— Не понимаю, о чём ты, — холодно ответила она.
— Думаешь, я не знаю, как выглядит человек перед тем, как ударить? — решил внести ясность знахарь и снова достал тавлею. Цирюльница застонала.
— Послушай, знахарь, неужели ты не принимаешь другую плату? Чего ты хочешь? Я дам тебе много денег.
Знахарь, не отвечая, достал из своего мешка причудливые фигурки и принялся расставлять их по тавлее.
Брат Полди, о котором Врени почти забыла, внезапно подошёл к столу.
— Битва двух воинств? — заинтересовался он.
— Ты знаешь эту игру? — поднял брови знахарь.
— Да, мы в мо... с моими братьями часто играли в неё. Её привезли паломники из святых земель.
— Прошу, — подвинул знахарь к нему тавлею.
Монах привычно расставил фигуры и сделал первый ход. Врени отсела. Когда монах проиграет, может быть, не поздно ещё ударить знахаря по голове... или даже... нет, до дверей слишком далеко. Если она убьёт человека, ей не дадут уйти. А если ударит?..
— Твой правитель под угрозой, — прервал её размышления монах.
— Как интересно... — почти пропел знахарь и что-то сдвинул. — А теперь твой.
Полди усмехнулся и передвинул свою фигуру. Врени заинтересовалась и подошла ближе, но ничего не поняла. Мужчины передвигали фигуры, изредка обмениваясь замечаниями.
— Ты победил, — признал знахарь.
Брат Полди спокойно взял мешочек и перебросил его цирюльнице, после чего снова принялся расставлять фигуры.
— Что поставишь на кон? — деловито спросил он.
Знахарь задумался.
— Не хочешь снадобье от почечуя?
Полди чуть покраснел и покачал головой.
— Я совершенно здоров, — ответил он.
— Сколько дней вы тут пробудете? — спросил знахарь.
Полди оглянулся на Врени. Та тоже задумалась. Нужно переждать какое-то время, чтобы жена здешнего шателена уехала в Раног, побыла там и вернулась сюда так, чтобы они с ней снова разминулись. Почему в одной и той же деревне живут как вампиры, так и создатели чудодейственного сбора от вампиров?! Сбор, кстати, омерзительно пах. Надо будет разобраться, что это за травки такие.
— Пару дней задержимся, — отозвалась цирюльница. — Мы устали.
— Тогда я свяжу тебе носки, — пообещал знахарь. — Если выиграешь.
— Глава седьмая. Разбирательство
Ночной полёт вампира почти невозможно заметить, даже если на вас не действуют вампирские чары. Просто чёрная тень проносится над лесом, неотличимая от тени облаков, от сумрачной игры лунного света. Вы просто не успеете ничего заметить. Не успеете защититься. Слишком быстро и слишком тихо летит вампир.
Вейма неслась над лесом, торопясь к подруге. Она была переполнена тревогой и страхом и даже не стала принюхиваться к запахам из домика ведьмы. Её оглушало беспокойство, которое она принесла домой. Вампирше не требовалось приглашение. Едва долетев, она струйкой тумана проскользнула на кухню, склонилась над спящей на лавке ведьмой.
— Магда, просыпайся! Проснись скорее.
Шорох. Вампирша насторожилась и наконец-то принюхалась. Этот запах она знала, он был таким знакомым, таким естественным именно здесь... Ведь Вейма знала, что он тут бывал...
— Не подходи! — предупредила вампирша. — Магда, Магда, проснись!
— А, — отозвался из темноты батрак. — Это ты. Что стряслось? Толкни Маглейн посильнее, она вчера умаялась, не сразу проснётся.
— Что стряслось?! — прошипела вампирша. — Что ты здесь делаешь?! Что ты с ней сделал?!
— Живу я здесь, — неприятно засмеялся Виль. — Не шипи, девчонку разбудишь. Маглейн вчера заполночь вернулась. Роды принимала у мельничихи.
— Магда!
Ведьма, наконец, проснулась и сразу села.
— Вейма? Что случилось? Леон?!
Вампирша всхлипнула.
— У него та болезнь. Я ночью почуяла.
— Она ж несмертельная, — вмешался батрак, уже успевший наслушаться от Магды, чем там болеют дети в замке. Женщины пронзили его гневными взглядами.
— Ему хуже, чем им. Он горячий, хрипит страшно! Магда, надо торопиться.
— Ясно, — коротко бросила ведьма. Этот болезнью болели только дети, но чем младше, тем хуже они себя чувствовали. Пока она действительно была несмертельна, но такие маленькие ещё не заболевали.
Она откинула плащ, которым укрывалась, встала и, не стесняясь батрака, потянулась за платьем.
— Кто с ним остался?
— Вир, — всхлипнула Вейма. — И служанки.
— Полно реветь, — снова вмешался батрак. Ему никто не ответил.
— Зажги светильник, — приказала Магда батраку. Тот хмыкнул, но послушался.
— Что он тут делает? — нервно спросила Вейма, но ведьма отвечать не стала. Едва на кухне немного посветлело, она достала свою сумку, придирчиво перетряхнула содержимое и полезла на полки за другими снадобьями.
— Разбуди Эрну, — кинула ведьма через плечо. — Отнесёшь её в деревню, Рамона не откажется приютить и спрашивать ни о чём не будет.
— Надо спешить! — вскинулась вампирша.
— Зачем вам девчонку куда-то тащить среди ночи? — недружелюбно вмешался батрак.
— Не могу взять с собой, — коротко бросила ведьма. — Не хватало ещё ей заболеть. Давай, буди. Как жить будет с таким крепким сном...
— Вся в мамашу, — засмеялся батрак. — Дома оставь. Совсем спятила.
— На тебя?! Не смешно.
Виль закатил глаза.
— Брось, Маглейн. Куда я её потащу по-твоему?
— Не знаю и знать не хочу.
— Брось. Иди скорей, пусть тебя подружка твоя дотащит. Ничего с твоей девчонкой не сделается за день.
Магда задумалась. Вейма вгляделась в батрака и подозрительно принюхалась.
— Вроде не врёт, — неуверенно сказала вампирша.
— Давай-давай, проваливай.
— Ладно, — решилась ведьма. — Со двора не выходить, слышишь?! Я тут поколдую, один шаг за забор — и травы тебя задушат, понял?
— Ой, страшно, ой, запугала!
Магда топнула ногой.
— Да понял я, понял, — раздражённо ответил Виль. — Дура ты, Маглейн. Зачем мне куда-то твою девчонку тащить, когда ты её учить даже не начала? На кой мне ради пары фокусов стараться?
— Со двора не ходить. Кашу утром сваришь, молоком напои. Приду, проверю. И не вздумай её ничему учить, слышишь?! Научили уже такие.
— Да понял я всё, понял. Уймись уже.
— Да, заплетёшь ей косу с утра.
Она придирчиво оглядела батрака.
— Умеешь хоть?
— Лошадям заплетал, — пожал плечами Виль. — Зачем это?
— Ведьма распускает волосы только когда колдует, — пояснила Магда. — Даже маленькая. Даже будущая.
Батрак что-то пробурчал о всяких там хитрых, которые думали его обмануть, но Магда его не слушала, она наклонилась над крепко спящей девочкой.
— Эрна! Эрлейн, золотко!
— Ещё немножечко... — взмолилась девочка.
— Шла бы так, — буркнул батрак.
— Отстань. Эрна, хорошая моя! Проснись!
Девочка открыла глаза. Оглядела кухню, сонно уставилась на встревоженное лицо матери.
— Братик? — догадалась она.
— Умница! Золотко, маме надо спешить. Братик очень болен. Ты остаёшься за старшую. Кашу свари, посуду помой. Стол отскреби. Травки, помнишь, на чердаке сушатся, переверни. Мусор вымети. Справишься, родная?
— Я хочу с тобой! — запротестовала девочка.
— Нельзя, милая. Вдруг ты заболеешь?
— Ты говорила, к ведьмам зараза не липнет!
— Да, милая, но ты ещё маленькая.
— Мама, я хочу быть ведьмой!
— Станешь, милая, непременно станешь. А пока нельзя. Я могу на тебя дом оставить?
— А дядя Виль?
— Он тут тоже будет, поможет, если понадобится. Со двора с ним не ходи, слышишь? Учить чему будет, не слушай.
— Маглейн! — запротестовал батрак.
— А ножички кидать? — заныла девочка. — Он мне обещал!
Магда вздохнула.
— Ножички можно. Пригодится. Но смотри, узнаю, что вы в птичек там или в зверушек ножами кидали, тебя вицей вытяну, а его со двора прогоню, поняла?
— Да не буду я! — обиделась девочка. — Зачем мне! В птичек!
— Делать мне нечего, в зверюшек кидаться, — оскорблённо пробурчал батрак.
— Ну, будет-будет, милая. Прости, дорогая. Ты всё поняла?
— А Виля так оскорблять можно, — под нос себе проворчал убийца.
— Поняла, мамочка. Ты иди к братику.
— Да, слушай. Придут знакомые, дядя пусть спрячется. Ты со двора ни с кем не ходи, а травки, какие я обещала, отдай. Но не должны вроде прийти. От незнакомых спрячьтесь оба. Если в дом будут ломиться, через окошко тихонько выбирайся и беги лесом в то место, помнишь? Лесу скажи, как я тебя учила, пусть пропустит.
— Да кто сюда явится? — пробормотала Вейма.
— Пускай дойдут сначала, — фыркнул батрак.
— Она должна знать, — ответила Магда. Она огляделась, пытаясь сообразить, всё ли она учла.
— Иди, Маглейн, — подтолкнул её к выходу батрак. — Спеши к мальцу своему.
Магда схватила сумку и выбежала на улицу. Вейма метнулась туда. Она завизжала. Эрна зажала уши. Визг становился всё громче и громче, вампирша вскинула руки, завертелась. Эрна смотрела во все глаза, но всё-таки пропустила момент превращения. Огромная летучая мысль подхватила когтями её мать и скрылась в ночи. Девочка зевнула.
— Они ведь успеют? — спросила она батрака.
— Успеют, — пожал плечами Виль.
— А зачем тётя Вейма визжала?
— Дёрганная очень, вот и визжала.
— А ты знаешь, что она на лету тоже визжит? Тоненько так?
— Не знал. Иди спать, Эрлейн.
— А ты мне сказку расскажешь?
Вейма с утра злилась. Вчера ей принесли потрясающее в своих противоречиях письмо из раногского университета. Монах, который не то знает что-то, не то знает, не то мошенник, не то блаженный... всё юлил, всё врал, чушь какую-то нёс. И только когда его уже решили выставить за порог, признался. И в чём признался!
Конечно, ему не поверили.
Но нашлись краски, хоть скрипторий в университете был — одно название. Пока искали, пока несли, пока всё собрали в одной комнате, пока пришли университетские переписчики, монах терпеливо ждал и молился. А после поразил всех своим искусством. Ему дали денег — не очень много — и предложили прийти ещё раз.
А внизу приписка того лучше — про какую-то цирюльницу, которая устроила шум во дворе университета, а после ушла с монахом. По мнению брата-ключаря, это свидетельствовало о том, что дело здесь нечисто и госпожу доктора богословия и права приглашали разобраться — а также с пятёркой школяров, которые опять подрались с мясниками и теперь врали, будто бы никогда не носили длинных ножей, а что из мясников пятеро ранены и двое чуть ли не при смерти — так это школяры защищались и оружие добыли с боя. Надо было ехать в Раног, надо было выяснять, надо было разговаривать со школярами, с мясниками, с людьми, которые уверяли, будто присутствовали при драке (кто их знает, может, и впрямь присутствовали), что до монаха... Если он тот, за кого себя выдаёт... А ведь похоже, что тот. Вейма помнила, что Магда рассказывала ей о такой парочке. Надо же, они спелись. По словам ведьмы, сперва они ничем не были связаны... может, и врали.
Надо, надо, надо... до того ли ей?
Леон свалился к ночи, как-то очень внезапно и страшно. Сейчас всё было уже хорошо и Вейма не хотела вспоминать, какой ценой ей это досталось. Мальчик спит. Спит и его мать, она провела всю ночь у колыбельки. Глупо! После этого Львёнку уже ничего не грозило. Вейма...
После этого её трясло. Она проделала это третий раз в жизни. Болезнь распространялась и могло статься, что не в последний.
- Я — смерть... — звенели в ушах собственные слова. — ... что ты отдашь, чтобы выкупить его жизнь и душу?
Это было ужасно. Её трясло, она рыдала. Это — как предательство.
Тогда она была не собой. Чем-то другим, древним и страшным. Отвратительным.
Вир увёл её, напоил горячим молоком. Обнял и прижал к себе.
И ещё до рассвета уехал из замка!
Осень — время охоты. Он примет участие в охоте, которую устраивает стая (ради него они не станут охотиться на людей, ради него и Арне), а после вернётся в Фирмин, где вассалы барона уже всё подготовят к загону оленей.
И он уехал, уехал, заявив, что он не может отказаться, что дела стаи нельзя отложить и что жизнь мальчика уже вне опасности!
Уехал, когда он был ей так нужен!
Вейма злилась.
В отсутствие мужа все донесения из деревни приносили ей. Даже когда он был дома, она требовала, чтобы ей докладывали. Отчасти — из принципа. Отчасти — чтобы скрыть то, что она может издалека почуять, что происходит в её владениях.
Её владения.
Эти владения принадлежали ей как вампиру. Хотя её и изгнали из клана, она сохранила права на территорию. Ради её мужа, который умудрялся влиять на политику людей так, как это было выгодно проклятым.
А ещё...
Она была женой шателена Ордулы, а это значит управление не только замком, но и ближайшей к нему деревней. Ещё до отъезда барон постепенно передал управление верному вассалу. А теперь...
Если барон не вернётся, Ордула и Латгавальд, ближайшая к замку деревня, останутся Виру и его наследникам. Это было частью той сделки, которую они заключили с Норой. По забавной иронии, наследник Вира был родным сыном барона. Вейму это устраивало. Главное — здесь будет их власть. Её и Вира. Надолго.
... может быть, барон и не вернётся...
Вампирша отогнала недобрые мысли.
Это всё усталость. Усталость и злость.
Она не поехала в Раног.
Как она могла оставить сына, не убедившись, что он поправился? Не убедившись, что болезнь взята под контроль и ей не придётся проводить тот страшный чёрный ритуал, который позволял вампирше посупить с жизнью ребёнка по своему усмотрению?
Что они будут делать, если заболеют взрослые?..
Долго университет будет сдерживать мясников? Как и во многих городах это была самая влиятельная гильдия и обижать их лишний раз не следовало. Но и уступать горожанам университет не мог себе позволить. Сегодня ты наказываешь школяров из-за мясников, а завтра твоих профессоров колотят мусорщики.
Надо было вмешаться, надо было отвлечь мясников...
Вейма поиграла с мыслью послать кого надо в Раног и устроить драку между мясниками и, скажем, кожевниками, желательно такую, чтобы им всем быстро стало не до университета.
Нет.
Не стоит лишний раз прибегать к таким мерам.
В конце концов, это подло.
... не самый хороший аргумент...
А к середине дня до замка дошли слухи про странную парочку — монаха и цирюльницу, которые взялись играть с Исваром-знахарем и монах выиграл у него лекарство в полотнянном мешочке, пару носков, какую-то особую настойку (которую тут же выпила женщина) и рукавицы.
Дело становилось ещё более странным.
Она должна была быть в Раноге. Если бы Львёнок не заболел, она бы выехала утром и не встретила бы этих людей. Что же они? Нарочно выманивали её из замка? Зачем? Женщина — конечно, Врени, проклятая. Убийца, на счету которой не одна человеческая жизнь. Другое дело, что унесённые ею жизни было совершенно не жалко.
В университете Вейму уважали и уважали не зря. Вампир, она замечала малейшую неполадку, клочок ткани, зацепившийся за гвоздь, криво закрытый ящик — и это помогло ей разоблачить трёх нечистых на руку метельщиков и даже одного декана, после чего факультет Свободных Искусств возглавил другой человек. Кроме этого Вейма чуяла ложь, чуяла и окутывающие человека чувства и обстоятельства... никто, конечно, не знал этого, но вампирша могла так посмотреть и так спросить, так ткнуть лжеца в малейшую несостыковку его вранья, что правда выходила наружу. Драчуны признавались в том, что носили длинные ножи — недопустимое преступление для школяра — воры в кражах, а те, кто пытался выехать на экзаменационных испытаниях за чужой счёт — в своём полном незнании предмета.
