Подонки-2

Женя догнал её в три прыжка, подхватил на руки и понёс к машине, приговаривая:

— Не надо, Яна, не надо, золотце. Давай доделаем начатое дело, а потом... Всё. Всё. Успокойся...

Маша, напряжённая, напуганная, стояла у машины.

— Дочь, подержи дверь...

Ситуация в "Оазисе" повторялась. Только там была разъярённая голая фурия, а здесь разбитая горем, потерянная женщина.

Они втроём сидели, прижавшись друг к другу. Яна всхлипывала и вытирала покрасневшие глаза и нос туалетной бумагой.

И в этот момент... Что-то хрустнуло у него внутри. Нет, не в организме. В душе.

Женька... Он же не злой человек. Несмотря на все его внешнюю жестокость в поступках, у него достаточно высокий уровень эмпатии.

Ему стало безумно жалко эту бестолковую женщину. А с жалостью возникло чувство ответственности за неё и её судьбу. Дальше пришла волна беспокойства и заботы об этом растерянном, нелепом существе, которое так недавно было самым близким для него человеком.

И снова ударило чувство потери. Оно прорезалось через всё. Через обиду, злость, отторжение...

Это было больно. Сердце прихватило уже по-настоящему. Он уже было подумал, что ещё один инфаркт.

Яна с Машей повернулись на его стон. Женька откинулся на спинку, закрыв глаза и прижав руку к груди.

"Дамы" всполошились;

— Папа?! Тебе плохо?!

— Женечка?! Что?! Что с тобой?!

Женька вздохнул, повернулся к Янке, осторожно взял её лицо, притянул и поцеловал в губы.

Янка вытаращила глаза:

— Женя! Ты чего... Господи! Я думала тебе плохо.

Он осторожно поцеловал её ещё раз. Истерика лечится шоком. Янка точно была шокирована той нежностью, с которой она получала поцелуи. Она просто замерла и смотрела неотрывно на "мужа", не понимая, что происходит.

— Всё? Успокоилась?

— Мам, ну, видишь? Всё хорошо. Не плачь...

— Ладно, девочки, — скомандовал Гусаков. — У нас много дел. А мы сидим тут, сопли распускаем. Поехали.

И ни поехали.

Гусаков рулил и прислушивался к себе. Он старался понять — что с ним произошло. Почему ему так привычно-приятно было целовать свою жену...

Ну, ладно! Бывшую жену.

Так ничего и не придумав, он покатил в Тюмень, перекусив запасами по дороге возле какого-то полицейского поста.

С установлением отцовства уложились в сутки. Пришлось доплатить семь тысяч сверх двенадцати по прейскуранту, за проведение работы без очереди.

Женька вернулся с "Пятидесятилетия Октября" к обеду следующего дня в гостиницу, где его ждали Яна с Машей. Он бросил папку с результатами на столик. Сел в кресло, закрыл лицо руками.

Янка осторожно спросила:

— Что, Женечка?...

— Всё нормально. Поехали домой.

— Дак это... Пап. Я твоя дочь, или не твоя? Или чё?

Он расставил руки:

— Иди сюда.

Обнял дочку.

— Ты моя дочка. Ты моя, самая родная. Умница и красавица, вся в папу.

Почмокал её в щёчки.

— Почти сто процентов, — кивнул он на бумаги. — Как я и предполагал. Всё! Поехали.

Он отдал конфискованный телефон Яне:

— Теперь можешь пользоваться.

Там, в Тюмени, Гусаков почти не спал. Переживал.

Дома он завалился в гостиной на свою тахту и выключился.

Проснулся только к ужину. Сметнул тарелку пельменей и снова упал на тахту. Его больному сердцу поездка далась тяжело.

А ночью к нему пришла Яна.

Она тихонько залезла под одеяло и прижалась к его спине.

Женька перевернулся на спину, и жена тут же положила голову ему на плечо.

— Привет, — прошептал он. — Ты чего?

— Просто... Давай поговорим. Можно?

— Хорошо, давай. Начинай.

— Я хочу понять — что с нами будет... Извини. Я понимаю, что "нас" уже нет... Что будет со мной и с тобой.

— Давай так — чего ты хочешь? Чего ты ждёшь?

— Я бы хотела начать сначала. С чистого листа... Но это нереально... Но теперь, когда Маша оказалась твоим ребёнком...

— Нет, — перебил её Гусаков, — она не мой ребёнок.

— А... А как же...

— Я попросил исправить результаты. Не хочу травмировать ребёнка. Пусть она не знает.

Янка надолго замолчала.

— Значит, у нас нет ничего общего?

— К сожалению — да. Любви нет, детей нет, общих интересов нет...

— Мы могли бы завести детей...

— Как?... Искусственное оплодотворение? Ты будешь вынашивать для меня детей?

Яна долго молчала.

— Нет, наверно я так не смогу. Без любви... Быть фабрикой по воспроизводству... Нет.

— Подумай. Может это именно путь к воссоединению? Общие дети...

Янка нахмурилась.

— Но ведь ты не собираешься снова на мне жениться? Это же будет не семья а... Я даже не знаю, как это назвать.

Потом спросила:

— А чего хочешь ты?

— Всё просто, — отвечал Евгений, — семья. Хочу назад свою семью. Сильно хочу. Я постоянно думаю — как всё исправить. Что придумать, чтобы восстановить нашу с тобой привязанность и теплоту... Но — ничего. Ничего не могу придумать. Всё плохо.

— Мне надо как-то восстановить твоё доверие. Доверия нет, — жизни не будет.

Женька отмахнулся:

— Ай... При чём тут доверие? Забудь. Главное не это. Главной была моя убитая самооценка. Ну, с самооценкой — ладно. Я её поправил с Юрьевой. А отсутствие доверия всегда можно поправить непрерывным и унизительным контролем... Но... Я, наверное, зря увидел те видео. Когда я смотрю на тебя, то вспоминаю, как ты... Как ты брала в рот у этого сраного Эдика...Он тебя... Как это сказала Вера Павловна... Осквернил. Да... Для меня ты грязная. Ну, её Богу, нельзя же спать с грязной бомжихой. И тут я ничего с собой не могу поделать. Не обижайся, пожалуйста.

Янка морщилась, пытаясь удержать слёзы. Женька огорчённо вздохнул.

— Мне и посоветоваться-то не с кем.

— Может с мамой? Или с психологом?

— Ян, сама подумай, что в такой ситуации может посоветовать мама?

— Не знаю. Но она умная. Может хоть что-то...

— Ладно. Давай попробуем поговорить Верой Павловной. Хоть я сомневаюсь... У тебя её координаты есть?

* * *

Я, как-то, поинтересовался у ГГ, чего ради он нянчится со своей "бывшей"? Выгнать её и дело с концом!

— Ты подумай, — пытался я объяснить, — два, совершенно посторонних для тебя человека, совокупились и произвели дитё. И вместо того, чтобы образовать семью, как порядочный граждане, они подсунули этого ребёнка тебе. И ты его кормил, поил, воспитывал. Потратил на него жизненные ресурсы. Которые мог бы потратить на своих детей. На своих!

— Ну, выгоню я её, — рефлексировал Гусаков, — и что? У неё ни жилья, ни работы. Машка останется со мной. И что? Суицид? Она слабое существо. Она просто уйдёт из жизни. Ну и нахрен оно мне надо?... А Машка?... А вот люблю я её. Понял?

Я понял.

Я понял, что в русском мужике есть какое-то великодушие и сострадательность.

В отличие от юсовцев. Это те, уничтожив жизнь женщины, наслаждаются чувством удовлетворённого самолюбия и справедливого возмездия, упиваясь её страданиями.

Мы (по крайней мере, те, кого я знаю) не такие. Есть в нас что-то этакое... Милосердие, если хотите.

* * *

Они поговорили с Верой Павловной.

Женька не поленился притащить свой ноутбук и продемонстрировал психологу фильм, с Яной в главной роли. Та отреагировала сразу:

— Мда... Этот фильм вам действительно не следовало смотреть. Удар по вашей психике, Евгений, намного разрушительней, чем я предполагала раньше. Мне надо подумать.

Психолог думала минуты две. Пациенты терпеливо ожидали. Наконец Вера "ожила":

— Если я в чём-то не права — поправьте меня...

Она обратилась к Женьке:

— Я так понимаю, что вы не занимаетесь с супругой сексом из чувства брезгливости?

— Ну... Да. Можно и так сказать.

— Тогда помойте её.

Яна вспыхнула:

— Я и сама могу помыться...

— Яна Глебовна, дело не в гигиене, и не в самом процессе. Дело в участии вашего мужа в вашей "дезинфекции". Вероятность исправления ситуации ничтожно мала. Но вам... Если вы конечно намерены сохранить брак... Вам нужно использовать всё, даже если это не приведёт ни к чему. Понимаете?

Яна покивала.

— По крайней мере, это не навредит, — подвела итог Вера. — В крайнем случае... Время исправляет всё. Подождите годика три — четыре. Боли и обиды уйдут, и ваши взаимоотношения наладятся.

Гусаковы весь вечер обсуждали предстоящую процедуру. Яна предложила, простите за прямоту, проклизмить её. Всю. А Женя подкинул мысль о применении перекиси водорода. Планировали, как войсковую операцию.

На следующий день Гусаков купил большую спринцовку, и, посмотрев адрес в интернете, прикупил в одной конторе канистру перекиси водорода для бассейнов.

Вечером, он наполнил ванну и вылил в неё литров пять перекиси. Приблизительно на глазок концентрация составила два-три процента.

И они начали.

Сначала Яна прополоскала раствором рот. На три раза. Потом проспринцевали её. И, наконец, обычная клизма завершила эти манипуляции со спринцовкой.

А в конце Янка залезла в ванну и полежала том минут пять.

Вся процедура напомнила Женьке техобслуживание автомобиля. Ничего интимного в их действиях даже не проскользнуло. Орудовали, как два сантехника, прости Господи.

У Янки намокли кончики волос. Получила бесплатное мелирование. Блин.

Закончили и стали ждать результата.

Ждали четыре дня. Спали всё это время вместе. Но — ничего. Попытались пару раз, всё безрезультатно.

Да, собственно, чего было ожидать? Увы — чуда не произошло.

Они оба поняли, что совместного будущего у них нет. Совсем.

В пятницу Женька плюнул на эти эксперименты и остался ночевать у Юрьевой.

В среду, Янка позвонила психологу и пожаловалась на отсутствие результатов. А вечером пересказала Гусакову их разговор.

Вера Павловна даже возмутилась:

— Яна Глебовна, а чего вы ждали? Вы ждали чуда? Так чудес не бывает. Предложенная процедура давала только шанс. Она не сработала мгновенно но, возможно, приблизила ваше воссоединение.

— А в вашей практике были такие случаи? — поинтересовалась Яна.

— Да, были. Я понимаю, что вас интересует. Минимальный срок восстановления отношений — полтора года. Да и то... Через четыре года они всё равно разбежались. Максимальный — восемь лет. Восемь лет возможной счастливой жизни глупо потеряны. В том и другом случае виновата супруга. По вашей проблеме, Яна Глебовна, статистика печальна. Увы...

— Всё безнадёжно? — огорчилась Янка.

— Моя изначальная рекомендация остаётся в силе. Разойдитесь. Не мучайте друг-друга.

— Дак мы и так, в разводе.

— Тем более... Пока вы молоды, у вас есть возможность найти новую любовь. Не терзайте друг-друга, не калечьте свою психику и психику мужа. Просто — разойдитесь и начните заново строить свою жизнь...

Вечером, после ужина, когда Маша убежала к своему компьютеру, поговорили серьёзно.

Расписали всё, как хороший бизнес-план.

Гусаков спросил совета у Яны, кого бы она посоветовала в качестве матери его будущих детей. Янка не задумывалась и сразу посоветовала присмотреться к Насте Губиной.

— Я, помнишь, говорила тебе, чтобы ты приводил женщину, а я бы ночевала в комнате Мэри. Так я имела в виду Настю. Она хорошая баба. Только ей с мужиками не везёт. Я даже переживать не стану, если ты с ней...

— Слушай, Яна, а сколько ей?

— Двадцать восемь.

— А почему она ещё не замужем?

— Не везёт. Она была замужем... Он оказался придурком.

Женька отложил в памяти этот вариант.

Потом был разговор с Юрьевой.

После планёрки, все вышли из кабинета, Женька остался сидеть.

— У тебя есть вопросы? — вскинула брови Елена Михайловна.

— Да, Лена... Ты можешь мне родить ребёнка?

Елена Михайловна подавилась слюнями.

Гусаков подбежал и хлопал её по спине, пока она не перестала кашлять.

— Нет, — ответила Юрьева, отдышавшись, — нет, Женя, не могу.

— Почему?

— Гусаков, мне сорок три... Помнишь политика Хакамаду?... Она родила в сорок два. Ты знаешь, кого она произвела на свет? Я не рискну благополучием своего предполагаемого ребёнка.

Женька понятливо покивал.

— А во-вторых, — продолжила Елена, — я не могу уйти в декрет. На кого я брошу производство?

— Предположим — на меня... — подсказал Евгений.

— Нет. Ты не знаешь всех тонкостей работы. Да ты и половины тонкостей не знаешь... Так что — извини.

Посидели, помолчали. Наконец Юрьева поинтересовалась:

— А почему ты об этом забеспокоился.

— Лена... — горько признался Гусаков, — у меня нет детей.

— Так... Ещё раз удивил. А твоя дочь.

— Она не моя дочь. Её отец — твой покойный Эдик.

Лена шлёпнула ладошкой по столу.

— Да твою же мать!!... Этот гадёныш и тут отметился! Извини, Женечка, сорвалась... Ты делал анализы?

— Делал. Я не её отец. Мне нужны мои дети.

— Мда... Это действительно — проблема.

Они сидели друг против друга, подперев головы руками. Думали.

— У тебя, кроме меня, есть ещё кандидаты на материнство?

— Есть.

— Яна?

— Нет. Я с ней, как-то... После Эдика... — он даже передёрнулся.

— Тебе придётся на ком-то жениться?

— Да. Придётся.

— А я?

— Я без тебя не смогу. Я не хочу тебя потерять. Но... Ты пойми — я когда-то умру. И моё бессмертие в моих детях. Если у меня не будет детей... Я прожил жизнь зря.

— Мда, Женечка. У тебя серьёзные проблемы. Я не знаю, что буду чувствовать, если ты женишься... Я не собственница. И, думаю, что... Если для счастья тебе нужны дети, то... Возможно я смирюсь. Уж больно ты сладкий... В общем — решай. Но, сам понимаешь, я тебе не гарантирую свою лояльность.

— Ну, что же. Твоя позиция мне ясна. Только вопрос — ты меня уволишь?

— Здравствуйте! Женя, мы с тобой сработались. У меня никогда не было такого помощника... И никогда не будет. Зачем я стану тебя увольнять.

Вечером он собрался к Насте Губиной, к своей потенциальной невесте.

Он очень удивился, когда Янка настояла на поездке вместе с ним. Мол — подруга и всё такое.

Сели за стол. Женщины опрокинули по рюмочке ликёра (Женька, как всегда, воздержался), и Янка "сделала предложение". Поначалу Гусаков пожалел, что взял её с собой. Но потом...

Янка сразу взяла "быка за рога":

— Настя, выходи замуж за Женьку...

Настя замерла, выпучив глаза и открыв рот. Потом, молча, налила себе рюмку ликёра, выпила одним глотком и спросила у Гусакова:

— Ты, что? Ты ей рассказал?

Яна заволновалась:

— Так. Минуточку. Что "рассказал"?

Настя повинилась в содеянном.

— Ну, Настька, ты и сучка! Зачем ты это сделала?!

Анастасия долго и печально смотрела на подругу. Янку озарило:

— Ты его любишь... Настя!... Чёрт!... Как я сразу-то не догадалась!

Настя молчала. Яна посопела сердито, поглядела исподлобья, потом смирилась.

— Ладно. Чёрт с вами. Мы тогда уже были в разводе. А я, так вообще в монастыре. Ты мне скажи — что ты на эту тему думаешь?

— Я не знаю... — растерянно отозвалась Губина.

— Значит, смотри...

Янка откашлялась, как заправский оратор.