Бронебйщик

— Соскучились суки, сейчас вы у меня поиграете в игру "догоним друга, ему без нас скучно". Стёпа, посмотри в бинокль, вон в том направлении, видишь машину и немцев?

— Вижу товарищ старшина,

— Ну тогда, будь как говорится свидетелем происшествия, и я отстрелял первый магазин, магазин улетел за секунды, следующий за столько же, глянул в окуляр, машина горит, все лежат, кого убил, кто ранен, непонятно. Но точно помнил что у первого, который попал под выстрел отлетела голова. Быстро собрались и обратно на позицию. Взводный тут как тут,

— Ты опять своевольничаешь Кожемяка, на этот раз кого подстрелил?

— Думаю ещё пару генералов товарищ лейтенант. Вы доложите комбату, что снайпер Кожемяка утверждает, что убил как минимум четырёх высокопоставленных офицеров вермахта. Десять минут назад в 18-30 по Москве, вот моя снайперская книжка, вот мой наблюдатель, вот его подпись, подпишите уже и вы.

— Ничего я подписывать не буду. Я этого, не видел.

— Да не вопрос лейтенант. Меня всё равно вызовут по первому генералу в штаб дивизии, там я спрошу кого-нибудь с вооттакенными звездами в петлицах, почему мой ком взвода не подписывает мне убитых немцев. Разрешите быть свободным?

— Шантажируешь? Не много ли на себя берёшь старшина.

— Я товарищ лейтенант, снайпер, и если вы ещё не поняли, очень хороший снайпер,— глядя ему в глаза повторил я,— посмотрите на меня внимательно, может ли человек, с такими разносторонними умениями и орденами не поднять чего либо? Или кого либо. Если ты решил отсидеться лейтенант, сиди, мне сидеть некогда у меня долгу по самое не могу.

— Ха! Я вспомнил ты тот сумасшедший старшина, у которого голос в голове. Про тебя в газете писали.

— Прости лейтенант, запамятовал твою фамилию, не напомнишь?

— Лейтенант Рябодонов я.

— На фамилии у меня память дырява лейтенант, прости если что не так,— с тем и разошлись. Типа один — один.

Пару дней мы с немцами пинали друг друга, то — так, то — эдак, нам нечем было наступать, они же наоборот выбирали место и время битвы. И видимо выбрали. С утра после короткой, но мощной арт-подготовки по позиции батальона, из-за близлежащего холма вылезло не мене 40 танков и в атаку за ними поднялось до полка пехоты. Пока мы отплёвывались от пыли и протирали глаза, и те и другие прошли без сопротивления почти до наших окопов. Наконец батальон пришел в себя, по цепи немцев из нашего тыла, заработала батарея миномётов, а из окопов застрочили пулемёты и ударили нестройные оружейные залпы пехоты. Двести метров для меня самый сенокос, я в окопе, немцу видна только каска, а у меня они все как на ладони. Алилуя!

Я почему-то вспомнил негра из кинофильма, который после того как пацан выпустил в него обойму и не попал, вдруг вспомнил какой текст из Библии и так классно его прочитал. Вот этот текст и заканчивался алилуем. Я же начал с Алиллуя! А это принципиальная разница!

-Так, с пехотой вроде справляются, на мне танки. Основная масса танков шла в полукилометре правее, несколько танков шли на меня и чуть левее меня, вот их я и начал отстреливать, посчитал их опасней, да они просто были ближе ко мне. Два выстрела со ста пятидесяти метров упокоили монстра, экипаж попробовал убежать. Но кто ж ему это даст. Два следующих танка я остановил в пятидесяти метрах, ещё два в десяти метрах от окопов и в семидесяти метрах в стороне от себя, таак работаем по правой стороне. Там дело пахнет керосином. Танки на КП батальона, одного закидали бутылками с бензином и он полыхнул как пионерский костёр. Ещё пять танков коптили небо перед позициями, а остальные прорвались. Немецкая пехота ворвалась в окопы, и пошло поехало, месилово. Забираю карабин у Стёпы ему отдаю слонобой .

— Не ссы Степан, дядя в обиду ребёнка не даст, щас мы прибарахлимся и вооружимся. Вот смотри, немец несёт нам выпить и закусить. Выстрел, дёрнув напоследок ножкой, немец лёг медленно на землю, а теперь Стёпа смотри на ту пару, видишь? Блядь им же тяжело, я сейчас им помогу, а ты сползаешь и притащишь пулемёт. Что значит, не могу? У тебя сестра мать есть? Так вот если ты пацан не притащишь пулемет, его подберёт другой немец пристрелит тебя, меня, потом дойдёт до твоих женщин и трахнет их. Не знаешь, что такое трахнет? Нет? Это то Стёпа, что сделал твой папа маме, в результате чего появился ты. Ты этого хочешь? Чё мотаешь башкой? Не хочешь! Тогда давай родной две ходки. Пулемёт и коробки! Пополз! Не боись, немцы уже в аду и в строю ждут своего Фюрера. Я не считал, ни сколько сделал выстрелов, ни скольких убил, в итоге осталась последняя обойма к карабину и последняя лента к МГ. Вечер, а затем и ночь пали на землю, обняли ее, успокаивая раненых с обеих сторон, роняя их в беспамятство, а иных и отправляя кого на небо, кого в другие места, стирая им кровавые слёзы взявшимся откуда ни возьмись реденьким дождём.

— Фуух , выдохнул я,— выжили. Как там негр говорил? Аллилуя! Стёпа ты как? Не ранен ?

— Цел я товарищ старшина. Как мы их? А?

— Ну, допустим Стёпа, счёт я думаю два один в их пользу. Танки-то прорвались и сейчас шуруют у нас в тылу. А это очень плохо Стёпа, танки в тылу это как мандавошки перед свадьбой, причём невеста ещё не пробованная. То, что пехоту мы вроде как остановили это хорошо, но и нас осталось маловато. Если с утра нас не усилят, то покатимся мы в Волгу. Тихо! Кто-то ползёт. Я клацнул затвором и внятно прошипел,— отзовись ка любезный, а то я нервный сегодня.

— Свои, Кожемяка, сержант Малышко первый взвод.

— Вот так всегда Стёпа, как помочь в немца пулю кинуть никого не найдёшь рядом, только ты и я, как пожрать и выпить, так народу набежит не продохнуть ни пёрднуть.

— Не бухти старшина, устало ответил сержант,— тут все сёдня кидались пулями, не ты один, но твой фланговый огонь по второй волне атакующих, немцам не понравился. Факт! Многие от огорчения померли. Спасибо выручил, как я понял, вы тут последние из выживших, справа в окопах восемнадцать раненых, но ходячих бойцов. Ты старший по званию Кожемяка, принимай командование батальоном брат.

А комбат? Командиры взводов?

— Танк на КП батальона видел? Его подожгли, боезапас ахнул, башню оторвало, бросило, комбата в лепёшку. А взводные, что взводные. Твоему лейтёхе Бидону, некрасиво получилось, штыком в задницу получил, как он умудрился, хер его знает, но истёк кровью. Мучился долго. Всё у кого-то прощенья просил. Вымолил ли?

— Добро. Первым делом передай по цепи. Сбор на КП батальона. Второе, пусть каждый озаботится патронами, водой и едой. Третье, соберут документы командиров и бойцов. Вперёд сержант. Стёпа, в темпе собрал всё хозяйство, пересчитай патроны к ПТР, я мотнусь влево по окопам. Рискуя нарваться на раненого немца, и получить в лучшем случае пулю, а худшем штык в спину, но понадеявшись на свою чуйку, я пополз по окопу. Трупы, трупы, трупы, наших, немцев нигде ни стона, полегли все защитники, но и врагов как необмолоченных снопов валялось много, очень много. Ага, вот и цель моего вояжа, танк и трупы под ним, быстрый обыск тел дал мне, часы, кинжал, пистолет, фонарь. Уже удача. Сейчас залезем в железный труп монстра и пошарим там. Меня интересовала вода. Есть! Пяти литровая фляга! И пулемёт, тот же МГ, ну пулемёт нахрен, свой есть, а за патроны гансам спасибо. Три сто патронные коробки, боже ты мой по нынешним временам это ж улыбка Светы в тёмном коридоре! С тем и вылез. Прихватив с собой добытое, ползу назад. Стёпа как пионер был готов, распихал хабар по местам, что на руку что на ремень .

— Так Стёпа, я беру всё наше, ты пулемёт и его боеприпасы и тащим все это на КП, там поделимся счастьем с товарищами,— с этими словами мы двинулись на место сбора.

— Две обоймы набил и на две ещё патроны есть это к ПТРу, к снайперке нашел у соседей пару пачек, одна граната, из еды банка консервов и буханка хлеба,— полз и докладывал одновременно мой второй номер.

— Ну, неплохо, есть чем встретить неконкретного противника,— ответил ему я.

-Доползли вроде

— Помогай славяне, тут дед Мороз приполз и подарки принёс, пулемётчики есть? Смотри кака Цаца! Сам бы носил, но своя есть. Стёпа отдай дядям пулемёт. Степан с облегчением отдал железяку и улитки с патронами, подошедшему бойцу.

— Сержант, доложи сколько бойцов, какое вооружение, запасы воды, и еды.

— Малышко чётко доложил, с вами двадцать человек, мосинки, теперь и пулемёт, воды мало, по полфляги на человека, патронов насобирали штук по двадцать на брата. Документы командиров собрали.

— Негусто, но жить то надо,— сказал я. Вдали над горизонтом глухо били в барабан войны и прыгали вокруг горевшего костром города, просвещённые европейскиеканнибалы.

— Сержант, мухой людей по танкам противника, там есть вот такие фляги, найдите хоть пару штук, днем нам вода, ой как пригодятся. Народ проникся важностью задания и разбежался, а сержант устроившись на ящике закурил и спросил,

— Куда думаешь податься?

— У нас Малышко одна дорога,— ответил я,— к Сталинграду. За Волгой мне лично делать нехер, устал я зайцем по степям скакать, да от немцев прятаться, а Сталинград город большой, река широкая, немцы сотрут об него зубы под самый корень. Танкам в городе будет кисло, а без танков одной пехотой немцы заебутся его брать. Ну а где танки там и я. Моя это работа, дырки им в колёсах вертеть. Думаю, здесь подмоги, нам не видать, если и есть резервы, то их придержали для городских боёв, поэтому прямо сейчас, не дожидаясь утра, уйдём буераками, пойдём по следам прорвавшихся танков. Кто-то сломался по дороге, у кого-то кончилось топливо. Будем добирать их в дороге. По двое, по трое, бойцы вернулись с мародёрки, нашли ещё три фляги воды, бутылок десять вина, консервы, ещё пулемётных лент. Кто то чего-то прятал в вещ-мешки, я не смотрел, ибо сам исповедовал истину, — что с боя взято — то свято! Надо командовать.

— В две шеренги становись,— негромко отдал я команду,— бойцы вон там горит под бомбами Сталинград,— показал я рукой на зарево пожаров,— немцы его хер возьмут, Сталин град,— я разделил на составляющие, название города и все прониклись пониманием,— а теперь, "На прааво", шагом, марш! За остаток ночи, буераками спотыкаясь и падая в темноте, мы прошли километров пять или шесть, кто их считал эти километры. Уткнулись в сгоревший немецкий танк, огляделись, — ого, да тут их штук десять. Чуйка чего-то невнятно шепнула, я тут же отдал приказ,

— Тихо. Всем слушать ночь.

— Старшина! Воон там вроде костерок горит.

— Так вы трое,— показал я стоящих вместе тройку балагуров, всю дорогу рассказывающих друг другу байки кто как охотился, рыбачил, и ухаживал за девками,— сняли с себя амуницию, в руку штык, в зубы по гранате и ползком перебежками до костра. Разведайте осторожно, кто, что. Прыжками и по-пластунски, понеслась душа в рай! Разведчики скрылись, а через минут двадцать в районе костра грохнули гранаты и дико завизжал человек. А ещё через десять вернулся один из разведчиков и доложил,

— Немцы, танкисты у костра спали, мы им дровишек в костёр пару штук бросили, шестеро насмерть двое раненых, тому что визжал, по яйцам прилетело. Толи чего оторвало толи ещё чего, зарезали нахер, чтобы не шумел. Батарея там наша разбитая, они эти танки подбили, да остальные смяли их и ушли. А немцы эти из подбитых танков, те кто живой остался.

— Бойцы подобрали имущество разведчиков и к костру, скомандовал я,— там по-быстрому перекусим и в дорогу, немцы на колёсах, им нас догнать, как пару пальцев обоссать.

Да, батарея сорокапяток. Успели артиллеристы окопаться, всё чин-чинарём, дворик, ниши для боеприпасов щели для орудийного расчёта. Хер спасло, немцы навалились, задавили массой и ушли. Мы же, оттащили трупы убитых немцев за круг света от костра и пристроились на их местах перекусить, своё можно было не доставать, хватило трофеев. Танкисты натаскали из битых танков еды воды и вина и устроили себе пикничок. Теперь на том свете догуляют.

— Повезло им, выпил, заснул, бабах, и перед ними чёрт вилами в котёл пихает,— балагурил я, хоть как-то поддерживая боевой дух бойцов. Перекусили и в дорогу, пленного немца прикололи, немецкого никто не знал, и конвенций не читал. Поэтому побежал немец догонять своих комрадов, пока те далеко не улетели. Светало, след от танков стал более различим и мы скорым шагом топали по этим следам. Ну во первых, не напорешься на мину, во вторых танкисты всё же выбирают дорогу поровней. Еще через километров пять набрели на наш раздавленный санитарный обоз, немцы просто проехали по телегам с ранеными, расстреляли разбегавшихся обозников и не останавливаясь уехали.

— Вот суки, рычали бойцы, да их рвать зубами надо.

— Надо братцы надо, агитировал я,— тем и заниматься будем, увидел фашиста — убей его. Это он ввалился к вам дом, ища добычи, наших женщин, итогов нашего труда. Обломаем же ему удовольствие, придём к нему в его дом, посмотрим в глаза их родителям, и спросим, почему? Почему вы суки полезли к нам, разрушили наши города и сёла, почему убивали наших детей. Смотрите бойцы и запоминайте. Смотрите и помните, война пошла простая или они нас как народ уничтожат, или мы их! Прошли ещё с пяток километров, след гусениц повернул вправо, немцы видимо решили искупаться в Волге мы же пошли прямо, и пройдя ещё пару километров нас наконец остановил противотанковый ров, и солдат с той стороны крикнул,

-Левее берите, левее, через пару сотен метров можно будет перейти. Откуда славяне?

— Из под Перепольного, двадцать вёрст отсюда. Взяли как советовал солдатик левее и точно через пару сотен метров был переброшен хлипкий деревянный мостик, по можно было перейти через ров. А на той стороне взвод автоматчиков, фуражки с сиреневыми околышами,

— Сдайте оружие, шаг вправо шаг влево. Ну и конечно прыжок на месте считается попыткой улететь. Понимая, что сейчас я потеряю "мою прелесть" я обратился к старшему по званию.

— Товарищ лейтенант! Оружие именное, куплено за мои деньги и переделано по моим чертежам. Вот все документы на оружие. Я остался старшим по званию в батальоне, вывел людей из под хутора Перепольного, все кто остался живой от батальона перед вами, вот документы убитых командиров. Все люди из нашего батальона, чужих нет. Лейтенант посмотрел на документы, вырезку из Красной звезды из заводской многотиражки, мои документы, с уважением осмотрел ордена. И сказал,

— Молодец что вывел. Но вчера вышел приказ за номером 227, за оставление позиций и отступление расстрел.

— Нам этот приказ не доводили товарищ лейтенант, мы и сами знаем, что отступать уже некуда, просто пока не за что зацепиться было. Если думаешь что, расстреляв двадцать опытных бойцов, вышедших с оружием из окружения, поможешь остальным осознать, что и с переда и с тыла смерть, то стреляй, хер с тобой! Лично я немцев намолотил как грязи, и генералов и простых офицеров и танков и самолётов. Будет с чем перед богом и предками похвастаться.

— Постой, так это ты старшина, эсэсовского генерала с неба ссадил? Тебя же третий день все особые отделы фронта ищут. Так, бойцов я определю, тебя же старшина я обязан отправить в штаб армии.