— Почему наместники меняли слуг, а вас не трогали?
— Наверное, они нам доверяли.
— Я не доверяю! — Адэр сверкнул глазами. — Я никому не доверяю!
— Тогда почему мы здесь?
Адэр заложил руки за спину, качнулся с пятки на носок:
— Мун ориент. Он нарушил закон Великого о резервации.
— Он покинул свои земли задолго до закона. Потом у него появилась я. А морской народ чужих не принимает.
— Это правда. Я не видел среди них чужаков, — прозвучал голос Вилара.
Адэр посмотрел через плечо, вновь направил взгляд на Малику:
— За что закрыли ориентов?
— Не знаю.
Голос Адэра крепчал:
— А климов?
— Не знаю.
— А ветонов?
— Не знаю, — с надрывом произнесла Малика и, вмиг лишившись сил от волнения, уже шепотом добавила: — В законе не говорится о причинах.
Адэр вздохнул с таким видом, словно приготовился разразиться тирадой. И... промолчал.
Малика вытерла о подол вспотевшие ладони. Он не спросил о морунах... Да, закон о резервациях касается трех народов: ориентов, климов и ветонов, но есть еще один древний народ, который самовольно закрыл себя, своих мужей и детей за Долиной Печали. Он ничего не знает о морунах...
— Можно мне уйти? — еле слышно спросила Малика.
Адэр развалился в кресле и жестом приказал сесть. Малика опустилась на краешек стула, подложив под себя дрожащие ладони.
Казалось, что находящиеся в комнате люди затеяли какую-то игру. Каждый смотрел куда угодно, только не друг на друга, и упорно не издавал ни слова.
Первым не выдержал Вилар:
— А мы говорили о дорогах. Если бы здесь были такие же дороги, как в Тезаре, я бы сейчас не лежал в постели.
— Ты лежишь, потому что послушный больной, — сказал Адэр.
Малика взглянула на маркиза. На его щеках разлился румянец. Но отношения Высокородных ее не касаются. Так стоит ли придавать им значение?
— Пока вы сформируете Совет, — будто ничего не услышав, продолжал Вилар, — я бы мог заняться...
— У меня нет денег на строительство дорог, — оборвал его Адэр.
— Будут, ведь у вас есть прииски.
— Ты знаешь, как делится прибыль?
Вилар отрицательно покачал головой.
— Малика! А ты знаешь?
Малика кивнула.
Адэр хохотнул:
— Вся прислуга знает, а мой будущий советник — нет.
— Не вся, — возразила Малика. — Только я, и то потому, что переписывала некоторые документы из архива.
Адэр похлопал ладонями по подлокотникам кресла:
— Ну, раз ты такая умная, просвети маркиза.
— Двадцать пять процентов на расходы прииска. Двадцать пять — в вашу казну. Пятьдесят — в казну Великого, — заучено произнесла Малика.
Адэр усмехнулся:
— Вот и вся арифметика. Справедливо?
— Вы можете что-то изменить? — спросил Вилар.
— Могу. Могу и хочу пересмотреть долю приисков.
— Вы не знаете... — произнесла Малика.
— Малика! — перебил ее Вилар.
— Пусть говорит!
Малика вздохнула. Прав Мун: язык до добра не доведет.
— Вы не знаете, как на самом деле там обстоят дела.
— Отчеты помощников наместника рисуют четкую картину. Прииски купаются в деньгах: начальники строят здания, приобретают мебель, нанимают толпы рабочих.
— Помощники ни разу там не были.
Адэр сузил глаза:
— Ох уж эти взгляды прислуги!
Малика вздернула подбородок. Какие б ни были ее взгляды, она хоть смотрит прямо, а не презрительно щурится, как он.
— А что ты скажешь об отчетах начальников? У меня на столе их целая стопа.
— Вы же сами говорили, что никому не доверяете.
Адэр откинулся на спинку кресла, забарабанил пальцами по подлокотникам.
— Сколько приисков? Шесть? — спросил Вилар.
Адэр кивнул.
— Действующих, — произнесла Малика.
— В смысле? — промолвил Адэр.
— Шесть действующих и два закрытых, в аварийном состоянии.
— В документах про них ни слова, — потянувшись вперед, промолвил Адэр. — А это значит, что вся прибыль с неизвестных Тезару приисков моя.
— На их ремонт нужны деньги, — возразил Вилар.
— Не больше, чем на строительство дорог.
Адэр вскочил, сделал круг по комнате, присел на край кровати:
— Поеду и сам все проверю.
— Адэр! — воскликнул Вилар и тотчас поправил себя: — Мой господин! Прииски того не стоят.
Адэр кивком указал на Малику:
— Посмотри на нее и посмотри на себя. Стоило это того или нет?
Если начались оскорбления, пора уходить.
Малика поднялась:
— Можно мне уйти?
— Ты едешь со мной.
— Я? Я... не могу...
— Разве я спросил?
Малика посмотрела на Вилара. Почему он молчит?
Словно услышав ее вопрос, Вилар промолвил:
— Необходимо направить посыльного с сообщением о вашем приезде.
Малика приоткрыла рот. Маркиз сказал, но совсем не то, что она ждала.
— Если вы за две недели перевернули замок, — произнес Адэр, — представляю, как там подготовятся к встрече. Едем завтра.
Малика с мольбой смотрела на Вилара.
— Нечего пялиться на маркиза, — промолвил Адэр. — Лучше принеси из моего кабинета карту.
Она выскочила из комнаты. Пока бежала в кабинет и обратно, шептала: "Только не с ним. Только не с ним". Встретившаяся на пути служанка шарахнулась в сторону. Показавшийся в конце коридора Мун что-то крикнул. А Малика шептала: "Только не с ним".
Перешагнув порог спальни, протянула старую, местами протертую карту.
Адэр разложил ее поверх одеяла. Скользя по ней пальцем, объяснял маркизу:
— Прииски обозначены крестиками. Видишь? Шесть. Не так далеко от замка. — Он посмотрел на Малику: — Где еще два?
— Не знаю.
— Но они точно есть?
— Точно! Я слышала, как о них говорили на собрании пред— пред— наместника. Обсуждали смету ремонта, а потом отложили вопрос до весны, а потом наместник умер.
— Где протоколы собраний?
— В архиве. Я могу поискать.
— Пред— пред— наместник, говоришь?
— Пять лет назад.
Адэр свел брови, вероятно, прикидывая в уме, сколько бумаг скопилось за эти годы.
— Ладно, начальников расспросим, — сказал он и склонился над картой.
Адэр и Вилар рассчитывали расстояние и время, спорили о необходимости проверки всех приисков. А Малика уныло думала о предстоящей беседе с Муном.
Они редко покидали стены замка, только если старик болел или когда новый наместник решал их дальнейшую судьбу. Они приходили в свой дом, Мун запрещал ей показываться на люди, и Малика безропотно смотрела на жизнь из окна. Затем Мун на день-два уходил в замок узнать решение ставленника Великого, а она, сначала опасливо, затем все смелее и смелее, бродила по улицам, наслаждаясь свободой. И никому не было дела до ее глаз, никто не расспрашивал ее о морунах, и не потому, что о них не знали. Казалось, занятые своими делами люди начисто забыли о таинственном народе, исчезнувшем сто лет назад.
Но, нет-нет, и какая-нибудь старуха на базаре, указывая на нее, говорила своему расшумевшемуся внуку: "Будешь кричать, моруна утащит". И Малика поняла, что не стоит бояться разоблачения там, где про морун ходят детские сказки, где вживую никто и никогда их не видел. Но Муну это не докажешь. Он даже дом продал за бесценок лишь бы увести ее из этой Богом забытой страны.
Завтра она отправится от Долины Печали, за которой живут ее сестры по крови, еще дальше, куда моруны тем более не забредали. Значит, опасаться нечего. Но Мун...
— Уснула? — из раздумий вывел голос Адэра. — Иди, собирайся. На рассвете выезжаем.
— Мы поедем, как простые инспекторы, — сказал Адэр, когда за Маликой закрылись двери.
— Зачем она тебе?
— Инспекторы в одиночку не ездят.
— С тобой будут охранители.
— Не будут.
— Адэр!
— Они служат Тезару, а не мне.
— Твой отец не одобрит.
— Меня меньше всего волнует чье-то одобрение.
— Возьми кого-нибудь другого, — настаивал Вилар.
— Взять больше некого. — Адэр посмотрел на подрагивающие руки друга. — Что с тобой?
— Ничего. Обычная слабость.
— Я привез тебе лекарство от всех болезней, а ты до сих пор себя неважно чувствуешь? Может, стоит пересмотреть дозировку?
— Адэр...
— Она не так хороша, как ты думал?
— Адэр! Пожалуйста!
— Или копишь силы для...
— Адэр! Прекрати!
Адэр нахмурился:
— Ты случайно не влюбился?
— В кого? — измученно спросил Вилар.
— Вот я и думаю: в кого?
— Да, она мне нравится. Нравится, как человек.
— Надеюсь на твое благоразумие, — сказал Адэр и завалился на кровать. — Я, кажется, догадываюсь, почему в Порубежье такая нищета.
— Почему? — тихо промолвил Вилар.
— То, что можно было вложить в страну, наместники складывали в карман. Вот и мельчала казна от наместника к наместнику. Но меня мучает другой вопрос: почему страна, в которой всегда добывали драгоценные камни, стояла на коленях задолго до Тезара с его ставленниками и грабительской долей? — Адэр потер лицо, сел. — Ладно. Пойду, озадачу костюмера.
* * *
Езда по бездорожью стала лучшим лекарством от злости и смятения. Вырвавшись из замка, Адэр другими глазами смотрел на мелькающие за окном картины. Безбрежная пустошь дышала волей, знойный ветер летел птицей, небесная лазурь раскинулась морем, махровые облака превратились в корабли.
Он вдыхал соленый воздух, и былая сила возвращалась к нему. Он крепче сжимал руль, и в него перетекала мощь машины. И не так ужасно, что рядом сидит серое пятно, а не нежное создание. Когда вокруг такое раздолье, мелкие огрехи не волнуют.
Недолгая поездка представлялась веселым приключением. Или спектаклем, где он исполняет роль рядового служащего и даже одет подобающим образом: устаревшего покроя шелковая рубашка и свободные штаны из недорогой ткани. Где костюмер нашел одежду? Вероятно, у охранителей. У кого же еще такой рост и размах плеч, как у него?
Но от своих сапог Адэр не смог отказаться. Носок отполирован так, что казался не черным, а серебряным — посмотришь, и свое отражение увидишь, — между головкой и голенищем почти незаметные складочки, кожа мягкая, но отлично держит форму. Хотя это мелочи, главное, что сапоги чужой ногой не пахнут. А если потоптаться в пыли и песке, никто не обратит на них внимания.
И от машины не смог отказаться. Мощная, сверкающая серебром, как сапоги, с огромным баком для горючего, она, словно второе "я", прикипела к хозяину. О ней можно сказать, если, конечно, кто-то спросит, что это подарок правителя за заслуги.
— Придумай мне имя, — обратился Адэр к Малике.
— Зачем?
— Ты не можешь обращаться ко мне "мой господин". Ну? Какое имя тебе нравится?
— Яр.
Он бросил взгляд на Малику:
— Ухажер?
— Нет. Так звали моего отца.
— Хорошо, Яр так Яр. Тебе придется обращаться ко мне на "ты".
— А это еще почему?
— Где ты видела, чтобы рядовые инспекторы, да еще и ровесники, обращались друг к другу на "вы"? А ну, скажи мне "ты".
Малика уставилась в окно.
— Говори! — требовал Адэр. — Ну же!
Малика резко повернулась:
— Вы взяли меня, чтоб посмеяться?
— Своими глупыми капризами ты все испортишь.
— Я вас никак не буду называть, — сказала Малика и вновь отвернулась.
За окном проплыло стадо тощих коров, топчущих редкую траву. За автомобилем с громкими криками побежали мальчишки-пастухи, подкидывая в небо, кто хлысты, кто фуражки. Глядя на них в зеркало заднего вида, Адэр смеялся и сигналил.
Впереди сквозь знойное марево проступили очертания домов. Адэр помахал сорванцам и нажал на газ.
Машина ехала, похоже, по единственной улице вымершего селения — ни поворотов, ни переулков, ни души. Лачуги из глины, накрытые соломой, чередовались с развалинами. Во дворах, поросших реденькими кустами, на провисших веревках колыхалось заштопанное белье. Кое-где возле калиток лежали собаки, уныло опустив на лапы острые морды. На почерневших заборах сидели кошки. Что те, что другие провожали машину тоскливыми взглядами. И запах...
— Чем это пахнет? — спросил Адэр.
— Вином.
— Я знаю, как пахнет вино.
— Кислым вином.
— Нет. Тут что-то другое.
— Выпитое кислое вино.
— Не-е-ет... — протянул Адэр, но, заметив улыбку Малики, быстро закрыл окна и прижал рукав к носу. — Черт!
Все же улица была не одна. Проехав поворот, Адэр притормозил, сдал назад.
— Куда? — спросил он, глядя на развилку.
Малика посмотрела по сторонам. Вскинула руку:
— Может туда?
Сбоку, вдали над лачугами, была видна крыша — настоящая, не из соломы и фанеры, а из синей, как небо, черепицы.
Адэр свернул на ровную, хорошо утрамбованную дорогу.
Вид за окном менялся — чем четче вырисовывалась на фоне облаков яркая кровля, тем выше и богаче становились на улице дома. На некоторых крышах заблестели в лучах солнца квадраты плоских плит — значит, домочадцы со светом. Вот и курица с выводком перебежала дорогу. За каменными заборами загоготали гуси, загремели цепи, раздался многоголосный хозяйский лай — здесь уже есть что охранять.
Машина сравнялась с двумя девушками в цветастых платьях — косы до пояса, на щеках румянец. Адэр опустил стекло.
— Не подскажете, как доехать до прииска? — спросил он, скользнув взором по стройным фигуркам.
Девчонки прыснули в кулачки, переглянулись.
Одна игриво махнула рукой куда-то поверх машины:
— Вам туда.
Но Адэр медленно поехал вперед, посматривая то в лобовое стекло на черепицу, то в зеркало на оставшихся позади селянок. Поймал на себе взгляд Малики.
— Хочу посмотреть особняк, — сказал он и мысленно выругался — перед кем отчитывается?
До особняка этому дому было, конечно, далеко, но по меркам селения не дом, а дворец. Красивое, добротное здание в два этажа — серый камень, большие окна, резные ставни, а что во дворе — скрывал забор. На скамейке возле калитки важно восседал пухлый, как взбитые сливки, мальчуган. Адэр успел заметить, как малец выковырял из надкушенного ломтя колбасы сало и бросил небольшим породистым собачкам, прыгающим возле его толстеньких ножек.
Адэр развернул машину. Проезжая мимо девушек, не стерпел — посигналил, и нажал на газ.
* * *
Они сидели в кабинете, ожидая начальника. Высокие потолки, хрустальная люстра, сверкающий пол, массивная мебель — все производило приятное впечатление. Секретарь в дорогом деловом костюме развлекал рассказами об условиях работы на прииске. Малика смотрела в окно. Адэр, постукивая пальцами по лежащему на столе блокноту, наблюдал, как девица в обтягивающем платье расставляет на столе фарфоровые чашки. Если бы в какой-либо конторе Тезара прислуга в таком же наряде подавала посетителю чай, то через пять минут не было бы ни прислуги, ни конторы. Но здесь не Тезар и с правилами приличия в этой стране вряд ли знакомы. И даже не в платье дело, а в двух каплях темно-фиолетового аметиста в девичьих ушках.
Когда девица и секретарь вышли из комнаты, Адэр произнес:
— У слуг слишком много денег.
Малика приблизилась к окну:
— А где прииск?
Дверь распахнулась, и в кабинет влетел, нет, вкатился полный мужчина с необхватной грудью и лежащим на ней вторым подбородком. Принося тысячу извинений, мол, неотложные дела, служебные вопросы, расшаркался перед гостями. Втиснулся в кожаное кресло во главе стола, немного поерзал, по-хозяйски сложил руки на животе.
