Командир Красной Армии. (Черновик).

— А-агонь!

После всех споров и обсуждений, как будем организовывать засаду, я решил что первым будет выстрел того орудия с которым буду я. Это и будет сигнал к открытию огня.

Как я и рассказывал бойцам, немцы везли на своих танках горючее в канистрах, поэтому лучше стрелять по ним. Из простых винтовок разуметься. Не из орудий. Четверо свободных бойцов, лежали по двое у орудий Сазанова. Они, как и я будут отстреливать канистры зажигательными пулями. При эвакуации вскочат на подножки кабин и так эвакуируются. Все было продумано, и даже проведена одна тренировка, немного с огрехами, но каждый боец теперь знал, что ему делать.

Сейчас хотелось бы описать, что из себя представляет этот самый перекресток, если взглянуть со стороны немцев. Если ехать по дороге со стороны границы, то дорога упирается в Тэ-образный перекресток, налево к Ровно, направо в сторону ближайших деревень и воинских городков. Прямо через поле виднелся лес окруженный множеством воронок, мою батарею часто бомбили, вернее пытались. Если на перекрестке повернуть направо, а через двести метров налево, то тонкая полевая дорога с засыпанными воронками приведет к лесу.

Так вот, когда немецкие танки достигли поворота на Ровно, то внезапно с двухсот метров, практически в упор ударили два скорострельных орудия. Передовой танк на полном ходу потеряв правую гусеницу развернулся на катках, кормой в сторону леса. Второй Т-III, получив очередь бронебойных снарядов, вдруг вспух изнутри от внутренней детонации.

Вторыми очередями, эти два орудия добили головной танк в борт и разнесли один из Т-II. В это время же вступили в бой еще два орудия, расстреливая разъезжающиеся танки и грузовики. Вот попало очередью осколочными снарядами в кабину 'опеля' отчего из кузова вылетели ошмётки, ранее бывшими солдатами Вермахта. Не смотря на слабую силу гранат, осколочные снаряды пока справлялись, хотя было видно, что мощность не достаточная.

Вспыхнул бензовоз в середине колонны, несколько грузовиков продолжали катиться огненными комками. Однако, несмотря на это, опытные солдаты начали оправляться от нападения и все чаще и чаще стали свистеть над нами пули.

— Товарищ лейтенант! — услышал я крик, в какофонии боя. Несмотря на мой приказ, расчет азартно выпускал уже шестую обойму. Не одного меня так увлек расстрел колонны.

Поняв что увлекся, я пустил последнею пятую пулю в канистру закрепленную на шестом танке, отчего тот немедленно вспыхнул свечей, я удовлетворённо хмыкнул мысленно пробормотав: 'Второй мой' и мысленно кляня себя за упущенное время, рванул к кабине зенитки.

Вскочив через открытую дверь я рявкнул.

— Поехали!

Винтовка сильно мешала, я даже стукнулся подбородком о горячее дуло, но пристроив ее у двери, быстро осмотрелся, мы уже вырвались из капонира. Когда раздались первые выстрелы, водители всех зениток завели двигатели и ждали приказа, держа машины на сцеплении. Поэтому после приказа зенитка сразу же вырвалась из капонира, волоча за собой маскировочную сеть. Впереди большими переваливающимся на ухабах зеленым кустом оставляя столб пыли 'летела' машина Андреева.

Я не хотел оставлять такие первоклассные средства маскировки как сети. Поэтому когда начался бой, специальный назначенный боец, обычно один из подносчиков, убрал сеть перед машиной и закрепил ее за кабиной, ослабив колышки перед орудием. Поэтому когда мы рванули к лесу, проклятые машины больше сорока по полю не выжимали, сети остались с нами. Правда орудие и расчет как будто спеленали. Огонь они теперь открыть не смогут, но доедем до леса, там и приведем зенитки к бою.

— Шайсе! — как только ефрейтор Ганс Отто Байер с со своим напарником установил на треногу станковый МГ-34, готовясь открыть огонь по орудиям что били справа, как два огромных куста, сорвались с места и, покачиваясь на неровностях скатились с холма, став недоступными для огня пулемета. Оказалось за позициями засады, была небольшая ложбина по которой оба орудия беспрепятственно смогли уйти от возмездия. Однако два других орудия, что находились спереди, продолжали вести огонь.

— Берем! — крикнул ефрейтор, и они втроем понесли пулемет в сторону, чтобы открыть огонь по продолжавшим стрелять орудиям. Байер уже определил, что бьют русские зенитки, с которыми он уже встречался на границе. Несмотря на малый калибр, русские умудрились сжечь все танки, два из трех бронетранспортёров, и около десятка грузовиков. Разлившееся в середине колонны горящее топливо с бензовоза подожгло еще три машины.

Не успели они установить пулемет в прямой видимости орудий, как от леса стали бить сразу несколько пулеметов, и затявкали два орудия, видимо те которые они упустили. Были так же слышны звонки танковые выстрелы, но как не всматривался в сторону леса Баейр, так грозных боевых машин и не увидел, что его успокаивало.

В это же время один из расчета ефрейтора вдруг заорал и не слова не говоря побежал к концу колонны. Непонимающе осмотревшись, ефрейтор и второй номер рванули за ним. Бросив не только пулемёт, но и отшвыривая карабины.

Со стороны Ровно шла танковая лавина русских танков. Там были в основном легкие Тэ-26-е, но опытный взгляд ефрейтора заметил пять корпусов массивных зализанных новейших Тэ-34.

Они бежали не чуя ног, остановившись только у как раз развернувшейся в боевое положение противотанковой батареи, которая сразу же затявкала расстреливая русские танки.

Появление наших танков было столь неожиданно, я честно считал, что мы тут остались одни, что слегка впал в стопор, но быстро придя в себя, приказал прикрыть отходящий взвод Сазанова. Били по колонне пулеметы Горгадзе, расстреливая пехоту, укрыться на открытой местности кроме как за техникой там было негде. Часто хлопали выпуская разрывные снаряды закопанные танки. Это кто-то из них поджег бензовоз в середине колонны. Мы туда не стреляли.

Бойцы уже содрали маскировочные сети и заряжали орудие, пока два подносчика сматывали сети и крепили их на положенное место.

Когда зенитки Сазанова выметнулись из капониров и понеслись к нам, вдруг начали один за другим вспыхивать легкие Тэ-26е, которые атаковали колонну.

— Товарищ лейтенант, там вроде батарея их стоит, из-за дыма не видно, но где-то за горящим бензовозом, — известил меня Андреев.

— Нет, не вижу, — опустив бинокль, ответил я.

Видимо танкисты видели кто по ним стрелял, так как две 'тридцатьчетверки' остановились и, поводя немного своими кургузыми стволами Л-11 открыли огонь. Через минуту немецкая батарея стихла.

В это время мимо нас пролетели обе машины Сазанова, облепленные маскировочными сетями. Как и было приказано они не останавливаясь проехали мимо и завернули за лес, по малоезженой дороге. Там их ждали готовые выдвигаться машины обеспечения и старший сержант Медведева на всякий случай с бинтами наготове.

— Выдвигаемся, товарищ лейтенант? — спросил подошедший Андреев.

Я стоял у кабины второй машины и рассматривал колонну, поэтому отрицательно покачав головой, приказал:

— Давай к Сазонову. Машины под укрытие деревьев, и чистите стволы после стрельбы. А я пока с Индуашвили скатаюсь к колонне надо пообщаться с танкистами и посмотреть, что мы там настреляли. Наши уже ушли дальше добивать противника, так что сейчас там безопасно. Если появятся немецкие самолеты, а они появятся, огня не открывать. Запрещаю выдавать наше местоположение. Сазанов за старшего на батарее.

В это время на дороге из Ровно показалась еще одна танковая колонна, которая прямо по полю свернула и проследовала за передовым отрядом, что ушел вперед. Пехоты я так и не увидел.

— Есть, — козырнул немного суетящийся сержант, было видно, что у него приподнятое настроение после расстрела колонны немцев. Я не стал ему говорить что нам повезло и на нас скорее всего налетели части второго эшелона, а не передовые войска немцев, которые скорее всего штурмуют Ровно в лоб и с другой стороны.

— Товарищ лейтенант! — окликнул меня старшина, бегущий от одного из танков. Это он ими командовал.

— Что, — спросил я, направляясь к машине Индуашвили, которая стояла у одного из танков.

— Нам что делать? Согласно плану или согласно изменившейся обстановке? Я так понимаю, мы пока не будем отходить?

— Правильно понимаешь, пока экипажи пусть сидят на месте. Нас прикроют, а я скатаюсь к колонне. Командуй... И выстави наблюдателей, чтобы следили за нами, мало ли что.

— Есть.

— Сержант, заводи! — крикнул я Индуашвили.

Когда мы приблизились к колонне, нас окутали запах горевшей техники, резины и человеческого мяса. Мерзкий надо сказать запах, да и вид, несмотря на удовлетворение от просмотра своей работы тоже не внушал удовольствия.

Высунувшись из кабины, я приказал:

— Сержант. С одним бойцом охраняешь нас, как от пехоты, так и от авиации.

— Так нет же никого, товарищ лейтенант.

— Авиация сам знаешь, как внезапно появляться, а все пехоту мы не уничтожили, наверняка десяток другой прячутся в траве. Она тут высокая, сам видишь.

— Есть, охранять.

Пока один из бойцов расчета и водитель машины ходили среди убитых немцев собирая оружие, боеприпасы и документы, я достал журнал боевых действий батареи и стал зарисовывать, как мы уничтожили колонну, где стояли зенитки, как отходили и сколько подбили. Как работали закопанные танки и зенитные пулеметы Индуашвили. Несмотря на то, что все танки были уничтожены нами, по грузовикам и пушкам можно сказать, что наших всего десяток не более. Остальное работа танкистов, о чем так же записал в журнал.

С другой стороны колонны, в поле у наших разбитых танков уцелевшие члены экипажей собирали по полю своих раненых и убитых. Помощь им не требовалась, я спрашивал, скоро должна подойти санитарная колонна.

После подсчета выяснилось, что на наш счет можно записать все шесть танков, так же два бронетранспортера, одиннадцать грузовиков и один бензовоз.

Закончив с журналом, я стал составлять рапорт командиру дивизиона о прошедшем здесь бое, не забыв несколько представлений на ордена и медали, сто процентов выкинут их, но о том, что я готовил наградные на батареи будут знать. Специально спрашивал у Индуашвили его имя и отчество, а уж он разнесет слух. Мне нужно было чтобы бойцы знали о том что я о них забочусь.

Карабины я приказал не брать, только пулеметы, автоматы, боеприпасы к ним и гранаты. Про бинокли планшеты с картами и говорить не стоило. Бойцы притащили даже ракетницы и пару ящиков осветительных ракет.

— Вот, товарищ лейтенант. Мы в поле нашли. Вроде станковый, -притащили водитель и один из бойцов расчета Индуашвили станковый пулемет МГ-34, а к нему еще были патронные короба и полная улитка.

— Молодцы, грузите в машины... Сержант, да заткни ты его! Ведь ранет, а то и убьет кого? — рявкнул я.

Вот уже минуту откуда-то с конца колонны по нам и танкистам грузивших своих раненых в санитарные машины работал одинокий стрелок. Убитых пока не было, но у нас прострелили лобовое стекло, а у танкистов две пули попали в уже убитого бойца в темном комбинезоне и шлемофоне.

Видимо Индуашвили смог разобрать откуда ведётся огонь потому что дав две пристрелочные очереди, выпустил еще одну, но длиннее. Это помогло, обстрела больше не было.

— Вот, товарищ лейтенант, вы просили, — протянул подошедший старший сержант-танкист лист бумаги.

— Сколько тут?

— Двенадцать убитых, еще двое умерли. Не дождались медиков, я их тоже записал.

— Спасибо сержант. Нашего раненого забрали?

— Да его ваши бойцы уже погрузили в машину.

— Хорошо. Спасибо.

При отходе один из бойцов расчета Ольнева из взвода Сазанова, получил ранение в спину, видимо прицельная или случайная очередь. Ранение серьезное и никакой возможности забрать его с собой не было, Медведева сказала его нужно срочно под нож хирурга, штопать сосуды.

Внеся в журнал список имен двенадцати погибших танкистов, а то вдруг станут без вести пропавшими, и велел нашим собираться. Делать тут больше было нечего.

— Товарищ лейтенант, кажется та наша полуторка. Вот по дороге сюда пылит, — остановил меня сержант, когда я собирался сесть в кабину.

— Вижу. Вроде посыльная, — согласился я.

Мы подождали и не ошиблись, машина, замедлив скорость, свернула к нам, мы стояли на бывшей позиции взвода Андреева, и были видны издалека.

Из кабины с пассажирского места выскочил тот же сержант-посыльный что передавал мне приказ во дворе хлебопекарни.

— Товарищ лейтенант. Вам пакет из штаба дивизиона, — козырнув, он протянул мне не конверт, а действительно больше пакет. Там внутри кроме двух новеньких карт района Ровно еще был и приказ.

Изучив его, я мрачно спросил:

— Почему подписано комиссаром?

— Капитан Матвеев и старший лейтенант Ёлкин погибли вчера во время бомбардировки города. Дивизион принял батальонный комиссар Ковыль. Вот распишитесь в получении документа.

Расписавшись, я отдал ему рапорт о наших боевых действиях за последнее время и отправил посыльного обратно.

— Плохо дело командир? — спросил Индуашвили.

— А-а-а, — махнул я рукой. — У нас все через задницу. Возвращаемся в расположение.

Доехав до леса, заметно иссеченного осколками за последние четыре дня, я велел Индуашвили замаскировать машину, а сам пошел к батарее, где у одной из машин суетились расчет Ольнева. Он уже взял себе замену из резервных бойцов.

— Сазанов, Андреев, Непейборода, ко мне, — скомандовал я, подойдя к тяжело нагруженным полуторкам обеспечения.

— Товарищ лейтенант... — начал было докладывать Сазанов, но я оборвал его.

— Садитесь, не до устава сейчас. Значит так, от командования дивизиона пришел приказ. Приказ не однозначен, продолжать держать оборону и обстреливать пролетающие мимо самолеты.

— Обстреливать? — непонимающе переспросил Сазанов.

— После гибели капитана Матвеева и начштаба, дивизион принял батальонный комиссар. А он как вы знаете в артиллерии ни в зуб ногой. В общем, мы продолжаем держать этот перекресток. Старшина разгружайте машины. Как вы понимаете, смены рубежа не будет. Остальным заниматься по распорядку. Я его уже накидал в журнале. Теперь по трофеям, что нами собрано...

С трофеями у нас было отлично, кроме шести ручных пулеметов и одного станкового, с приличными количеством боеприпасов, было девять автоматов с боезапасом в кожаных чехлах.

И если пулеметы я распределил по одному в каждый расчет, отдав остальные 'нахлебникам', то с автоматами поступил проще. Их получили все командиры орудий, оба взводного, старшина и я. Два оставшихся получили повар и санинструктор, будет у нас в тылу хоть кто-то с автоматическим оружием. Кроме этого все командиры еще получили пистолеты, их собрали семнадцать штук и бинокли. Последних, правда, было всего шесть штук. Пока бойцы изучали новое вооружение, мы занялись остальным распределением трофеев, продолжив с гранат. Их было всего восемьдесят три, половина в ящиках, что мы нашли в разбитом грузовике.

Старшина услышав о трофеях, упросил у меня разрешения еще раз съездить к колонне. Получив его, он взяв обе разгруженных полуторки, машину Индуашвили в прикрытие, четырех бойцов, и уехал на сбор трофеев.