Со стволом же были совсем другие мучения, образца я не имел, приходилось делать деревянный макет на глаз и на ощупь. Кто видел, как это в деталях происходило, не могли сдержать усмешку — мастер, только что требовавший исключительной точности, мерил макет ладонями и пальцами, ощупывая и так и так, рассматривая со всех сторон. Конечно, воспроизвести в точности не получилось, да это и не нужно было, ведь ствол поставлю всё равно новый и при выстреле, будет вибрировать по своему, но вышло похоже.

При воплощении же в металле участие принимал чуть не весь опытный цех, выкраивая для этого время перекуров и оставаясь после работы. Весть о том, что Любимов придумал автоматическую винтовку, разнеслась со скоростью сарафанного радио в деревне, всем было исключительно интересно. И я старался этот интерес подогревать, особенно у специалистов, кто был абсолютно необходим, в том числе и материально.

Порой споры по какой-нибудь детали доходили до крика и здоровые мужики горячились как мальчишки, доказывая, что именно он сделает либо лучше, либо проще, либо быстрее. А чаще всего — всё вместе. Самым заметным внешне итогом этих споров стала штампованная ствольная коробка, опыт изготовления рам АМО не пропал зря. В итоге получилось нечто весом за четыре килограмма без патронов, которые ещё предстояло найти для пробного отстрела.

Разрешилось это затруднение самым драматическим для всех участвующих образом. В тот самый распрекрасный момент, когда все кому винтовка была интереснее жён и детей, оставшись после смены, собрали макет и я стоял, прикладываясь к нему и так и этак, рисуясь перед остальными, в цеху раздался резкий крик.

— Никому не двигаться! Руки вверх!

Я от неожиданности аж присел, задрав одновременно вверх руки с зажатой в них винтовкой. Поза была весма живописной, впрочем, другие выглядели не лучше. Пока мы дружно тупили, люди в синих шинелях, вооружённые винтовками с примкнутыми штыками, не только взяли под контроль все выходы из цеха, но и окружили нас плотным кольцом.

— Терентьич, ты чего? — Евдокимов удивлённо уставился на начальника отделения заводской охраны.

— Не Терентьич, начальник отделения ведомственной милиции завода ГАЗ N1 Поздняк! Вы все задержаны за незаконное изготовление оружия!

Твааю мать! Идиот, ежу же понятно, что в любом государстве изготовление боевого оружия регламентируется! А этот усатый доволен, врагов советской власти поймал, сцуко! Блин, да весь завод знал, чем мы здесь занимаемся! Мог же по-человечески подойти и предупредить. Нет, мелкая душонка, дождался пока соберём и задержал! Чтоб тебе за это благодарность с занесением в грудную клетку выписали!

— Какого такого оружия? — Молчи, дурак! Поздно! Дух противоречия и привычка, выработанная общением с ментами 21-го века, сделали своё дело.

— А того самого, гражданин Любимов, что ты в руках держишь!

— Аааа... Так это не оружие, это всего лишь макет винтовки. — Сказал я облегчённо. — Терентьич, будь человеком! Ведь мы это не со злым умыслом, эта винтовка РККА нужна, для неё стараемся.

— Молчать! Этот, как ты говоришь макет, подпадает под категорию огнестрельного оружия "Б", то есть "образец могущий быть использованным для вооружения РККА и РККФ", сам сказал. В любом случае незаконное изготовление любой категории оружия — уголовная статья, штраф до тысячи рублей, или принудительные работы полгода, с конфискацией предмета преступления.

— Да я же говорю — макет! Он гладкоствольный! — Слава Богу, вразумил не торопиться! — Поэтому никак не может быть, в настоящем виде, использован для вооружения РККА! Да к тому же не стрелял ни разу! Значит — не оружие!

— Не оружие, говоришь? — Поздняк почувствовал подвох. — Сейчас проверим. Силевёрстов! Забери оружие!

Опытный образец пришлось отдать. Неужто он сейчас из него стрельнуть попробует? Я бы не решился, сначала бы со станка за шнурок дёрнул.

— Как работает? — Точно, собрался стрелять, только не сам, не дурак, другому прикажет. Попробуем на этом сыграть.

— Товарищ милиционер, предупреждаю, это всего лишь макет, он на стрельбу не рассчитан, покалечитесь.

— Вводишь органы в заблуждение, Любимов! Отстреливать ты его сам собирался. — Опаньки, да у нас стукачок. Делать нечего, пришлось вкратце рассказать, как обращаться с винтовкой, впрочем, хватило рассказа о заряжании, после чего меня прервали.

— Хватит. Силевёрстов, заряди одним патроном. — Поздняк явно какую-то подляну задумал.

— Есть! Готово.

— Любимов, на выход! Предупреждаю, дёрнешься — стрелять буду. — Всё это начальник отдела милиции говорил, неспешно доставая из кобуры наган и направляя его на меня.

Мы вышли на свежий морозный воздух, солнце село по зимнему рано и теперь снег искрился в желтоватых лучах электрического фонаря, вывешенного на столбе рядом с воротами цеха. Подняв лицо к небу, я увидел близкую россыпь звёзд и подумал про себя, что в загаженном смогом мегаполисе сквозь ночную иллюминацию моего родного времени такую красоту не разглядеть, только далеко загородом если. Как жить то хочется!

— Бери! Стреляй в сугроб! — Чего-то подобного я и ожидал. Не говоря ни слова, взял винтовку и передёрнул затвор. Подумалось, что пожелать самому себе? Если винтовку разорвёт, это будет удачей или нет?

— Чего застыл как истукан? Стреляй!

Да где наша не пропадала? Вытянул оружие на одной руке, заслонившись другой, и нажал на спуск.

Щёлк! Это что ж за твою мать? Почему не стеляет? Передёрнул затвор ещё раз, подобрав выпавший патрон. Зарядил и попытался ещё раз выстрелить — тщетно!

— Ну что? Убедился? — Пробормотал я некстати севшим голосом, полностью занятый своими мыслями.

— Извините, товарищ Любимов, ошибочка вышла. — С досадой выдавил Поздняк. — Бывайте.

— Стой! — Я вынырнул в реальность — Какие бумаги нужны?

— Что?

— Какие нужны бумаги, чтобы работу продолжить?

— А... Разрешение органов ГПУ. Пиши заявление, передам наверх — рассмотрят.

Шатающейся походкой возвращаюсь в цех, который уже покинули доблестные работники народной милиции. Рабочие смотрят на меня угрюмо, а мне всё равно, винтовка-то так и не выстрелила. Этой своей печалью я и не преминул поделиться.

— Твоё счастье, Левша, чтоб тебя! — Разом выразил мысли всех присутствующих Евдокимов. — Это ж надо! Полгода без получки! И это в лучшем случае! Да я б тебя угробил сразу, никакая милиция не отбила б!

— Виноват, простите, но кто ж знал? Мы что, каждый день тут оружие собираем? Впредь наука. Давайте разберём, посмотрим, что случилось?

— Я те посмотрю! Под монастырь нас всех подвести хочешь?! — Михалыч вышел из себя. — Домой ступай! И чтоб за винтовку, пока бумаги не выправишь, не брался!

Эпизод 6.

Волокита с документами заняла едва ли не больше времени, чем само изготовление опытного образца. Однако, теперь это всё было оформлено как инициативная разработка и даже одобрено руководством завода, которое, правда, распорядилось заниматься ей только в сверхурочное время, как непрофильной, и только за свой счёт. От имени завода удалось только выписать из Тулы стволы, да и то, деньги для оплаты этого заказа пришлось собирать с помощью моих комсомольцев, как добровольные пожертвования на нужды обороны.

Разобрались мы и с причиной нашего неслыханного везения, виновником оказался ударник, который я решил сделать немного толще и другой формы, опасаясь за качество металла. Он застрял в отверстии зеркала затвора, которое осталось прежним, и не смог с достаточной силой наколоть капсюль. После устранения этой оплошности макет исправно стрелял, причём практически в любых условиях, в каких может оказаться оружие на фронте, полностью подтвердив репутацию системы Калашникова. Получив положительный результат, мы принялись за изготовление опытной партии. Опытной в том смысле, что она вся ушла на различные эксперименты.

С прибытием из Тулы заготовок стволов началась эпопея с их подбором методом тыка. Дело в том, что присланные стволы были изготовлены по образцу стандартных трёхлинейных, их стенки, даже на глаз, были толще стенок ствола СВД. Поэтому все мои выкрутасы с измерением длины ладонями оказались бессмысленными. Пришлось отстреливать, применяя сверхбыструю киносъёмку, чтобы определить точки, где расположить газоотводный канал, прицельные приспособления и крепление штыка. Этот способ оказался единственным мне доступным, так как никаких иных приборов, позволяющих получить полную картину вибрации во время выстрела, не было. Навел же меня на мысль использовать "важнейшее из искусств" отрывок из прочитанной в детстве биографии Дегтярёва, где он, примерно в это же время, доводил таким образом до ума пулемёт ДА.

Получилось в итоге что-то напоминающее СВДС, с более коротким и толстостенным стволом, по сравнению с оригинальной СВД. Мой взгляд, конечно, резало подобное скрещивание ужа с ежом, но стреляла же исправно югославская "Застава", в которой введением более подходящего для винтовочного патрона "мягкого" газоотводного механизма, даже не заморачивались.

Попутно создавался и ручной пулемёт с ещё более толстым стволом на сошках и дисковым магазином на 63 патрона, наподобие ДТ, но присоединяемым снизу. Я, конечно, понимал, что пулемёту нужно ленточное питание, но металлических лент сейчас, в СССР не применяли, только холщёвые, а с ними и два человека с Максимом непрерывный огонь не всегда могли обеспечить. А главное — требовалась совершенно другая конструкция оружия, а я ПКМ захватить с собой для образца как-то не сподобился. Что, впрочем, не помешало мне позаимствовать систему охлаждения ствола "Печенега". В итоге вышел этот мутант РПК в семь кило, без патронов, легче ДП почти на полтора килограмма. Со снаряжённым магазином контраст, правда, был меньше.

Много времени потребовала пристрелка оружия и изготовление прицельных приспособлений, в основном из-за того, что по зимнему времени стрелять посветлу я мог только в свои выходные, чем и занимался в компании милиционеров, которые в виде компенсации за устроенную нервотрёпку и обеспечивали заводские испытания. По их рекомендациям тоже вносились мелкие изменения, касающиеся эргономики.

После многих усилий, отобрав три лучшие по кучности винтовки и пару пулемётов, группа в единственном лице главного конструктора Любимова и четырёх милиционеров из отдела заводской охраны, выехала в Солнечногорск, на курсы "Выстрел", к месту проведения конкурса 1930 года на автоматическую винтовку для вооружения РККА. Ради такого случая, мне пришлось взять в начале марта отпуск за свой счёт. В своей победе в этом конкурсе я абсолютно не сомневался, точно зная, что до 1936 года ничего стоящего на смену винтовке Мосина не сделают и мысленно прокручивал все положительные моменты принятия на вооружение в 1930 году автоматической винтовки на основе конструкции Михаила Тимофеевича. Действительно, за десять лет их наклепают — мама не горюй! Попутно будет технология изготовления совершенствоваться. И к началу новой большой войны наша армия будет иметь перед любым противником преимущество, хотя бы в индивидуальном оружии. Если приложить сюда ещё и пулемёт, то картина ещё более радостная получается. Наконец, мне удастся выдвинуться, моё слово будет иметь хоть какой-то вес, я смогу влиять на ситуацию в нужном мне направлении.

Рассуждая про себя подобным образом, я не мог даже предположить, что наш образец забракуют. Тем сильнее стал для меня удар. Нет, отстрелялись и винтовка и шедший вне конкурса пулемёт безупречно, продемонстрировав высокую надёжность и приемлемую кучность. Особенно это бросалось в глаза при сравнении с образцами Дегтярёва и Токарева, которые постоянно давали поломки и задержки, да и весили больше. Но заключение приёмной комиссии по винтовке меня шокировало: "Так как образец Любимова имеет на 50 м/с меньшую начальную скорость пули, его бронебойное действие ниже, чем у винтовок Дегтярёва и Токарева, а также ниже чем у состоящей на вооружении винтовки обр. 1891 года, поражение танков бронебойными пулями не обеспечивается". Вот тебе бабушка и юрьев день! До кучи: "Мало приспособлена к штыковому бою". И, в итоге: "В принятии на вооружение отказать". Пулемёт оказался "не имеющим реальных преимуществ перед ДП, производство которого уже налажено". К тому же "сильное дульное пламя". Приплыли! Три месяца труда насмарку!

Несколько скрасило безрадостный итог то, что имел честь завязать знакомство с Токаревым и Дегтярёвым, которым изрядно прополоскал мозги ещё во время проведения конкурса своими планами на будущее. А были в них промежуточный патрон, компактный пистолет-пулемёт с охватывающим ствол затвором, шнековый магазин, патроны увеличенного калибра в стандартной гильзе для бесшумного оружия, интегрированный глушитель для него же. А самое главное — единый пулемёт с ленточным питанием. Услышанное заставило конструкторов изрядно задуматься, к чему я и стремился. Хотя и поспорить пришлось изрядно, доказывая свою правоту, особенно по первому пункту.

Вот так вот я и уехал домой несолоно хлебавши, решив для себя, что для принятия моей винтовки местным красным командирам просто не хватает представления о будущей войне. Исправлять это досадное обстоятельство я намеревался сразу, как только разживусь пишущей машинкой.

Движок.

Эпизод 1.

Апрель месяц стал для автозавода знаменательным. 22 числа в торжественной обстановке, в присутствии всего коллектива, был пущен сборочный конвейер. Для заводчан это стало настоящим праздником, их тяжёлый труд, которому они беззаветно отдавались из-за моей нечаянной подначки, был впервые весомо вознаграждён. И дело вовсе не в деньгах и благодарностях начальства, а в том, что было сделано огромное дело, в котором участвовали сотни самых разных людей. Все чувствовали небывалый душевный подъём, и я тоже, несмотря на свою чёрствую натуру, поддался этому настроению. И кто бы что ни говорил тогда на увешенной флагами и транспарантами заводской территории, всё по сути сводилось к одному и тому же: "ДА! МЫ ВСЕ ВМЕСТЕ СДЕЛАЛИ ЭТО! МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ ЕЩЁ БОЛЬШЕ!".

От руководства страны приехал нас поздравлять сам товарищ Сталин собственной персоной. Произнеся речь, в которой хвалил коллектив завода, идущего на острие индустриализации, он закончил её так:

— ... Знаменательно, что пуск конвейера первого советского автозавода совпал с днём рождения великого вождя пролетарской революции товарища Ленина...

Как же, совпал. Могли ещё позавчера запустить, нет, тянули чего-то. "Надо территорию в порядок привести, надо транспаранты развесить". Ох уж эти круглые даты!

Сталин меж тем продолжал.

— Его, к великому нашему горю, уже нет с нами, но дело его живёт! Лучшим доказательством этого служат успехи вашего коллектива, смело идущего по пути строительства коммунизма! ЦК партии большевиков принял решение отметить ваш завод и присвоить ему светлое имя товарища Ленина. Мы надеемся, что вы и впредь будете верны его заветам и не уроните этого высокого звания.

Это что же получается? 1-й государственный автомобильный завод имени Ленина? ЗИЛ? Чудны дела твои Господи! Это что ж, опять я виноват? Мне что, чихнуть нельзя, что бы что-нибудь не поменялось? Самое главное, конечно, чтобы на пользу, но пугает то, что этот процесс я абсолютно не контролирую. Все мои изощрённые планы разбиваются о суровую реальность, в то же время, любые незначительные телодвижения могут вызвать деформацию известной мне истории, причём существенную. В поговорку "всё, что ни делается — всё к лучшему" я, с некоторых пор, не верю. Потому как осознал, что из неё, как из песни, слова не выкинешь, а правильно она звучит "всё, что Господь ни делает — всё к лучшему", смысл совершенно другой. А я всего лишь человек, которому, как известно, свойственно ошибаться. Но и сидеть сиднем я не могу! Задачи своей не выполню! Хорошо врачам с их принципом "Не навреди!", у них все рецепты записаны, да и тренировались они сперва на покойниках. Мне же надо править по живому организму целой страны и лекарство неизвестно. Блин, да я даже диагноз поставить не могу!