Резонанс

Брошюра оказалась потрёпанной и замызганной, дополнительно к ней были подшиты несколько более поздних изменений, что гарантировало получение актуальной информации, но удобству чтения нисколько не способствовало. Пришлось изрядно пошелестеть желтоватыми страницами, прежде чем окончательно убедился в правильности толкования газетной заметки стряпчим. Все льготы и в самом деле распространялись исключительно на тех операторов сверхэнергии, которые поступали на государственную службу. Помимо этого, им гарантировалось бесплатное обучение и трудоустройство, но вот повлиять на распределение никакой возможности не было. Куда пошлют — туда пошлют, а пять лет отработки по стандартному контракту — это не шутки. Угодить на этот срок в армию мне нисколько не хотелось.

Заодно убедился, что комендант центра отнюдь не был самодуром. В законе чёрным по белому оказался прописан запрет на обучение управлению сверхэнергией лиц, имевших склонность к асоциальному поведению. Таких на первоначальном этапе отсеивали рекрутёры, но угодить в категорию неблагонадёжных можно было и после инициации.

Попался на краже — отсеялся сразу. Ввязался в драку — второго шанса могут и не дать.

И даже более того — под строжайшим запретом для соискателей и абитуриентов находилась любая политическая активность. Они лишались права избирать и быть избранными, а после завершения обучения могли занимать выборные должности лишь в пределах Особой научной территории, единственным крупным населённым пунктом которой являлся Новинск. В остальном на стокилометровом удалении от Эпицентра располагались только несколько таёжных деревень.

Немудрено, что в столовую я пришёл отнюдь не в самом лучшем расположении духа. Просто оказался поставлен перед очень уж неприглядным выбором: мог либо найти какой-нибудь чрезвычайно выгодный частный контракт, либо сыграть в лотерею с государством и получить возможность списать образовательный кредит в обмен на заключение пятилетнего договора. А там — куда распределят. Может, все и неплохо обернётся...

Так думал я, получая на раздаче картофельное пюре с котлетой, тарелку солянки, ломоть ржаного хлеба и стакан компота. К обеду немного припозднился, поэтому свободных столов хватало с избытком, сел наособицу, но только выхлебал суп, как рядом устроил поднос с едой среднего роста паренёк с неброским и вместе с тем располагавшим к себе лицом.

— Семён! — представился он, протянув руку.

Пришлось пожать её и сказать в ответ:

— Пётр.

Навязавший своё общество парень выставил тарелки на стол и начал хлебать солянку, но почти сразу отвлёкся и заявил:

— А здорово ты кулака на место поставил!

Лесть — великая вещь, вот только мне упоминание о стычке испортило и без того не самое лучшее настроение. Я через силу выдавил из себя улыбку и ничего говорить не стал, продолжил есть.

— Если ещё полезут, можешь на меня рассчитывать! — продолжил Семён, которого ничуть не смутила столь сдержанная реакция на свои слова. — Ты ведь из наших, надо держаться вместе!

Я недоумённо глянул на собеседника, тот в ответ постучал пальцем по значку февральского союза молодёжи у себя на груди. Это заставило приглядеться к Семёну внимательней. Каштановые волосы, стрижка полубокс, умные чёрные глаза, выглядит чуть старше остальных. Он был не из нашего отряда и, наверное, приметил символику союза, когда вместе ехали в автобусе.

Думаю, любой нормальный человек на моём месте лишь порадовался бы встрече с единомышленником, меня же она скорее раздосадовала. Я плохо сходился с незнакомыми людьми и отнюдь не горел желанием заводить новые знакомства. И уж точно не видел смысла делать этого в распределительном центре.

— Я собираюсь сколотить первичную ячейку. Никому не позволим себя задирать, да? — Он вновь протянул руку. — Ну, уговор?

Перспективы очередной стычки с кулаком и его прихвостнями меня не на шутку тревожили, вдвоём противостоять их нападкам было бы несравненно проще, а участнику полноценной ячейки о такой ерунде и вовсе не пришлось бы волноваться, вот только из головы не шёл запрет политической агитации.

Я не хотел угодить в список неблагонадёжных. А ещё терпеть не мог общаться с незнакомыми людьми. Это и решило дело.

Но даже так проигнорировать протянутую руку оказалось непросто — аж перекорёжило всего из-за собственно невежливости.

Переборол себя, слабину давать не стал.

— Не пойдёт, — буркнул я и уткнулся взглядом в тарелку с пюре.

— Да что с тобой такое? — опешил Семён. — Мы оплот передового мира! По одиночке нам не выстоять под натиском буржуазных реакционеров!

Я покивал, соглашаясь с этими словами, и продолжил трапезу.

— Почему? — задал тогда собеседник прямой и конкретный вопрос.

Отмалчиваться было совсем уж невежливо; я пожал плечами и привёл самую очевидную причину:

— Комендант сказал — никакой политики.

— Да ничего он нам не сделает! Этот запрет незаконен!

— Законен.

— И что с того? — пристально уставился на меня Семён. — Струсил, да? Испугался? Так, может, ты значок для красоты носил, а на деле буржуазный соглашатель?

Кровь прилила к лицу, но я переборол и смущение, и раздражение, продолжил молча орудовать вилкой.

— Чего молчишь? — На этот раз вопрос прозвучал откровенно угрожающе. — Язык проглотил?

— Когда я ем, я глух и нем.

Семён выругался, переставил тарелки обратно на поднос и пересел за другой стол. Меня это лишь порадовало.

Представители работодателей, с чьей-то лёгкой руки поименованные "покупателями", пожаловали вскоре после обеда. Кто-то воспользовался услугами извозчика, кто-то прикатил на таксомоторе, несколько человек въехали в ворота распределительного центра на велосипедах. На улице к этому времени пекло уже просто невыносимо, поэтому расположились все в вестибюле административного здания, где было самую малость прохладней.

Поначалу от красочных плакатов и буклетов зарябило в глазах, да ещё соискатели набились в помещение, будто сельди в бочку, и приходилось тратить кучу времени, пробираясь от стенда к стенду. Впрочем, мог бы и не суетиться. Единственной более-менее перспективной вакансией показался специалист по сверхточной сварке, но с моей отметкой о слабой фокусировке потоков энергии ловить там было нечего.

В остальном же, такое впечатление, набирали разнорабочих со сверхспособностями. Везде декларировались минимальные сроки обучения, а о будущих ставках не упоминалось ни полслова. Исходя из разговоров, ситуация и вовсе складывалась абсолютно безрадостная: если те, кто вошёл в резонанс на восьмом витке, ещё могли рассчитывать на вполне приемлемые доходы, то мне с моими шестьюдесятью лошадиными силами предстояло вкалывать до седьмого пота за вознаграждение той самой лошади.

Одной, не шестидесяти.

Но, как бы то ни было, у столов гражданских "покупателей" вовсю толпился народ, они только и успевали что раздавать листовки и заученно отвечать на однотипные вопросы, а вот с небольшим опозданием пожаловавшие их армейские коллеги взялись проводить агитацию куда как более активно, не сказать — с огоньком. Для начала два подпоручика и мичман вдрызг разругались с помощником коменданта, а когда на шум свары начали подтягиваться соискатели, эта троица с шуточками и прибауточками высмеяла заявление профессора о том, что рекрутов станут использовать в качестве ударных единиц на передовой, а после принялась вещать о том, что на флоте и авиации имеется сильнейшая потребность в несравненно более квалифицированных кадрах.

Назывались такие профессии, как акустик и активный подавитесь шумов, постановщик оптических иллюзий и целеуказатель бомбометания, специалист дальнего обнаружения летательных аппаратов и наводчик зенитной батареи, ликвидатор торпедной угрозы и охотник на подводные лодки, координатор артиллерийской батареи и организатор контрбатарейной стрельбы, сапёр на дистанционное разминирование.

Посулы вербовщиков вкупе с надбавками за разряды и выслугу лет звучали весьма заманчиво, дополнительным стимулом было пожалование унтер-офицерских званий и снижение отработки до четырёх лет с возможностью уже сегодня перебраться в нормальное общежитие для рекрутов. Ну а сомневающимся намекали, что частники много обещают, но чем и в каких условиях придётся заниматься заранее угадать нельзя. А тут — стабильность.

Только нет, спасибо. Служба в армии точно не для меня

Не подписывать контракт ни с частным работодателем, ни с государством? Был возможен и такой вариант. Но в этом случае при отсутствии средств на весьма недешёвое обучение способности сойдут на нет через три-четыре месяца сами собой.

Я покрутился, потолкался и в итоге жутко расстроился, но в уныние впадать не стал, взял себя в руки, отправился в администрацию за учётной книжкой с уже вклеенной фотографией и ещё двумя снимками, прицепленными к титульному листу обычной канцелярской скрепкой. Просто решил последовать совету профессора навестить присланного институтом консультанта, и — опоздал; к этому времени тот уже закончил приём и собрался уходить.

— Да вы только посмотрите! — взмолился я.

Подтянутый мужчина лет тридцати на вид с круглым, но при этом ничуть не полным лицом, короткой стрижкой и каким-то неуловимым намёком на военную выправку глянул в ответ с нескрываемым осуждением.

— Молодой человек! Мне противна сама мысль о сверхурочной работе, и благотворительностью я тоже не занимаюсь. Это противоречит моим принципам.

Я располагал тремя рублями с мелочью, поэтому тяжко вздохнул и покачал головой.

— Не уверен, что потяну консультацию в частном порядке.

Консультант сунул под мышку потёртый кожаный портфель и насмешливо прищурился.

— Неужто разорит пара кружек пива?

Я подумал, что вполне могу позволить себе такие траты и даже полез в карман за деньгами, но был остановлен сотрудником РИИФС. Пришлось идти вместе с ним в буфет при столовой.

— Мне светлого, — распорядился консультант, повесив портфель на крючок круглого стоячего столика, свою летнюю шляпу и мою учётную книжку он положил перед собой. — И бери сразу две!

Я так и поступил. Разменял в буфете свою единственную трёшку, принёс консультанту две пузатых запотевших кружки.

— Молодой человек! — возмутился тот и заглянул в мои бумаги. — Пётр! Ты ставишь меня в неловкой положение! Я не пью в одиночестве. Это противоречит моим принципам, и это не тот случай, когда ими можно поступиться.

— А нам это не запрещено?

Консультант покачал головой, и я упрямиться не стал. Было невыносимо жарко и душно, а запотевшие кружки выглядели на редкость привлекательно и буквально манили взгляд. Опять же мне требовалась консультация, а уже потраченные на выпивку деньги назад точно было не получить.

Пришлось идти за ещё одной кружкой.

— Какое самое слабое? — уточнил у буфетчицы, не спеша делать заказ.

— "Бархатное".

Его и взял. Вернулся за столик, снял фуражку, и консультант протянул руку.

— Альберт Павлович.

— Приятно познакомиться. Пётр.

На том формальности подошли к концу, мы выпили. И если я лишь глотнул тёмного пива, почти не горчившего и с приятным карамельным послевкусием, то консультант не отрывался от кружки, пока её не осушил.

— Ну-с, приступим! — объявил после этого Альберт Павлович и быстро пролистал мою учётную книжку. — Э-э-э, брат, не повезло тебе в последний вагон заскочить! На десятом витке горя бы не знал, а так — ни туда и ни сюда.

Я озадаченно вытаращился на собеседника, тот догадался о причине моего замешательства и улыбнулся.

— Не слышал разве, что некоторым румбам собственные названия дали? Первый румб четвёртого витка — это "Входной билет", а тридцать второй девятого — "Последний вагон". Дело в том, что энергия во время резонанса на первых трёх витках и с десятого по двенадцатый, не прибывает в геометрической прогрессии, а копится в обычном режиме. Не спрашивай почему, просто прими к сведению, что возможности это ограничивает самым кардинальным образом, отсюда и такие названия.

— Ничего не понимаю, — чистосердечно признался я, отпив пива. — А чем тогда десятый виток лучше девятого?

— Востребованностью, Пётр, проистекающей из повышенной сопротивляемости излучению и малочисленности. Любой оператор может приблизиться к Эпицентру самое большее до внутренней границы своего витка, а с учётом нормального распределения, сам понимаешь, лишь единицы проходят инициацию в конце спирали. На десятом и одиннадцатом витках это случается немногим чаще. Всех их немедленно принимают на технические должности. Водители, санитары, егеря, чистильщики, дорожные рабочие. Вакансий много — людей мало.

Я оживился и напомнил:

— У меня сопротивляемость на уровне десятого витка!

Альберт Павлович приложился ко второй кружке, но её лишь ополовинил и снова взялся изучать учётную книжку.

— Около семидесяти процентов? Максимально высокий уровень для девятого витка, но само по себе это ничего не значит. Склонность к негативу добавила бы тебе очков в кое-каких учреждениях — жаль, не подтвердилась. О, абсолют! А нас почему-то не уведомили!

В голосе собеседника прозвучала искренняя заинтересованность, но он тут же поскучнел.

— А-а-а! Понятно, — разочарованно протянул консультант. — Диагностировал ассистент, а доцент поставил эти выводы под сомнение. И восприимчивость к медикаментозному воздействию свидетельствует не в твою пользу. Высокая устойчивость, но не абсолют. Досадно. С абсолютом в анамнезе ты бы ещё в первый день распределение получил.

Я не удержался от обречённого вздоха.

— Что за абсолют-то?

— Полнейшая невосприимчивость к ментальному воздействию. С одной стороны, абсолют — это некомандный игрок, с другой — никакой эмпат не прочтёт его эмоций, и даже самый искусный телепат не сумеет навязать свою волю.

Разочарование я смыл длинным глотком пива.

— И что посоветуете, Альберт Павлович?

— Не падать духом! — ободряюще улыбнулся тот. — Я серьёзно, Пётр. Это самое важное. И думаю, частный сектор — не для тебя. Дождись государственного распределения. Кое-какие интересные моменты в твоём анамнезе всё же есть. Атипичные для девятого витка, а к такому настороженно относятся, но на улице точно не окажешься. Пристроят к делу. Что бы вам на вводной лекции не вещали, всех пристраивают.

С этими словами консультант в один глоток влил в себя остававшееся в кружке пиво, нацепил на макушку шляпу и сунул портфель под мышку.

— Не вешай нос, Пётр! Всё будет хорошо! — заявил пребывавший в отменном расположении духа сотрудник РИИФС и отправился на выход.

— До свидания, Альберт Павлович, — пробормотал я и в отличие от него торопиться не стал, пиво допивал без всякой спешки.

Показалось то с учётом жары просто отменным и, хоть было лёгким, в голове приятно зашумело, возникло желание купить ещё одну кружку, но вовремя опомнился и делать этого не стал, вышел на улицу.

За время наших посиделок в буфете большинство "покупателей" уже успело разойтись, поредела и толпа соискателей. Я огляделся и решил, что численность обитателей распределительного центра сократилась как минимум вдвое. И человек десять ещё стояли у пропускного пункта в ожидании транспорта с вещевыми мешками и фанерными чемоданами.