Боксер, Пашка, я и космический отщепенец

— Вы с рэшокой пойдете с нами. Больше вас не оставлю одних. Я видел у тебя в машине маленькую сумку для плеч. Кагараши принесет. Положи в нее, что тебе надо.

Я не успела ни возмутиться, ни возразить, он бегом удалился вместе с Шуаи.

— Пашка! — позвала я. — Иди сюда, гавненыш! Будем проводить воспитательную беседу!

— Что опять? — правдоподобно расстроился цветик.

— Не опять, а снова! Пошли, кому сказала!

Кактусенок поплелся в капитанскую каюту, печально понурив голову.

15. Про рыжих, усатых и свадьбу

Ступить на инопланетную станцию оказалось делом не слишком приятным по двум причинам. Во-первых, нас встретили четверо низеньких мужичков, что-то щелкающих и шипящих капитану купе команда на родном сиросэкайском и оглядывающих нас с сынкой и Дольфушкой как цирковых пуделей. Ну, а во-вторых, на этой самой станции по словам Сишати располагалась свободная исследовательская зона живых организмов планеты низших, что означало, что сразу за дверьми посадочной платформы свободно разгуливает, ползает, летает, прыгает и растет всяческая вполне себе родная живность-растительность.

Первым на путь нашей маленькой группы вылетел реактивный заяц и скрылся в зарослях крапивы. Следом за ним мелькнул здоровый кошак. После чего сверху на меня свалился приличных размеров паук, вызвав протестующий писк с моей стороны, счастливое "кр-руто" с Пашкиной и любопытное шипение с сиросэкайской. Сишати спрятал меня за спину, я спрятала за свою Пашку. Адольф спрятался сам за сынкой. Так мы и топали паровозиком до места назначения.

Местом назначения оказалась просторная разноцветная комната с большим количеством диванов и каких-то экранов. Капитан снял с плеч Машу, удобно расположившуюся там до выхода, спустил на пол и повернулся ко мне.

— Подождите здесь. У нас встреча с мудрыми.

Я беспокойно взглянула на Сишати.

— А нам с тобой нельзя?

Он отрицательно покачал головой и вышел. Следом за ним удалились четверо местных и команда. У порога Кагараши обернулся и ободряюще улыбнулся мне.

— Не волноваться. Шинтока — мой отец. Он здесь. Он помогать.

Я кивнула. Дверь каюты закрылась, оставив нас четверых ожидать в неизвестности. Ждать пришлось долго. Не знаю, сколько часов мы промаялись, но за это время Пашка успел разобраться с инопланетной видео-техникой. Работал ребенок самым распространенным на Земле методом — научного тыка. Дольф, недолго покрутившись по комнате, развалился на диване и засопел, Маша расположилась на противоположном конце комнаты, подальше от озабоченной собак. И все бы, наверное, в Датском королевстве так и тянулось мирно, если б в поле моего зрения не попало создание, терпеть которое я ни при каких обстоятельствах не могла ни на Земле, ни на инопланетной исследовательской станции. На то оно верно и Датское королевство. Прямо к моей ноге из-под дивана вылез рыжий таракан. А следом еще два. Я завизжала и запрыгнула на сиденье. Проснулся и залаял Дольф. Зашипела и заплевалась Маша, реагируя то ли на пса, то ли на тараканов. Разбираться было некогда.

Сынка отвлекся от своего занятия и глянул на причину материнского крика. Презрительно наморщил нос.

— Мам, ну ты еще от мышей попрячься.

— Убей их немедленно, — грозно приказала я.

— Не могу. Тебе надо преодолеть свой страх, а это значит встретить его лицом к лицу.

Я представила жуткую картину: стою на четвереньках и встречаю тараканьи усы лицом к лицу. Тело покрылось гусиной кожей. Меня передернуло.

— Пашка!

— Я ж говорю, не могу. Мам, они маленькие и нестрашные...

И противные, а еще рыжие, и по стенам бегают, и размножаются как черти. Я могла бы тянуть цепочку бесконечно. Екарный бабай! На кой этим мазохистам понадобились тараканы? Или они сами перенеслись, никого не спрашивая? А что? За рыжими не станет.

Меж тем, нахальные насекомые спокойно расползлись по полу.

— Интересно, — пробубнил цветик. — Свет горит, а они тут. Наверное, их никто не трогает. Живут себе и живут.

Меня пробрал новый приступ гусиной кожи. Я разозлилась на всех. На Пашку за то, что выдает "мудрые" мысли с умным видом и не помогает, на тараканов за то, что ползают, но больше всего на сиросэкайских гадов, которые развели тут не пойми что. Героически подавила животный ужас, сняла с ноги кроссовок, скакнула на пол к ближайшему насекомому, опустилась на четвереньки и с криком "получи" треснула башмаком по рыжим ненавистным усам, расплющив на корню эти самые усы и туловище.

— Молодец, мам! — обрадовался кактусенок.

— Кл-луто, — поддакнула Маша. Адольф выдал свое неизменное басовое "гав".

Было не до криков болельщиков, поскольку я на четвереньках догоняла второго.

— Стой, сволочь!

Догнала.

— Получи! — опустился тяжелый кроссовок. Краем глаза зацепила новые действующие лица в каюте. Я как раз добивала второго контрольными четырьмя или пятью... Не помню. Кажется, в судебной практике это называется состояние аффекта. — Умри, гад! Умри! — проникновенно приговаривала я. Убедившись в кончине этого, оглянулась в поисках третьего экземпляра. Но уничтожить всех врагов человеческой цивилизации мне не дали. Над головой зашипели. Я принудительно оторвалась от пола, уронив от неожиданности кроссовок. Огляделась по сторонам. Пашка тихо угорал на диване, согнувшись пополам. Сишати держал меня под мышкой. В дверях стояли три старца, испуганно и удивленно осматривающие мою взбешенную персону. По комнате с какими-то баночками метались два местных служителя науки: один пытался поймать оставшихся в живых тараканов, второй отскребал от пола трупы безвинно убиенных. Оба издавали злобное шипение.

— Микаи, зачем ты убила этих насекомых? — ласково обратился ко мне капитан, осторожно усадив на диван и одевая на мою ногу кроссовок. Я не ответила. Да и сама, собственно, не знала ответ толком.

— Он-на их б-боится! — проикал Пашка, стараясь вернуться в вертикальное положение.

Три старца осторожно приблизились к нашей паре и уставились сверху вниз. Что-то прощебетали Сишати. Он им ответил. Тот, что стоял по центру, обратился ко мне.

— Ты отзываешься на новое имя?

Капитан протестующе зашипел.

— Ну да, — не поняла я. — Необычное имя, — на ум пришли воспоминания о ночи.

— Да! — заорал кактусенок. — Мам, это кр-руто!

— Это кл-луто! — согласилась Маша.

— А что круто? — не поняла я. Сишати зачем-то схватился за голову.

— Ты только что вышла замуж за капитана! — просветил родную мать цветик.

— Когда? — суть происходящего никак не доходила до испуганного тараканами сознания.

— Только что. Ты сказала мудрому, что приняла имя, которым тебя зовет Сишати.

Я открыла рот, потом закрыла, потом опять открыла. Три старикана с любопытством наблюдали за моими лицедвижениями.

— А... А предупредить? — наконец нашлась я.

Мой непобедимый капитан сполз на пол, спрятал лицо в ладонях, упер локти в согнутые колени и что-то зло зашипел. Я тут же забыла про свои уже не в меру за это путешествие вывихнутые мозги и присела рядом.

— Сишати, ты только не обижайся на меня. Я же не знала, что так подставлю, честное слово. Ну, должен же у вас существовать развод. Ты только не расстраивайся. Подумаешь ерунда какая. Кто узнает?

Мои успокоительные поползновения только увеличили поток злых фраз на инопланетном наречии. Даже чокнутые исследователи оторвались от своих дел и наблюдали за развернувшейся сценой. Я решила перевести всех на другую тему, тем более, что она меня интересовала не меньше состоявшегося неизвестно как брака.

— А удалось доказать вину Кори?

За капитана ответил все тот же центральный мудрый.

— Сишати прибавил к нашим собранным уликам главное доказательство. Теперь ему не уйти. Убийство тяжкий грех, искорененный нами века назад.

Новоиспеченный муж вдруг вскочил как ошпаренный, что-то прошипел мудрым, рывком поднял меня с пола.

— Мы улетаем. Сейчас же. Паша, быстро.

Сынку как ветром с дивана сдуло, причем вместе с Машей.

— Оперативно, — пробормотала я. — А мы куда? — взглянула я на Сишати, схватившего меня на руки и широким шагом направившегося к двери, — Всего доброго! — это уже относилось к оставшимся в комнате.

— Дольф, пошли! — крикнул неотстающий от капитана цветик.

— Так мы куда? — рискнула поинтересоваться я повторно.

— На Землю.

— Зачем?

— Знакомиться с твоими родителями.

— А как же развод? — не поняла я. — И я сама могу ходить!

Меня спустили на пол, взяли за руку.

— Ты хочешь от меня уйти?

— Да как-то нет, не знаю, я ничего не поняла...

— Хорошо. Значит, летим знакомиться с родителями.

— Вот бабуля обрадуется! — встрял кактус.

— Екалный папай! — подтвердила нарашека с его рук.

Я нахмурилась. Вроде при Маше такого не говорила. Может Пашка от меня взял?

— А как же Кори? — вспомнила я. — Я думала, ты хотел видеть, как его осудят.

— Не вижу смысла. Его на суде не будет. Он сбежал. Вместе с сыном исчез.

— А-а, — протянула я, пытаясь ухватиться за руль собственной судьбы. С тех пор, как в жизнь вошел этот мужчина, я окончательно потеряла управление (тормоза отказали еще когда Пашка родился). Как-то незаметно, без боя, сдала ему в руки и все, теперь с пассажирского сиденья пытаюсь задавать вопросы. Наивная, блин!

Позади послышался топот трех пар сапог и размеренная инопланетная речь. Я знала эти голоса, привыкла уже как-то к ним. Капитан обернулся, выслушал Шуаи и Наши, кивнул. Обратился к Кагараши, тот упрямо поджал губы и отрицательно покачал головой. Сишати нахмурился. Молодого врача это не напугало. Парень упрямо выпятил подбородок, глядя на всех с высоты своего роста. Знать бы еще, о чем они. Спустя мгновение догадалась. Шуаи и Наши остаются, зато Кагараши зачем-то летит с нами. По мне так не одна я задавалась этим вопросом.

Мы вернулись на корабль в урезанном составе.

Часть вторая

В которой будет еще одна свадьба, но на этот раз не случайная, два косоглазых зайца станут свидетелями внеземной ревности, молодого врача поцелуют из вредности, обнаружится, что чай с коньяком можно пить и без чая, а женсовет, в лице мамы, дочери и инопланетной кошки, по причине сражения прабабушки с пятью немцами организует боевой вылет на территории тропической державы.

16. Моя твоя не понимает

Я сидела в каюте, уронив голову на руки, и размышляла. Кактус благополучно вертелся в рубке, безнаказанно задавая сотни вопросов сразу двум благодарным слушателям. И я точно знала, что в большей безопасности он оказаться не мог. Я — мать, не обладала такой силой защитить своего мальчишку. Капитан обладал, ко всему прочему он был мужчиной, а Паше не хватало отца, всегда не хватало, порой до невозможного. Как бы я не старалась заменить обоих родителей, мужчина в жизни мальчика оставался мужчиной. Поправка, любящий мужчина. И это здорово, только есть еще я сама. Что я чувствую, чего хочу?

Застонала, собрала волосы в хвост, стянув их на затылке сильнее, чем требовалось. Сосредоточься, Наташ. Думай! Думай! Именно для этого ты потихоньку сбежала сюда. Подумать, разобраться в себе, понять. Только чем дольше я размышляла, тем большая каша образовывалась в голове.

— Черт! — взвилась с кровати и принялась бегать из угла в угол. Что ж такое? Больше недели назад жизнь была неидеальной и не совсем спокойной, но, по крайней мере, кристально ясно прорисовывалось собственное будущее. Сейчас же...

— Микаи, — мягко произнес до боли знакомый голос. Я взвизгнула и обернулась к двери. А не бесшумно они открываться не умеют?

— Где Паша?

— С Кагараши. Ты расстроена, — это не было вопросом. Не стала врать. Просто не могла. Не тогда, когда все мои жизненные ориентиры сбились, и я попросту не представляю куда ступить, дабы не сорваться в пропасть. Не знаешь, что говорить, — говори правду.

— Да.

Сишати стиснул зубы, в знакомых темных глазах отчетливо мелькнула боль. В два шага он преодолел расстояние между нами и мягко прижал к стене. Даже злясь, этот мужчина не вел себя так, как вели свои отечественные, земные.

— Микаи, что во мне не так?

Я удивленно смотрела на него.

— В смысле? Все так.

Злится и это факт, но снова я в тупике, поскольку просто не знаю на что.

— Тогда я не понимаю!

Подавила смешок. Взаимно, капитан. Увы, но мои чувства те же.

— Микаи, не нужно расстраиваться. Просто позволь быть рядом. Я не трону тебя, не подойду, не потребую ничего взамен, только позволь остаться, позволь видеть тебя и сына, позволь заботиться о вас. Если в твоей жизни появится тот, кого ты полюбишь, я уйду.

Вот теперь было не до смеха. Сердце ухнуло в живот и принялось бешено подпрыгивать то ли от радости потрясающего по своей силе и лаконичности признания, то ли от неожиданности этого самого признания. За время знакомства с Сишати, я поняла одну вещь, врать он не любил и потому либо молчал, либо говорил исключительно правду. Пристально изучала карие глаза. Решила быть такой же гипертрофированно честной.

— Капитан, ты не так меня понял. Я запуталась сама в себе — это раз. И разве тебя не смущает, что твоя жена низшая? Одно дело заниматься любовью. Это ни к чему не обязывает, только брак — иное. Плюс у меня Пашка и еще Адольф.

— Микаи, ты меня совсем не слушала, да? Я ведь сказал, что люблю тебя. Паша и мой сын тоже. И я бы ни за что не позволил себе обладать твоим телом, если б знал, что не останусь рядом, — он сердито зашипел на родном. — Низшие! Как у вас все неправильно!

Я протяжно вздохнула, осваивая новые просторы инопланетной культуры и психики. Сишати осторожно коснулся пальцами моей щеки, стал поглаживать, откинул волосы с плеча, очертил ключицы. Прикрыла веки, наслаждаясь лаской.

— Микаи, — мягко шепнул он, — пусти меня ближе. Я нужен сыну, а более всего я нужен тебе. Признай это, — теплые губы коснулись закрытых глаз. — Ты сильная, но ты устала быть одна, устала полагаться только на себя. Отдай мне это.

И откуда только у меня ощущение, что Наташик уже все решила? Теперь его губы едва касались моих, чудь задержались и пропутешествовали по щеке до мочки уха. В животе вихрем поднялось желание и разлетелось по телу. Я непроизвольно откинула голову.

— Тебе нравятся мои прикосновения? Скажи, Микаи, — прошептал он.

— Да, — еле слышно произнесла я. Заразно это, правду говорить.

— Тебе нравятся мои поцелуи?

— Да, — промурлыкала окончательно растаявшая мороженкой землянка и почувствовала, как теплые нежные ладони проникли под майку.

— Ты хочешь быть моей, Микаи?

Он осторожно оттянул пояс джинсов. Я промолчала, начисто сраженная силой собственной реакции на этого мужчину.

— Красивая, дикая. Ответь мне. Я не могу думать ни о чем, кроме момента, когда овладел тобой, чувствовал тебя, слышал твои стоны, наслаждался твоей реакцией. Я вновь хочу испытать боль от твоих ногтей. Микаи. Разреши мне то, что я хочу, или запрети прикасаться к тебе.

Тихий, хриплый голос проник в мозг, смысл сказанных слов достиг сознания. Я застонала, открыла глаза, потянула за воротник, заставляя его склониться, и поцеловала, вложив в этот поцелуй все эмоции, что смерчем носились в душе. Если он повторит последние пару предложений еще раз, я его съем.