— Тогда мы уже сегодня начнем регистрацию своей компании по производству электрических ламп, а когда получим права юридического лица, то заключим с вами договор на получение первого займа — со всеми соответствующими обязательствами и гарантиями, — сказал Горо-децкий.

— Ого! — усмехнулся Куманин. — А ты, оказывается, не такой профан в финансовых делах, Максим Федорович. Но я хочу не займ вам дать, а получить долю в уставном капитале ком-пании.

— И какую же?

— Думаю, баш на баш будет справедливо. Без денег ведь ничего вы сделать не сумеете.

— С ходу мы решать этот вопрос все-таки не будем, — возразил Городецкий. — Сначала реги-страция, а потом составление договоров.

— Это, конечно, правильно, — усмехнулся Куманин. — Но учти, Максим Федорович: других инвесторов ты в Москве не найдешь. У нас тут свои правила, знаешь ли....

— Александр Алексеевич, — вкрадчиво сказал Макс. — По-моему, вы поняли, что имеете дело с гусем, несущим золотые яйца? Стоит ли нам друг друга за те самые яйца сжимать? Давайте жить дружно, по принципу: сам живи и давай вольготно жить другим. Тогда и новые сов-местные проекты появятся, ничуть не хуже, а то и пограндиознее этого....

— Все-все, — поднял руки до уровня груди Куманин. — Вы меня вполне убедили, Максим Фе-дорович.

Оставшись с Отто Краузе наедине, Макс сказал:

— По неписанному дворянскому кодексу мне не пристало заниматься ремеслом, торговлей или финансовыми махинациями. Знать перестанет со мной общаться. Поэтому компанию вы оформите на свое имя. Тем не менее я хотел бы иметь от нее неофициальный доход, по сло-ву чести. Десять процентов меня устроит. Вы не против?

— Максим Федорович! — бросился натурально в ноги юноша. — Какие десять процентов?! Я настаиваю на 60 на 40 в вашу пользу!

— Ерунда, — поднял его на ноги Городецкий. — Я ведь не шутил относительно новых проектов. Они будут в другой области и там я тоже надеюсь получить свои скромные проценты, но от иного инженера или ученого. Да и с вами мы еще сможем удивить мир новыми изделиями! А пока придется нам пойти на юридический факультет и приискать там толкового правоведа, который поможет составить устав компании "Электрические лампы Отто Краузе"....

Обедал Макс дома, причем в компании Олимпиады Модестовны.

— Были сегодня ваши барыньки у нас на первой примерке, — сказала она загадочно улыбаясь. — Старшая что-то куксилась, а младшая все улыбалась да вертелась, а в конце вдруг подошла ко мне и спросила:

— Это правда, что у вас на квартире живет некий дворянин Городецкий?

— "Вот-те раз", подумала я, но врать не стала и подтвердила: да, Максим Федорович — мой жилец. Очень хороший: платит за квартиру всегда в срок, девушек к себе не водит и в пьян-стве не замечен.

— Откуда же она об этом узнала? — удивился Макс. — Я ей о своем месте жительства не гово-рил.

— Так ты от нее скрываешься, что ли? — спросила с прищуром Олимпиада Модестовна. — Хо-чешь с приличной девушкой шашни завести, а потом сбежать? В столицу, например?

— В столицу? — картинно задумался Макс. — Это мысль. Что я в самом деле здесь толкаюсь, в провинции вашей? Вот Петербург это да! Там кипит жизнь, швыряются деньгами настоящие аристократы, дерут взятки со всех знаменитые министры и их подручные, в карты проигры-ваются миллионные состояния! А я тут пытаюсь сколотить жалкие сотни рублей на шитье платьев и то мне их не платят до сих пор!

— Заплачу я, — с досадой сказала Олимпиада Модестовна. — Да так ли уж они вам нужны, эти рубли? Сдается мне, что в последнее время вы где-то еще денежки стали зарабатывать и не-малые....

— Так я и там, в основном, живу обещаниями! — расхохотался Макс. — На извозчика мне день-ги, правда, выдают, иногда обедом угостят с трюфелями, бокал шампанского поднесут — и только. Чую, что профукаю я родовой капитал и в деревеньку свою пешком пойду.

— Ловко вы мне голову задурили, но на мой вопрос так и не ответили: что с девушкой-то бу-дете делать?

— Сам не знаю, — признался Городецкий. — Жениться мне пока не хочется, да и мать ее, как истая москвичка, прочит ей судьбу княжеской или генеральской жены. Может время все по местам расставит?

— Так вы ее в постель, похоже, уложили?

— Не в свою, боже упаси! Вы ведь тому свидетельница!

— Все, все мужчины блудни, — горько констатировала Олимпиада Модестовна. — Мне какое-то время казалось, что вы, Максим, не из таких....

— И надежда ваша имеет основания, — хохотнул Макс. — Ведь если я женюсь на Лизаньке, ока-жется, что блудил я со своей будущей женой! А это же совсем другое дело: это называется страстная любовь! Многократно воспетая самыми великими литераторами мира!

— Шутки у вас на уме, одни шутки! — воскликнула Олимпиада. — Умение пошутить теперь входит в правила хорошего тона. А в мое время от страстной любви девушки топились! А мужчины стрелялись!

— Каждому времени, видимо, свойственен свой стиль жизни, — тускло произнес квартирант.

Глава двадцать третья. Бои на неманских переправах

Наступил новый вечер и новый подход к столу с рукописью "Похождений..."

"Пятнадцатого июня на левом берегу Немана, напротив городского моста, появились новые разъезды улан. По ним стали стрелять пушки, установленные казаками Платова на вы-соком правобережье, присоединились и штуцерники, в том числе от гусарских эскадронов. Ржевский в этот раз стрелять не стал: не хотел сыпать дополнительную сольцу на раны Ка-ролины Ржевуской. Гусары рвались в бой, но приказа все не было. А после обеда в админи-стративных зданиях губернаторства начались поспешные сборы, и вот уже обоз за обозом потянулись из города на восток, к Волковыску.

Ночь прошла на нервах, но никто не решился на вылазки. Шестнадцатого же на левобережье вышел еще пехотный польский полк, а также французская артиллерийская батарея, которая тотчас стала обстреливать казачьи пушки и весьма успешно. Гусары опять стали недоуме-вать: у Платова здесь 8 казачьих полков (более 4 тысяч бойцов) и у гусар почти 1,5 тысячи — неужто нам не смять этих зазнаек? Уж батарею-то можно захватить! Новосельцев в ответ на ропот своих удальцов, сказал сквозь зубы:

— У меня есть приказ обеспечить эвакуацию губернских чиновников, членов их семей, а также ценного российского имущества. При этом наступательные действия прямо запрещены, воз-можны только оборонительные! За гибель каждого гусара я буду отвечать лично....

В итоге в ночь на 17-ое июня мост через Неман был подожжен, а утром гусарский полк снял-ся с лагеря и порысил из уже враждебного города Гродно по правобережью Немана. Следом двинулись и казаки Платова.

Первые дни отступление О...кого полка проходило бесконтактно. Гусары подошли к сельцу Мосты на Немане, намереваясь идти к Волковыску, но тут их перехватил фельдегерь от Багратиона и велел продолжать движение по правобережью до Николаева, куда повернула уже вся 2-я армия — согласно приказа Александра с подачи стратега Фуля. Но через два дня у села Гончары их опять повернули: оказывается, корпус Даву перерезал дорогу Багратиону и уже нацелился на Минск. Так что следовало теперь переправиться и идти в Новогрудок на соединение с основными силами армии.

Долго ли конному полку в 1500 чел. (с обозом) переправиться по мосту длиной 100 м? Не меньше 2 часов если мост узкий (в одну телегу) и старый да шаткий. А тут как на грех прискакал вестовой из арьегарда и сообщил о появлении разъездов противника — все тех же польских улан. Новосельцев тотчас вызвал ротмистров Епанчина и Корша и скомандовал:

— Обеспечить надежное прикрытие переправы! В бой желательно не вступать, но гнать улан от моста нещадно вы должны.

В свою очередь Епанчин подозвал Ржевского и сказал:

— Раз уж вы сосредоточили у себя во взводе все трофейные карабины с прошлой стычки, то вам поляков прежде всего и отпугивать. Мы в случае чего налетим, но огонь вести вам.

— Тогда прошу передать нам и эскадронные мушкетоны, — заявил комвзвода. — Мои гусары к ним уже привычны.

— А рожа не треснет, поручик? — осклабился комэск. — Мушкетоны — оружие ближнего боя. Нам они тоже не помешают.

— Вы из них раз пальнете и за сабли схватитесь, а мы разобьемся на пары и будем пулять и перезаряжать....

— Вот карабины и перезаряжайте.

— У нас их всего десять...

— Зато они стреляют на 300 шагов. К тому же учтем ваш штуцер и бесчисленные пистолеты!

Взвод Ржевского расположился в версте от переправы, в деревеньке домов на двадцать. Грозно приказав жителям не высовываться из домов, поручик расположил гусар попарно за банями, а их приученных лошадей положил рядом. По договоренности с ротмистром три других гусарских взвода должны были кружить впереди, перед лесом, из которого вела доро-га к мосту. Эскадрон Корша расположился левее, прикрывая прибрежную дорогу через Ган-цевичи. Вскоре из леса выскочил арьегардный взвод и пошел наметом к передовым гусарам Епанчина. А следом стали выскакивать уланские полуэскадронные колонны: одна, вторая, третья... Гусары разлетелись перед ними, охватывая со всех сторон, но мало их было в срав-нении с поляками, втрое меньше. Да еще эти пики, смертельно опасные в открытом столкно-вении....

Тем временем уланы построились в фигуру вроде свиньи и помчались в сторону де-ревни и переправы. Гусары кинулись на фланги этой свиньи и, подскакав, выстрелили из не-многочисленных мушкетонов и личных пистолетов, после чего ринулись в стороны, увора-чиваясь от пик разъяренных поляков. Головная же часть свиньи (полуэскадрон) продолжила свое движение.

— Токарев, Демидов, — яростным шепотом приказал своим телохранителям Ржевский. — "Чес-нок" на дорогу!

Гусары схватили по заготовленному мешку, выскочили к крайнему дому деревни и стали бросать из-за него на дорогу пригоршни железных пирамидок, стараясь не попадаться на гла-за уланам.

Прозвучал одинокий выстрел поручика, и командующий уланами беломундирник упал на гриву своего коня.

— По коням огонь! — прозвучала команда. Десять карабинов произвели залп, и передняя груп-па всадников полетела на дорогу.

— Пистолеты к бою и сюда! — закричал Ржевский, и безружейные гусары бросились из-за сво-их бань к крайнему дому деревни. Уланы тем временем оправились от первого шока и хлы-нули на деревню, желая обнаружить и переколоть ее защитников. И тут их кони сходу нарва-лись на "чеснок", образовав в итоге грандиозную кучу малу. В эту кучу полетели пистолет-ные пули (теперь вовсе не по коням) и около тридцати (!) горячих польских парней потеряли желание участвовать в этом бою. Задние же ужаснулись, резко развернулись и помчались к спасительному лесу.

Вечером в Новогрудках на разборе у командира полка ротмистр Епанчин и поручик Ржевский удостоились благодарности Новосельцева.

— Я решил представить вас к наградам, — объявил он. — Вас, ротмистр, к Анне 3 степени, а вас, поручик, к 4-ой: за бой у Сокулки и вот за этот, у Гончаров. Представьте мне также список особо отличившихся в этих боях унтер-офицеров и рядовых. Жаль, что мы не застали здесь штаб Багратиона: он бы уже утвердил эти представления. А так нам придется за ним гонять-ся...

Корнеты Бекетов и Арцимович, напросившиеся на одну квартиру со Ржевским, стали петь ему перед сном дифирамбы:

— Вы родились под счастливой звездой, Дмитрий, — заявил Арцимович. — Все, буквально все у вас получается! Когда вам пришел в голову этот трюк с "чесноком"?

— И когда и где вы успели его наковать? — прибавил более приземленный Бекетов.

— Еще в Гродно я дал поручение своему вахмистру. Но "чеснок" — это то самое новое, кото-рое относится к хорошо забытому старому. Наши предки его применяли в войнах с татара-ми, теми же поляками, а также в Полтавской битве...

— Это благодаря тому, что вы много книг читали, Дмитрий, — опять восхитился Арцимович. — А я, дурак, днями в полковой школе в карты учился играть.

— А выигрывать так и не научился, — засмеялся Бекетов.

— Мне кажется, — вскочил вдруг на постели Сашка, — что вам, Дмитрий, и в карты может по-везти: так же как в любви и на войне!

— Слава богу, что во время военных действий игра в карты прекратилась, — сказал Ржевский. — Не до карт всем стало.

— И-и, поручик, — возразил Бекетов. — Пройдет месяц-другой и картежники вновь оживут, по-мяните мое слово. На трофеи играть начнут или на право пойти в дело, где эти трофеи мож-но будет раздобыть.

— Э-э, нет, свои французские карабины я проигрывать никому не дам: меня они сегодня тоже выручили. Жаль, что их у меня десять, а не тридцать.

— Так может вы, Ржевский, не в те войска попали? — сыронизировал Бекетов. — Не перейти ли вам в конноегеря?

— Нет, голубчик, — засмеялся Ржевский. — Таких щегольских мундиров егерям не выдают, а дамы ведь привечают нас по одежке!"

Глава двадцать четвертая. Визиты

Серьезной проблемой для новорожденной компании "Электрические лампы" (ее только что зарегистрировали во 2 гильдии московского купечества) стал кадровый вопрос: кто, собственно, говоря может взяться за изготовление того же провода (кабеля) которого понадобятся вскоре многие километры? И тут Городецкий вспомнил историю знаменитого МВТУ им. Баумана: начиналось то оно с ремесленного училища! И действует оно довольно давно в стенах Воспитательного дома — единственного большого строения на востоке Моск-вы уцелевшего от пожара и даже удостоившегося похвалы Наполеона, так как сотрудники этого Дома взяли на излечение 8 тысяч его раненых солдат. Он тотчас подхватился и поехал вместе с Отто Краузе на Лефортовскую набережную. Там они сунулись было к подъезду ос-новного здания, но их развернули к соседнему: поменьше, но зато новому.

Еще сюрприз: директором училища оказался немец по фамилии Отт, а по имени Федор (Фридрих, видимо). Он Городецкому не приглянулся (лет сорока пяти, но уже грузный, с ма-ленькими бегающими глазками, прячущими интеллект), но куда деваться: придется иметь дело с тем, кто есть. Впрочем, когда директор узнал, что училищу "светит" получение вы-годного заказа на изготовление какой-то хреновины (непонятной, но компатриот Отто обе-щал все воспитанникам и их учителям разъяснить), то он приободрился и разразился про-странной речью, из которой Макс понял два пункта: заказ будет принят и сделан; обойдется его выполнение в нескромную сумму, которую еще предстоит уточнить. После чего дирек-тор вызвал к себе мастера Филатова.

Вот этот человек вызвал у Городецкого симпатию: скромный, но держащий себя с до-стоинством, с руками в заусеницах и въевшейся в пальцы металлической пылью, но ловкими, чуткими, "умными". Получив от директора распоряжение помочь "господам изобретате-лям", он посмотрел в глаза обоим по очереди и сказал:

— Пойдемте в цех, там поговорим.

Когда же он узнал, что его питомцам предстоит сделать и для чего, то необыкновенно ожил и сказал:

— Вот это дело! Ради такого дела я в лепешку расшибусь и ребят своих раззадорю. Они у ме-ня толковые, да дела интересного у них никогда не было. Шьем вот штаны с рубахами да башмаки тачаем одни и те же... Вы только наладьте все, покажите, что да как, а мы расста-раемся!