Жестяная корона

Иван сделал несколько шагов вперед и поклонился. Вставать на колено, как и говорил Лейтли, не стоило, ведь Айвин тоже был "высокородным" господином, хоть и не имевшим каких-либо фактических признаков своей власти. Хелен вообще выкинула номер, исполнив манерный реверанс, похоже, позаимствованный из какого-то старого, советского, фильма.

— Приветствую вас, — раздался тоненький голосок, — я лорд долины Кричащих Сов Эдвар Энт, а это моя мать леди Алитори.

Иван поднял голову и отметил про себя, что говорил пацан. Значит, малолетние феодалы тут были больше в чести, чем бой-бабы.

— Мы рады, что вы чувствуете себя лучше, и нам хотелось бы узнать побольше о вас и... о вашей силе.

Айвин ждал этого вопроса почти весь день, поэтому начал вешать лапшу, как только лорд замолчал. Значительную часть своего вранья пришлось уделить родине, славившейся могучими волами, сладким вином, не портившимся со временем, разрешенным многоженством, высоким домам — в четыре, а то и в пять этажей — в которых жили десятки людей, ежедневным листкам бумаги с последними новостями, именовавшимся почему-то "Газетой". Остапа понесло настолько, что несчастная легенда о скромной Алеутте, которую переводить на местный помогала Хелен, начала трещать по швам. Остановил Ивана лишь сильный толчок под ребра от доброй сестрички, задолбавшейся пороть чушь. Он был стремительным, в духе квика, поэтому быстрый удар вряд ли кто заметил, но вот потомок лорда Тейского осекся и перешел на скитания через море Великой Скорби, первые впечатления о кантийском побережье, путешествие через страну. Тут Иван был уже не так красноречив, ибо на деталях его могли попросту поймать, поэтому старался поскорее проскочить к заключительной части своего повествования. К чести лорда и его окружения, за все сумбурное повествование чужеземца, его ни разу не прервали, и ни один человек не крикнул: "Я вот только из Ситерона (портового города, как рассказывал Иллиан), но не видел в порту огромных кораблей из Алеутты". И лишь когда рассказ Ивана подошел к концу, лорд, знакомый с дальнейшим судьбой чужеземцев, задал вопрос:

— Не могли бы вы рассказать о природе вашей силы?

— Еще в молодости моей отец повел меня в ... как будет храм? — повернулся он к Хелен и, получив ответ, продолжил на местном, — в храм бога войны Горда, где мы преклонили колени перед этим, как его... алтарем, — снова получил он подсказку, — чтобы принять... благословение, — шипел суфлер на ухо. — Тогда я и почувствовал, как тело наливается силой.

— А ваша сестра? Поговаривают, что она тоже несет в себе частичку ваших богов?

— Во мне нет ничего божественного, ваша светлость, — ответила Лена, — все, что я умею, результат длительных тренировок.

— Может, нам посмотреть на алеуттское искусство боя? — шепнул какой-то долговязый тип, стоявший за парнишкой.

— Да, леди Хелен, если вас не затруднит, — обратился Эдвар к "сестре".

— Как вам будет угодно.

Похоже на то что, "просьба" была заготовлена заранее, потому что Лене сразу вынесли два кинжала, тупых и с отломленными наконечниками, следом вышел один из стражников — пожилой крепкий мужчина в кольчуге, с деревянным потешным мечом в каждой руке. Он выразительно посмотрел на лорда и тот нетерпеливо кивнул.

По десятибалльной шкале с точки зрения зрелищности бой едва дотягивал до троечки. Стражник наступал широкими шагами, разрезая мечом воздух там, где еще секунду назад была девушка, а Лена ловко ныряла то вправо, то влево. Минут за десять опытный воин совсем выдохся, так ни разу и не скрестив свое бутафорское оружие с Лениными кинжалами. Видимо, тогда квик и поняла, что уже давненько оттягивает кульминацию боя. После очередной попытки удара она проскочила под рукой воина и вкарабкалась ему на спину, левой рукой обхватив шею, а правую с клинком приставив к горлу. Лорд недоуменно посмотрел на долговязого, а тот пожал плечами и захлопал в ладоши.

— Признаться, ваша манера боя очень расходится с той, к которой привыкли в здешних землях, — присоединяясь к нему, сказал лорд.

— Главное результат, ваша светлость.

— Девочка дерзкая, но мне нравится, — подала голос леди Алитори.

— Сэр Айвин, а не могли бы вы... — замялся лорд.

— Конечно.

Иван, не сходя с места, поднял два ближайших торшера и поменял их местами. Присутствующие следили за этими действиями как будто за колдовством.

— Поразительно, — выдавил мальчик.

— Так это все правда, — выдохнул долговязый.

Иван не понял, про какую именно правду он говорит — про вымышленный материк со странными законами, путешествие через Море Скорби или его связь с каким-то вымышленным Гордом — но благоразумно промолчал. Поохав и повосторгавшись, присутствующие замолчали, и снова заговорил лорд.

— Я понимаю, что вы сын лорда и когда-нибудь займете место своего отца, поэтому прошу вас не обижаться, если мое предложение покажется вам бестактным, — Лена после вопрошающего взгляда перевела "бестактным". — Но все же не могу не предложить. Я бы хотел, чтобы вы и ваша сестра на некоторое время остались при мне, — мальчик обернулся на долговязого, и тот кивнул, — скажем, на две полных луны. После этого вы получите вознаграждение и будете вольны распоряжаться своей дальнейшей судьбой. Если захотите, останетесь на службе, нет — я не стану препятствовать вам.

— Испытательный срок, — подумал вслух Иван.

— Что? — не понял лорд.

— Какой еще испытательный срок? — повернулась к нему Лена. — Я это перевести не смогу.

— Так и не переводи, — ответил ей Иван.

— Если вам нужно время подумать, — смутился лорд разговору на неизвестном языке.

— Нам не нужно время, — ответил ему психокинетик, — только ответьте на один вопрос милорд: зачем мы вам?

— Людям всегда свойственно желание прикоснуться к чуду, — ответил Эдвар, и Иван понял, что это не его слова. Возможно, матери или этого долговязого типа, скорее, даже последнее, но никак не четырнадцати-пятнадцатилетнего парнишки. Что ж, хочет играть, так, пожалуйста.

Больше всего Иван не любил, что называется, играть вслепую. Уж извините, сказали А, говорите Б. Если люди вели себя по-другому, то все гораздо легко устраивалось. На нет, как говорится, и суда нет.

— Мы отказываемся, — спокойный голос Ивана пронесся по залу, подобно тайфуну, заставляя все безжизненно замереть после своей кровавой работы. Даже Лена с отвисшей челюстью недоуменно смотрела на подельника, потому что накануне, составляя свой бизнес-план существования в этом непонятном мире, договаривались они совершенно о другом.

Долговязый стоял с перекошенным от гнева лицом, силясь что-то сказать, но мальчик, будто почувствовавший его настроение, повелительно, именно повелительно, как настоящий взрослый мужчина, поднял руку.

— Я сдержу слово, хоть выходит и против моей воли. Вы вольны идти, куда вам вздумается.

— Ваша светлость, я хотел еще спросить, где человек, который спас мне жизнь? Его фамилия Лейтли.

— Сир Иллиан отбыл с одним очень важным поручением, — сухо ответил Эдвар. Видимо, отказ сына бога войны его действительно обидел. — Если у вас больше нечего мне предложить, боюсь, что наш разговор окончен.

Иван и Лена поклонились, на сей раз все прошло без дурацких книксенов, и пошли к выходу.

— Ну и дурак ты, Иван Батькович, — шипя, произнесла подруга по несчастью, лишь только они вышли на свежий воздух. Стражники их больше не сопровождали, видимо, лорд решил, что безопасность чужаков теперь не его забота.

— Чего это еще?

— Чуть не замочили нас из-за тебя.

— Не понял.

— Не понял он, — прыскала ядом Лена, как змея, на которую наступили. — Там наверху несколько балок было. Освещение никакое, почти не видно ничего. Но по углам лучники сидели.

— Да ладно?

— Прохладно, — проявила свои поэтические способности квик. — Ты когда торшеры эти поднял, они сразу тетивы натянули. А когда мальчишке отказал, я уж подумала — все, хана.

— Да уж, — задумчиво ответил Иван. — Не замок, а серпентарий.

— Удружил ты. Завтра с Иллианом попрощаемся и валим куда подальше. Если еще целы останемся.

Иван кивнул и почему-то подумал об Иллиане. Как мог этот добродушный человек попасть в такое скверное окружение?

Племена

Первым легкий курящийся дымок на горизонте заметил стражник на дальней башне. Он не сообщил сразу об этом происшествии, считая, что ничего серьезного в том нет. Но когда рядом с первым заклубился второй темный столб, стало понятно — происходит нечто из ряда вон. Сержант замковой совиной стражи, прибежавший на ту же башню, констатировал, что начался пожар в середине равнины, ближе к горам. Там уже начинались владения старого лорда Уоринтолу, урожденного Долнира, богатого и успешного правителя, собиравшего большой урожай со своих земель. В довершение ко всему, Долнир Уоринтол был крестным леди Алитори, хоть и виделись они крайне редко, несмотря на близкое соседство. И вот теперь во владениях Толстого Лорда, как звали его собственные же подданные, заполыхал пожар.

Лорд Эдвар появился спустя четверть часа в сопровождении сира Иллиана и Черепахи. Мальчик испуганно глядел вдаль, переводя взгляд то на рыцаря, то на телохранителя.

— Что же нам делать? Как в таких случаях поступают? И почему они, — махнул он рукой в сторону дыма, — не тушат пожар?

— Потому что это не пожар, — тихо ответил Черепаха.

— Что ты сказал, Мойно?

— Они не тушат, потому что связаны или мертвы, — тихо ответил телохранитель. — А дома подожгли. Погода холодная, очень сыро. Вот там так и дымит.

— Но зачем?

Мойно посмотрел на своего господина непростительным взглядом, взором, за который в южных консервативных землях королевства выкалывали глаза, а потом били плетьми, пока человек не падал замертво. За подобное выражение глаз самого богатого лорда король мог лишить всех земель и запереть в темницах Таули на долгие годы. Черепаха посмотрел на лорда, как на маленького глупого мальчика, ничего не смыслящего во взрослой жизни.

— Это ловушка, — наконец ответил Мойно. — Они хотят привлечь кого-то. Чтобы пришли спасать или хотя бы посмотреть.

— Засада для нас?

— Может да, а может нет, — пожал плечами телохранитель.

— Но мы же не можем бросить этих людей в беде!

— Это не ваши люди, милорд, — меланхолично заметил Черепаха, — а Толстого Лорда.

— Получается, мы должны оставить их на произвол судьбы? — Едва сдерживая злость, сказал Эдвар. — Мы должны помочь им. Нам нужно поехать...

— Сир, я разделяю ваше желание помочь тем беднягам, — вмешался Иллиан, — но наша с Мойно работа — ставить ценность вашей жизнь выше собственной... Там и вправду может быть ловушка. Лучше, если я...

— Вы снова выручите меня, мой верный сир Иллиан? — На мальчика жалко было смотреть. Он заметно дрожал — то ли от ярости, то ли от страха.

— Конечно, милорд.

— Сколько вам понадобится человек?

— С десяток хватит, ваша светлость.

— Встаньте, пожалуйста, на колено. Боюсь, я не смогу держать вас больше в телохранителях.

Иллиан послушно исполнил просьбу, а маленький лорд достаточно ловко достал из ножен свой меч и положил его на плечо рыцарю.

— Отныне, сир Иллиан, вы капитан моей стражи. Больше мне добавить нечего. Выясните, что там случилось.

Он пошел прочь, угрюмо глядя под ноги, а Мойно, вопреки установленным правилам, не отправился вслед за мальчиком, а подошел к Лейтли.

— Возможно, сегодня ты умрешь, но своим поступком спас мальчику жизнь.

Черепаха широкими шагами принялся догонять своего господина, оставив Иллиана недоумевать над сказанной фразой.

Весть о внезапном повышении Иллиана, имевшего уже славу человека "по особым поручениям", разлетелась по всей крепости раньше, чем свежеиспеченный капитан успел спуститься с башни. Новое отношение к нему проявлялось в едва заметных мелочах, которые складывались в общую картину. Замковая прислуга благодушно и застенчиво улыбалась, стражники у входа так выпятили грудь и подняли подбородки, что казалось, сейчас взлетят и, наконец, воины в казарме, вопреки обыкновению не только не играли в карты, но даже не пили брагу, хоть время было и обеденное. Иллиан без лишних прелюдий отобрал восемь "эдмонтских" вояк и двоих "эдварских" молокососов, руководствуясь не столько умением драться, сколько обращением с лошадьми — его крестьяне этим похвастаться точно не могли.

Лейтли намеревался управиться до ночи. Всего и делов — доскакать до деревни, посмотреть, что произошло. Потушить пожар, если есть раненые, отвезти в замок, а утром уже лорд обо всем подумает. Иллиан надеялся, что Мойно все же ошибается, и разбойники — а никого, кроме них, там быть не могло — разбежались. Да даже если они еще там, сколько их — десятка полтора? Не больше. Пятнадцать оборванцев, беглых преступников, убийц или воров против десяти, вернее, вместе с ним одиннадцати, обученных воинов.

Лошадей подали достаточно быстро, конюший вывел Иллиану вместо старой клячи горячего жеребца, нетерпеливо бьющего копытом, вращая безумными глазами и пофыркивающим, казалось, самим огнем преисподнии, обители отверженного, Темного Бога. Хрея все еще оставалась собственностью Лейтли, но теперь ехать надо было быстро, а его пожилая лошадка на это не годилась. Он уже взобрался в седло, когда к нему подбежал оружейник лорда и, несмотря на вялое сопротивление Иллиана, стал менять шпоры на сапогах со старых железных на блестящие хитрой улыбкой луны серебряные. И все же у Лейтли с новенькими сверкающими атрибутами власти на пятках родилось внутри горделивое чувство собственного превосходства, которое он все безуспешно пытался прогнать.

Из северных ворот кавалькада выехала молча, провожаемая любопытными крестьянами и торговцами, испуганно перешептывающимися и старающимися не смотреть в глаза солдатам. Иллиан с тоской взглянул налево, куда вела узкая тропинка и где за несколькими строениями виднелась часть хижины чужеземцев. Но сейчас путь вел вниз по мощеной крупным камнем дороге в равнину. Рыцарь спустился со своим отрядом до самой речки — отсюда замок казался уже не таким большим и, скорее, эфемерным, словно застывшим в горах — и переправился на другой берег по узенькому деревянному мосту. Здесь мощеная дорога заканчивалась, ибо начинались владения Толстого Лорда, не считавшего необходимостью вкладывать даже лишнюю вилу, не то, что несколько мечей, в строительство почти неиспользуемого большака. Дорога нужна была раньше, когда не было постоянного сообщения с главной королевской магистралью, из-за постоянных нападений с севера. Когда угрозу устранили, отпала и надобность в транспортировке груза через узкий болотный тракт, именовавшийся так, скорее, из-за того, что другого пути не было, а не из-за своей значимости. Проселок от замка Сов через болота дальше, в королевство, был узким и ненадежным. Повозки в два вола застревали, приходилось распрягать скотину и сносить вещи на руках. Нормальную дорогу, за которую уже не было стыдно перед соседями, здесь построил прадед Эдвара, но тогда в этом уже отпала необходимость. Долина Кричащих Сов так и осталась местом небогатым на многочисленных путешественников, предпочитавших уюту настойчиво квакающих лягушек широкий королевский тракт западнее.