Робин Гуд: дорога к престолу

— А если Господь будет честен, и наш прынц вашего прынца vz'yebet? — басовито интересуется сержант де Литль.

Герольд не удостаивает сержанта взглядом, но смысл незнакомого слова улавливает правильно и поясняет:

— Если же по Божьему попущению победа достанется тебе, Робер Плантагенет фон Гайавата де Каберне де ля Нопасаран, граф Монте-Кристо, наследный принца Англии, то тебе будет дан выкуп в тридцать тысяч марок, с тем, однако, условием, что ты покинешь пределы Дании и отпустишь горожан славного города Виборг без выкупа...

Не понял! Значит, прежний выкуп отдавать что ли?..

-... без выкупа, сверх уже взятого тобой...

Понял. Так, это дело надо обкашлять и разобраться, кого с собой брать?..

Герольд между тем бледнеет еще сильнее и почти кричит звенящим от напряжения голосом:

— Если же ты, Робер Плантагенет фон Гайавата де Каберне де ля Нопасаран, граф Монте-Кристо, наследный принц Англии, откажешься от сего вызова, то будешь ты ославлен как трус, человек без чести и негодяй! Да будет!..

Ну, это-то понятно. Должно быть, принцу Вальдемару донесли, что я неохотно дерусь верхом, а сложить два и два у него мозгов хватило. Значит, он считает, что поймал меня в ловушку? Зря! Во-первых, мне решительнейшим образом наплевать, начихать и даже наср... в общем, и это — тоже, на ославление моей особы трусом, негодяем и всем остальным, а во-вторых...

Читал я когда-то в далеком детстве презанятнейшую книженцию. Про викингов. Помнится, были у них поединки не только с оружием, но и так называемый 'простой бой'. Это когда безоружные, босые и голые по пояс. Вот такой поединок меня бы вполне устроил. Так-с, где у нас герольд?..

— Передай своему принцу, что я принимаю вызов...

За моей спиной охнул Энгельс. Тяжело вздохнул Маленький Джон. Скрипнул зубами Статли. Ничего, ребята, сейчас и на нашей улице грузовик с конфетами перевернется!..

— ... и чтобы все было по воле божьей, предлагаю сойтись безоружными. Предлагаю... — Как он там в этой книге назывался? — Предлагаю летт-камп .

Сказать, что герольд удивлен — не сказать вообще ничего. Он открыл было рот, потом передумал и закрыл его обратно.

— Ну, так что? Неужели принц Вальдемар испугается? Или вся его храбрость в куске железа? А оно часом не заговоренное, железо это? Вдруг на нем — черный наговор? Какой же это будет божий суд?

Герольд снова открывает рот, но вместо слов у него выходит жалобное сипенье. Потом хрип. Потом кашель. И наконец:

— Ваше высочество! Пристало ли людям вашего звания биться, словно загулявшие крестьяне? Рыцарь бьется верхом и в полном вооружении, славя своим поединком мужество и красоту...

— Я что-то не уловил: мы тут красоту славить собираемся, или божью волю выяснять? Вы уж там определитесь, а?..

...Препирательства с герольдом заняли добрый час, а в ожидании ответа я успел как следует позавтракать, определить состав своей команды, провести разминку и даже немного поскучать. И лишь после этого герольд принес ответ. Вальдемар соглашался на 'хольмганг' — бой в круге, с оружием, но без доспехов. Только со щитами. Оружие — меч, секира или булава на выбор. На каждого бойца — по одному виду оружия, по одному щиту и по одному кинжалу. Оружие не заменять. Защитники допускаются. Нас уже ждут. Ну, а раз так, то мы вас долго ждать не заставим...

...В круг, огороженный свежесрезанными прутьями, мы вступаем чинно, словно делегация на дипломатический прием. Я, Маленький Джон, Энгельс, восьмиюродный братец или племянник — я так и не понял — Маши Эбрилл Шорс, Олекса, Чурын и Ади Хитлер, взятый исключительно для того, чтобы в группе был равномерно представлен весь наш войсковой интернационал. Все голые по пояс, с одинаковыми дубовыми щитами. Вот разве что оружием отличаемся: у Энгельса и 'Щорса' — прямые мечи, у меня и Олексы Ольстинича — ятаган и сабля соответственно, крепыш Чурын вооружился секирой, а громадные де Литль и Гитлер — внушительной длины дубинами, окованными железными кольцами. Ну, и где там наши противники?

Стоят, родненькие. И, судя по их виду, наши монстры — Джонни и Ади, особого впечатления на них не произвели. Специалисты, значит... Кстати, а который из них — Вовочка?..

— Вальдемар, покажись!

— Я бьюсь за принца Вальдемара, — сухопарый, подвижный воин лет сорока на вид делает шаг вперед. — Я — его защитник. И я убью тебя, принц Робер!

О-ба-на! Так вот, что значит 'защитник'! Блин, а я сам попер! Дубина!..

В круг входит герольд и начинает объяснять правила боя. Делает он это столь подробно, что минут через десять Маленький Джон не выдерживает:

— Убейсон, иди ты отсюда! Дай уже добрым людям подраться!..

Стурре Ювенсон едва заметно пожимает плечами и выходит за прутья. И тут же в дело вступают фанфары. Они воют так протяжно и так и противно, что я чуть не пропускаю первый удар. Бой начался...

...Я резко наклонился, и меч со свистом пронесся надо мной, но легче мне от этого не стало: Вовочкин защитник от всей души приложил меня в ухо краем щита. Перед глазами заплясали разноцветные искорки, а по плечу потекло что-то теплое... Блин! Соберись!..

Противник снова взмахнул мечом... Ну, сука, достал! Н-на!

Я запустил в него свой круглый щит на манер летающей тарелки. 'Якобы Вова', пригнулся, и щит, вращаясь, полетел дальше. Однако!.. Он врезался в аккурат в основание черепа противнику красного командира Щорса, и тот, тут же заскучав, разлегся на земле. Минус один. Машин родич, не задумываясь, ткнул упавшего мечом и рванулся на помощь Джону и Гитлеру, которые яростно, хотя и несколько бестолково, отмахивались дубинами от наседавшего на них подвижного невысокого датчанина с топором...

Лишившись щита я прыжком сократил дистанцию до своего оппонента и вцепился свободной левой рукой в его вооруженную правую. Вот, теперь можешь опять попробовать треснуть меня своей деревяшкой — я тебе ятаганом отвечу!..

Но мой противник вовсе не глуп. Он моментально стряхнул с руки щит и, копируя мой прием, схватил мою вооруженную руку. Типа, пат? Щаз!.. Размножаться ты все равно не будешь, так что это тебе без надобности. А раз так — на коленом! И еще раз — на! Кажись, рука ослабла? Ну, тогда...

Я ударил сухопарого ногой под колено и резко крутанул руку с ятаганом, заворачивая захват вокруг его шеи. Вот так. Либо держи меня дальше, тогда я тебя задушу, либо отпусти руку — тогда я тебя зарежу...

Он отчаянно пытался сопротивляться, но искусство рукопашного боя окончательно разовьется лишь через несколько веков, а потому квази-Вове ни хрена хорошего не светило. Его хватка ослабла, я рванул руку и провел ему булатом по горлу... Минус два...

Почти в тот же момент раздался победный рев Маленького Джона. Уголком глаза я заметил как в воздухе, нелепо кувыркаясь, пронеслось чье-то тело: сержант де Литль достал-таки своего противника. Минус три, потому как после таких полетов если и выживают, то очень долго лечатся...

Я перевел дух и огляделся. Олекса и Чурын вели свою партию спокойно, даже с некоторой ленцой, а вот Энгельс отчаянно рубился с двумя противниками. И хотя не было заметно, чтобы он проигрывал, долго в таком темпе он не продержится, к гадалке не ходи...

— Энгельс, держись! Щорс — поможешь русичам, Джонни, Гитлер — ко мне!

Вчетвером мы довольно быстро прикончили нападавших на Энгельрика, а в это время Олекса хитрым приемом вывел своего противника под топор Чурына и перед нами остался всего лишь один враг.

Но сдаваться он не собирался. Отбросив щит, он подхватил меч кого-то из своих погибших товарищей и закрутил вокруг себя настоящий вихрь из сверкающего полированного железа. Наверное, это бы ему помогло, если бы у всех нас были мечи...

— Ади! Джон! А ну-ка...

Гитлер ткнул в стальной водоворот свою дубину, а Джон, повинуясь моей команде, прыгнул вперед и припечатал датского воина по уху. Тот мешком осел на землю...

— Джонни, прихвати его с собой. Он нам пригодится...

Де Литль спокойно взвалил пленника на плечо, а я, наконец, огляделся. На двух холмах, словно на трибунах Колизея было черно от зрителей. И если датская сторона молчала, то наша орала и свистала почище, чем на самом крутом футбольном матче. Забавно, однако. Вот уж не думал, что окажусь в шкуре гладиатора... А может и впрямь, это ни какая не Европа, а Рим? Ну и что, что король Ричард. В истории этих Ричардов, поди-ка побольше, чем в Бразилии — Педров... Может и в Риме какой-нибудь Ричард был?..

Нет, в самом деле, а чем я — не Спартак? А?..

— Спартак — чемпион! Спартак — чемпион! Тра-та-та-та та-та!

— Spartak — champion! — подхватил внезапно Энгельс и отстучал мечом по щиту ритм. — Spartak — champion!

— Espartaak — shepmpion! — завопил 'бритый Щорс'. — Espartaak — shepmpion!

— Спаратак — чемпион! — присоединились Олекса и Чурын.

— Spartak — champion! — ревели воины, пока мы шли к Виборгу, и грохотали в щиты — тра-та та-та-та, тра-та-та-та та-та! — Spartak — champion!

В футбол их научить играть, что ли? Ведь какие фаны зря пропадают...

Глава 10

По семейным обстоятельствам или 'У меня все ходы записаны!'

В Скарборо корабли вернулись нагруженные выкупом, трофеями и примкнувшим к нам разнообразным датским людом. Пока датские правители Кнут и Вальдемар — Хлыст и Вован — собирали обещанный выкуп в тридцать тысяч марок, мое воинство резвилось на захваченной территории с непосредственностью поддатых горилл. Правда, больше грабили, иногда обижали женщин, но вот от убийств старались воздерживаться. Потому что по моему приказу Джон повесил шестнадцать человек, виновных в совсем уж диких 'развлечениях'. И двое из этих 'вывесок' — 'благородные' рыцари. Этот факт поверг в шок всех прочих, не менее 'благородных', которые даже отрядили ко мне на переговоры Энгельрика и синего шалого тестя...

-...Но, Ромэйн, как ты не хочешь понять: это недопустимо вешать рыцаря, словно вороватого простолюдина!

— Ничего не путаем, Энгельс? Они не овцу украли, а так, на минуточку, двенадцать человек прикончили. И из них трое — маленькие дети!

— Мой царственный зять, я понимаю ваше возмущение нарушением вашего прямого и недвусмысленного приказа, но все же... Они могли бы уплатить вергельд...

Что такое 'вергельд' я уже знаю. Штраф. Денежный.

— Щаз!.. За убийство — штраф? Хрена вам! Это ты, сука, не скорость на дороге превысил! Казнить! Чтобы другим не повадно было!..

— Ну, Ромейн, тогда хоть прикажи, чтобы их не вешали... Пусть головы отрубят, как положено...

— Шиш вам, милые мои! Шиш с маслом! Повесят, как всех. У нас в армии — полное равенство. И чтобы я больше таких речей не слыхал, а то под домашний арест посажу...

И рыцарей повесили. А остальные стояли и смотрели как миленькие, потому что вокруг них были ветераны с копьями и луками наготове. Ветераны не убивают. Потому что их я обещал не вешать, а живьем на кострах жечь...

— ...Вы все мне — как братья! И если кому-то из вас станет плохо: где бы я ни был и кем бы я ни был, я приду вам на помощь! Но я никогда не стану помогать грязному убийце. Так что — не взыщите, парни!..

Речь получилась чересчур патетичной и не очень понятной, но ветераны разобрались. Кстати, с недавних пор они называются: 'Первый Шервудско-Нотингемский пехотный полк всех-всех йоменов и вилланов Англии, да хранит ее Господь и Святой Георгий, имени самой красивой на свете королевы Марион'. Моя вина. Умудрился как-то ляпнуть про именные части в Советской Армии, а им затея понравилась, и стали мои верные ветераны думать: как бы назвать свою банду покрасивее. Думали они, думали и придумали. Крепко придумали. Я когда услышал это название — элем подавился. Впрочем, остальные удумали еще чище...

Так вот, солдат Шервудско-Нотингемского полка моя речь проняла. Причем настолько, что...

— ...Отец!.. Отец наш!.. Батька родный!.. Прикажи — умрем за тебя!.. Мы — дети твои!..

Примерно так ревели ветераны, дослушав до конца мое 'эпохальное' обращение. В воздух взметнулись копья, многие в исступлении колотили рукоятями мечей и топоров в щиты...

— Отец!.. Отец наш родной!..

И в этот самый момент грянуло то, чего никто не ожидал. Через общий рев прорезался чей-то звенящий дискант:

— Батька, прикажи! Господа бога сметем! И в пекло загоним!..

И вот тут-то все смолкли. Стало так тихо, что лязг оброненного меча врезал по ушам почище набата...

— Богохульство... — шепот над толпой похож на крик. — Богохульник...

— Какое-такое богохульство?! — Рев Маленького Джона приводит солдатиков в чувство. — Какое, k yebeniam, богохульство, я тя спрашиваю?! Молчать! Ты, eblan, solntsem utomlenny, детишек, от голода умерших не хоронил?! Отруби свинячьи не жрал?!

— Хоронили... Жрали... — шелестит над собравшимися, а кто-то особо храбрый спрашивает погромче, — Чего лаешься-то, сержант?..

— И куда твой бог смотрел, когда все это творилось?! — Сержант де Литль выходит из строя, и встает перед бойцами Шервудско-Нотингемского, — А прынц вас, голодранцев, накормил, рыцарей вразумил, чтобы те не смели христиан притеснять. Так кто же из них лучше?

И повисла пауза... Минута, другая...И вдруг, точно плотину прорвало:

— Отец наш!.. Веди!.. Прикажи!.. Хоть бога, хоть черта!.. В клочья порвем!.. Pod asfalt zakataem!.. Spartak — champion!..

После всех этих событий хулиганство оккупационных сил резко пошло на убыль. В смысле убийств больше не было. А потому к нам начали постепенно прибиваться датчане. Смешно, правда? А смеяться-то нечего: посмотрели на дисциплину в моем войске, на то, как трофеи делят и жалование раздают — и к нам. Возьмите, мол, мы вам сгодимся... Так что по возвращении в Англию выяснилось, что войско у нас не то, что не уменьшилось — увеличилось!

Вернулись мы удивительно вовремя: Скарборо осаждали войска, собранные принцем Джоном. 'Дядя Ваня', заручившийся поддержкой одного из двух новых Германских императоров — ума не приложу, как такое может быть, чтобы в одной маленькой Германии — целых два императора?! — явился под стены моей временной столицы для окончательного решения проблемы под названием 'любимый племянник'.

Он собрал здоровенное войско, император Филипп прислал ему на помощь сотню рыцарей с парой тысяч наемной пехоты, и вся эта орда, общей числом около пятнадцати тысяч бойцов, двинулась к Скарборо. Известие об этом наступлении принес в город, как это ни странно, другой мой дядюшка — Уильям Длинный Меч. Он примчался с отрядом примерно в пятьсот человек, заявил, что слизняка Джона никогда не любил, что во мне чувствуется кровь Плантагенетов и остался в городе помогать держать оборону.

Скарборо — маленький городок, и никаких оборонительных сооружений отродясь не имел. Вплоть до самого последнего времени. Бравый замполит папаша Тук, получив известия о готовящейся атаке, немедленно вывел на оборонительные работы весь оставленный ему гарнизон в полторы тысячи человек, присовокупив к ним городское ополчение и мобилизованное население. В результате чего, подступившие к Скарборо войска противника с изумлением обнаружили, что город опоясывает глубокий ров и внушительный земляной вал. За которым их спокойно поджидает не полторы тысячи воинов, а, без малого, пять, так как буквально за день до их прихода, в Скарборо явились верные вассальной клятве храмовники и присоединились к осажденным.