Книга 2. Бледное солнце Сиверии. Часть 3

13

Как странно всё сложилось! Сидя у огромного костра в стойбище орков я сейчас смотрю несколько иначе на всё, что произошло. Ощущение, будто всё нарочно было подстроено.

Откатываясь мыслями ещё к нападению на Клемента ди Дазирэ, к канийскому мятежу, событиям в Орешке, я вдруг понимаю, что есть "кто-то", управляющий всем действом издали... И то, что казалось роком, случайностью, на самом деле тонкая "игра", в которой мне отведена не очень приятная роль...

Сколько же всего произошло! Думаешь, и начинаешь ужасаться масштабности... Как будто открываешь сундук, а в нём ещё один, за ним следующий, и так до конца... Если он есть, этот конец.

Здесь, в Сиверии, "игра" раскрывалась в новом ракурсе. Дополнялась новыми "фигурками": гоблинами, водяниками... теперь вот орками...

И снова во всём этом я. А зачем?

Конечно, выгодней всего прикрыться оправданием типа воли богов. Мол, они того пожелали...

Ха! Вот смех-то! Ты, Бор, хоть сам веришь в то, что говоришь?

Боги!.. Кто именно? Сарн? Нихаз?Или кто рангом поменьше?

Да у тебя, Бор, какая-то навязчивая мысль. Ты с ума сошёл... или сойдёшь...

И всё же!.. В мире бывают такие моменты, которые никак не объяснить... Они просто происходят, их принимают, как некое божественное вмешательство.

Да, так и говорят, мол, произошло удивительное чудо...

Не могу только до конца уразуметь, какова моя роль во всей этой "каше"?

Да, всё-таки был прав Жуга Исаев, сравнивая нашу жизнь с игральной доской, на которой мы — фигурки, управляемые волей игроков (вернее, Игроков), несвободные в своём выборе (хотя думаем иначе), и живущие в угоду богов...

Вот взять Стояну... На острове Безымянного, она сыграла роль следопыта... А теперь тут тоже вроде проводника. Вот только не совсем обычного...

Кольцо на пальце тускло блеснуло в свете костра. Я снова глянул на него и опять подумал, что нашёл его не просто так...

В начищенном до зеркального блеска медном диске отражалась разбитое лицо. Коготь успел-таки заехать мне в лоб щитом, и рассечь его до самого виска. Кровь засохла, и теперь неприятно стягивала кожу.

Я с трудом смотал тряпицу, пытаясь освободить ладонь от ножа. Разбитые костяшки пальцев саднили... А ещё болели все мышцы...

Умываться у орков было не принято. Как пояснил позже шаман: настоящего воина омывает дождь, обдувает ветер. Ему незачем быть таким изнеженным, как эльф.

Последнее слово он произнёс с явным презрением.

Шаман подбросил в очаг веток. Пламя жадно пыхнуло, выпуская клубы дыма в потолок, где находилось круглое отверстие.

Мы были внутри шатра вождя. Здесь пахло варёным мясом и ещё чем-то таким... Я не сразу смог определить. Но потом заметил в дальней части шатра металлическую треногу, в которой висел таз, полностью засыпанный семенами конопли.

-От "дурного" духа, — пояснил Кремень, заметив мой любопытный взгляд.

Был глубокий вечер. Кремень заварил в большой пиале какие-то травы и затем густо полил их лошадиным молоком.

Мы долго беседовали. Поначалу говорили о всякой всячине. Об охоте, о сегодняшней зиме, о запасах в стойбище.

-Так, значит, ты убил Тигр-Хана? — прозвучало это больше, как утверждение.

Осуждал меня шаман, или наоборот — восхищался, было трудно понять. Может, внутренне он сердился на мой "подвиг", но виду не подавал.

Кремень вздохнул и подбросил веток в костёр.

-Утром сюда придут воины, — сказал шаман, как мне показалось обречённо.

Он взял пиалу и разлил её содержимое по глубоким мискам.

-Тебя торжественно проводят вниз, — продолжал он, — представят клану...

-После всего, что я сделал? Мне кажется, Громыхало давал ясно понять, что за Белого Хана...

-Громыхало!? Н-да! — Кремень усмехнулся. — Вот, что я тебе скажу: Белый Тигр стал слаб. Его слишком часто кормили мясом. Вот он пресытился, разжирел, стал ленивым... Знай, что они все, — шаман махнул в сторону стойбища, — виноваты сами в гибели Хана. Раньше только с приходом зимы наше племя приносило ему жертвы. В иное время он должен был сам находить себе пропитание... Дураки! Это им урок!

-Если этот урок, конечно, племя в состоянии понять.

Старый шаман с любопытством посмотрел на меня.

-Некогда в нашем племени жил могучий воин. Его имя давно стёрлось из памяти, — начал Кремень рассказ. — Однажды пришла одна из самых страшных зим. Одна из таких, которая бывает раз в сто лет. Ужасный холод, голод стали один за другим забирать жителей стойбища. И этот могучий воин пошёл в лес... сам... Он хотел добыть для племени хоть какую-то еду. Но не выдержал испытания, насланного на нас духами предков. Вместо того, чтобы продолжать охоту, этот воин стал бросаться на своих соплеменников, и пожирать их... И с того времени этот орк был проклят. Он оброс шерстью, превратился в тигра. И имя ему дали Хан... Он был самой смертью. И зима отметила его своей печатью, чтобы навсегда отличить от тигриного племени...

-Зачем вы ему поклоняетесь?

-Мы не поклоняемся ему... Никто никогда не ходил в Священную долину. Только шаманы носили туда жертвы, чтобы это чудовище не бродило по лесу, не губило одиноких путников.

Я понимающе кивнул, а сам отметил, что легенда весьма красива и поучительна, чтобы быть правдой.

Кремень вдруг протянул мне миску со словами:

-Это вкусно, — и сам сделал первый глоток.

Я понюхал напиток и уловил тончайший запах черемши... А после первого глотка вдруг явно ощутил насколько голоден.

Шаман улыбнулся, и эта улыбка получилась весьма страшной. Тут предательски заурчал мой живот и Кремень поднялся. Он сходил и принёс вареного мяса, и потом протянул его мне.

-Ешь, — сказал шаман.

Я несколько минут, молча, поглощал пищу. Надо сказать, мне казалось, что орки едят всякую гадость, и их кухня не блещет вкусом. Но сегодня могу смело заявить, что это не так. В качестве гарнира Кремень подал варёный горох.

-Завтра придут воины, придёт и Громыхало, — продолжил свой рассказ шаман, глядя в потолок, куда уходил дым от костра. — Когтя, как и всех иных вождей, павших на Священной тропе сожгут на скале пред Духовым Камнем. Пепел развеют по воздуху... Ты знаешь, когда он пришёл в стойбище, то очень оскорбил наш клан. Он насмехался над воинами, затем бросил вызов старому вождю...

Кремень замолчал, долго смакуя напиток.

-Его тело не было сожжено, как того велит обычай предков. И его дух так никогда и не попал к ним... Он не сидит с ними, не пьёт айрг, не говорит об охоте... Его тело разрубили на части и отнесли Тигр-Хану. А голову водрузили на шест...

-Почему ваши воины не возмутились такой... наглости? — удивился я.

-Закон велит следовать за новым вождём...

-Даже если он не блюдёт заветы предков?

Шаман снова улыбнулся. А, может, то была совсем не улыбка.

-Коготь чужого племени. Он призвал воинов быть такими же, как Тигр тигров. Его восхищало всё то, что касалось Белого Хана. В первую же ночь на Пире были съедены жены старого вождя... Громыхало выступил на стороне Когтя. Он сказал оркам, что раз они Тигры, то обязаны поступать так, как поступает Тигр-Хан... Стали убивать стариков, малых детей... из тех, кто послабее...

Кремень тяжело вздохнул.

-Мне было видение, — сказал он. — Несколько дней назад. По Священной тропе поднялся белый единорог. Он подошёл к Духову Камню и пнул его копытом. Появился Тигр-Хан...

Кремень неожиданно резко замолчал. А потом наклонился вперёд и тихо добавил:

-Единорог заколол зверя... А потом долго бил копытом землю. Пока дух Тигр-Хана не вышел из Камня и не сел рядом...

-И что это значит?

Я закончил грызть кость, допил содержимое миски и поставил её на пол у очага. Кремень поднялся на ноги пошёл к треноге. С минуту он перебирал рукой зёрна в тазе, кажется, что-то при этом бормоча под нос.

-Рядом лежало ещё чьё-то тело, — услышал я. — То был орк. По всему видно, что могучий воин... Над ним сидели вороны и клевали его тело... А потом единорог ушёл...

Снова молчание.

Дальнейший разговор не складывался. Шаман, молча, совершал какой-то ритуал, а потом сказал, что пора спать.

Я разместился на грубоватом лежаке. В голове тихо плавали разные мыслишки. Все они сводились к завтрашнему утру. Представлялось, как заявятся из стойбища орки во главе с Громыхало, объявят меня своим вождём...

А зачем мне это? Зачем мне быть их вождём?

-Глупо получилось, — говорил я сам себе.

Хотел спасти себя и спасти гибберлингов, а теперь залез в такие дебри, что ой-ой-ой.

С этими настроениями стал проваливаться в сон.

Откуда-то потянуло холодом. Я подумал, что это сверху через отверстия, для выхода дыма. Но тут моего лица коснулась чья-то рука.

-Стояна? — тихо спросил я.

Тишина.

-Стояна, ты?

-Я...

В тусклом свете тлеющих углей проявилась тёмная фигура.

-Что в этот раз?

-Пойдём со мной, — говорила друидка тихим голосом.

Я встал и последовал за ней наружу. Подспудно мелькнула мысль, что это сон; но вот в лицо задул холодный ветер, и его порывы мгновенно "отрезвили".

Ночь. В небе висит луна. Тихо-тихо.

-Что ты хотела? — спрашиваю у Стояны.

Она стоит рядом, тоже смотрит в небо.

-Жди, — еле слышно говорит друидка.

И я жду. Сознание цепенеет от сонливой усталости... Зачем я сюда вышел? Лучше бы лежал да похрапывал, как Кремень. Там внутри и тепло, и...

Небо расколола молния. Она промчалась от юга до севера. Стало светло как днём, а потом снова темнота.

Не может быть! — пронеслось в голове. — Гроза? Зимой?

Едва хотел сделать шаг, как земля вдруг содрогнулась. Мои ноги тут же подкосились, и я упал на колени. Затем ещё один толчок...

-Смотри! — говорит мне Стояна.

Она указала в сторону, где на круче росли старые сосны. Я долго и внимательно присматривался, но видел лишь громадный валун. От толчков тот вдруг накренился и поехал вниз. Несколько мгновений камень переворачивался, а потом гулко рухнул наземь.

-Иди, — подтолкнула в спину Стояна. — Иди скорей.

Подниматься на ноги было ой, как тяжело. Мне казалось, что я преодолеваю водную толщ.

Камень издали был похож на кошачью голову. Я неспешно подобрался ближе, но Стояна потребовала, чтобы я пошёл к тому месту, где он лежал раньше.

-Смотри там, — говорит она. — И будь внимательней...

Тут снова толчок и я опять падаю на колени. Небо снова рассекла молния и в её свете что-то блеснуло из-под комьев земли.

Я наклонился и чуть раздвинул землю. На том месте, где ранее покоился камень, лежало небольшое кольцо.

-Делай, как я, — услышал я холодный бесцветный голос Стояны.

И вдруг мысль, словно сполох в ночи: а друидка ли это? Но до конца понять не успел. Темная тень подошла ближе и положила свою тяжёлую руку мне на плечо.

-Надень кольцо на безымянный палец правой руки.

Я послушался.

-Протяни левую ладонь

Только это сделал, как холодное острое лезвие полоснуло по коже и снова приказ:

-Прижми кольцо к ладони.

Я приложил руку к порезу. А трезвая частичка моего разума растеряно пробормотала: "Бред какой-то".

Тень вскинула правую руку в непонятном знаке и заставила сделать меня тоже самое.

-Выйди ко мне, Хфитнир!

-Выйди... ко мне... Хфитнир.., — повторил я следом. Слова дались с трудом.

Стояна бросила перед собой тлеющий уголёк... Вспышка. Глазам стало больно. Красная точка в мгновение ока выросла до неимоверных размеров, и передо мной появился гигантских размеров волк. Его черно-угольное тело, покрытое каменными пластинами, ощетинившимися в стороны, дымилось от внутреннего жара. Ноздри волка шумно раздувались, выпуская огненные сполохи.

Вдох... Бока зверя расширились, и его тело покрылось тончайшей сеткой цвета раскалённого железа. Выдох — и снова угольно-черная вздыбленная "шерсть".

Огневолк... От ужаса даже язык присох к нёбу. Нихаз меня подери! Это же огневолк!

Снег под лапами зверя плавился, земля превращалась в грязные лужицы.

-Хфитнир — вот твой новый хозяин, — твёрдо сказала Стояна.

Огневолк повернул ко мне свою морду и сделал шаг вперёд. В лицо ударил нестерпимый жар и смрад. В воздухе сильно завоняло серой и чем-то ещё.

Пасть приоткрылась, и моим глазам предстал ярко-красный язык и острые белые клыки. Я мимоходом подумал, что такие могут ствол ели перекусить, и даже не сломаются.

Стояна опустилась рядом и заглянула мне в лицо. Её губы приоткрылись и чужой грубый голос сказал:

-Бор!..

Я живо открыл глаза. Надо мной склонился Кремень.

-Пора! — сказал он. — Скоро придут воины...

Я резко поднялся и сел на лежаке.

Приснилось, что ли? Тут же глянул на руку: на безымянном пальце было одето весьма неприглядное простенькое кольцо. Глянул на левую: а пореза нет...

Что за..?

-Всё в порядке? — спросил вдруг у Кремня.

Шаман удивлённо приподнял бровь.

Я практически выскочил наружу, обежал шатёр и поглядел на камень в виде кошачьей головы.

-Духов Камень, — послышалось невнятное бормотание сзади.

-Что? — не понял я.

Вышедший следом за мной Кремень часто дышал.

-Это... это.., — с трудом говорил шаман, как-то испугано таращась на камень. — Много... много десятков лет он стоял там... стоял... Камень сдвинулся!

Я ещё раз посмотрел на "кошачью голову" и неожиданно чётко понял одну мысль: оркам в Сиверии быть.

-Послушай, шаман, — сказал я, поворачиваясь к нему.

Тот замер и уставился на меня своим единственным глазом.

-Я и не вашего племени... И даже не орк. Следовательно, не могу быть вождём.

-Что? — не понимал Кремень.

-Это, — тут я ткнул в сторону Духова Камня, — знак предков...

Шаман по-прежнему не понимал, или делал вид.

-Я и есть единорог. Это, — для пущей верности кивнул на камень, — Тигр-хан...

Молчание. Кремень чуть опустил голову, а я решил продолжить:

-Если бы не этот.... глупый вызов вождю... Хотя, чего "глупый"?

-Зачем же ты его бросал? — наконец-то раскрыл рот шаман.

-Зачем бросал? — повторил я вопрос.

Тогда это было единственным спасительным решением.

-Боги ведают, зачем, — усмехнулся я вместо этого. — И хоть я и победил вождя, но сам им становиться не собирался... Наверное, духи ваших предков посчитали, что Коготь не тот, кто должен возглавлять клан Тигров... Помнишь своё видение? Тигр-Хан вышел из Духова Камня — ты так говорил? И он вышел (тут я снова кивнул на "кошачью голову"), а Когтя... его мертвое тело теперь будут клевать вороны. Он не достоин того, чтобы его сожгли, а прах развеяли по ветру.

Я говорил и видел, как вытягивается морда Кремня. В его единственном глазе мелькнули искорки понимания.

-Но мне, человеку, не с руки быть вашим вождём. Такого не должно быть! Хотя по вашему же закону — я обязан... Посоветуй, что делать...

Кремень подошёл к священному камню и долго-долго смотрел на него.

-Предки услышали меня, — сказал он, оборачиваясь. — Единорог уходит... Тигр остаётся...