал себе, что человек пытавшийся унизить Анну Казимировну будет наказан. Такие обещания я выполняю. — Потом добавил, в пояснение.

— Да, Кирилл вместе с братьями выполнял волю отца и именно отец — главный виновник, но непосредственными оскорбителями являлись все же Кирилл с братьями. И, кроме того, беда с последним сыном поможет Вам расправиться и со Степаном Федоровичем. Ведь так? Хотя обещаю, специально неприятностей не искать. Но уж если выпадет случай, я им воспользуюсь.

Князь вперил в меня взгляд, оперев руку на трость. Начал говорить, будто взвешивая слова.

— Я так понимаю, что говоря о..., как бы это, судьбе Кирилла Степановича, вы имели в виду дуэль. Нет?

— Отчего же. Как один из вариантов можно и дуэль. Даже, скорее всего... Хотя, не стоит пес такой смерти. Просто уничтожить бы да прах развеять.

Пан Зигмунд на такое только головой покачал.

— Откуда это все в вас, Сергей Александрович? Такое простодушие и такая жестокость одновременно. Ведь вы вовсе не шутите. Вы даже не колеблетесь. Я разбираюсь в людях, но вы мне не совсем понятны. Цинизм в вас уживается с полной открытостью, жесткость и рационализм с авантюризмом и романтизмом. Вы мне стали просто интересны. Весьма.

Не скрою, я хотел вас использовать в своих целях. Но вы меня просто удивили своим предложением. И ведь нет у вас четкого плана действий, однако то, что пообещали — исполните. Вы — странный человек, Горский. И все же я рад, что случаю было угодно свести меня с вами.

Доброго вам пути.

Это уж точно, что странный...

Ведь для вас, князь, я инопланетянин из другого времени, другого мира и общественного строя. Это здесь строй отсталый, крепостнический, а мы прогрессивней будем, у нас рабовладельческо-капиталистический. Я, например, в гладиаторах был и ничего, вроде так и надо.

В моей действительности геройски погибнуть можно только за деньги, за близких и зазря. А здесь еще и за Бога, Царя и Отечество. Разницу чувствуете?

У нас нет той опоры, которая есть в вашем времени, уважаемый князь. Беспринципность и безнаказанность для нас — норма. Законы соблюдают только лохи. Мы потеряли то, о чем в народе говорят — Страх Божий. Отлично заучили слова 'выгодно' и 'оптимально'. Зато напрочь забыли слова 'грешно' и 'стыдно'. Мы и себе странными кажемся.

Но как враги мы — опасны. Смертельно опасны. И для меня это есть гуд.

ГЛАВА 7

Кажется, я сроднился с этой дорогой, этой коляской и этой песенкой, что мурлычет Гаврила.

Это сколько мы уже колесим-то? Немало... И нам не в тягость, а в радость выходит. Красивая земля, хорошие люди и неторопливая смена полосатых верстовых столбов на обочине. Благодать.

Все-таки в душе я бродяга, но сейчас мы возвращаемся домой. Не в смысле в гостиничный номер, а в смысле в город Смоленск.

Ведь все налаживается, поместье возвращается в собственность, народ меня признал, деньги появились. Даже женщину встретил, которая зацепила за душу.

Нет, от всего этого уезжаю и чувствую, что поступаю правильно. Не в Горках мое место, и не в роли помещика.