Ветер и крылья - 1

Не сон — черный провал в нереальность.

Мия (Лоренцо).

Лавка — это как? Это входишь ты в дверь, колокольчики звякают, приказчики кланяются, товар предлагают.

Это — лицо.

А есть еще и изнанка.

С ее складом, на котором все разложено в строго определенном порядке, и надо этот порядок знать. И отнести — принести.

С ценами, которые тоже хорошо бы знать.

С самой тканью... лавка торговала тканями, но не только. Кружева, ленты, ткани — отдельно. Нитки, иголки, всякая мелочь — отдельно. Есть и другие лавки, с экзотическими товарами, есть даже ювелирный магазин... Лаццо были не из бедных.

Но чтобы оставаться богатым, требовалось работать. Потому — трудились все.

Энцо перестал дуться, когда узнал, что все дети Паскуале Лаццо, да и он сам, во времена оны, через это проходили. И бегали мальчиками на побегушках.

И опять же — город тоже надо знать. И никуда не влипнуть...

А уличные мальчишки могут и стайкой налететь, и товар отнять попробовать...

Энцо пришлось узнать очень многое о жизни. С ее изнанки.

С той самой, о которой ничего не знал его отец.

Энцо помогал рассыльному, Энцо бегал на склад, Энцо смотрел, как организована торговля, как приказчики кланяются посетителям, как расхваливают товар...

Энцо учился. Ему было интересно.

Столько нового, яркого, любопытного... тем более, что попусту он не болтал, а приказчики получили внушение. Если мальчишка чего спросить — не подзатыльник дать, а объяснить. И объясняли.

Ругались иногда, шипели, но рассказывали и показывали.

Даже Фредо Лаццо одобрительно кивал в ответ на вопросы мальчика.

— Пожалуй что, он больше не на отца похож, а на дядю...

А объяснялось все просто.

Энцо действительно был неглуп.

От новых знаний голова пухла, но Энцо не собирался сдаваться или жаловаться. Что ж он — глупее купца? Разберется как-нибудь! Постепенно, со сложностями, но и справится, и научится, и все сделает.

Энцо учился. И единственное, чего ему не хватало — это сестры.

Впрочем, дядя обещал, что обязательно наймет им учителя. Лавка — безусловно, хорошо. Вот, Энцо бегает, считай, деньги экономит, а значит, на эти деньги и наймем. Пусть научит истории, географии, чистописанию, арифметике... да чему надо — тому и научит.

С одной стороны — школа жизни, с другой теоретические знания, а как все это вместе сложится, так и хорошо в целом получится.

Энцо нравилась эта новая интересная жизнь.

И шкодить он перестал, все верно. Прилечь бы! И уснуть тут же, какие уж там шкоды! Но много времени на сон дядюшка Джакомо не отводил. Успеют потом отоспаться! В старости...

* * *

— Знакомьтесь. Ньор Луиджи Галло. А это ваш ученик, дан Лоренцо Феретти.

Джакомо кивнул племяннику, который тоже склонил голову.

— Рад знакомству, ньор Галло. Вы будете учить меня?

— Все верно, дан Феретти. Я рад буду преподать вам уроки чистописания, математики, истории и географии.

— Когда мы начинаем?

Джакомо довольно улыбнулся.

Мальчику нравится учиться, ему и студент понравится. Джакомо специально выбрал такого, чтобы и знания были, и девочкам он не приглянулся. Потому как девочки тоже будут учиться.

Будут сидеть в этой же комнате, разве что за ширмой, будут слушать. Спрашивать их студент не будет, вообще видеть не будет, а дальше, все от них самих зависит. Захотят учиться — будут учиться. Нет?

Шанс вам давали, кто ж виноват, что вы его не использовали.

Но Мия была настроена серьезно.

А потому...

Знал Джакомо, как девочки могут влюбиться в своих учителей, сталкивались, слышали. Поэтому и выбрал... Луиджи Галло.

Невысокого, сутулого, худенького, в забавной придумке на носу — очках. Очки явно недорогие, подогнаны плохо, нос натирают, отчего он постоянно краснеет, да и чихает часто...

Нет, в таких не влюбляются. Волосы жидкие, сальные, глаза словно у испуганной собаки...

А и ничего!

Главное, дело свое знает, о мироустройстве рассказать сможет, а больше от мальчишки и не требуется.

И Джакомо с чувством выполненного долга вышел из классной комнаты.

* * *

Мия сидела за ширмой. Джулия и Серена трещали, словно сороки, а вот она слушала внимательно. И младших унимала.

С тех пор, как она узнала о своем даре, она стала серьезно задумываться о будущем.

Замуж?

Конечно, хотелось бы. Но мать говорила, что это очень серьезно. Вот, у Мии все проявилось в день взросления. А может проявиться, когда ей станет больно. Или плохо. Или...

Вроде как после смерти все тоже вернется на круги своя. Или нет?

Прабабка была скупа в таких подробностях, и почти ничего не рассказывала. Думала, кровь выродилась.

А оно, вот, полыхнуло. И проснулось...

А как быть-то дальше? Допустим, Мия заболеет и будет лежать в бреду?

Или при родах — тоже, говорят, и больно, и плохо, и горячка бывает... чем это может закончиться?

Тем, что на костер поволокут и саму Мию, и ее детей? А ведь может быть и такое. А если и ее дети ЭТО унаследуют?

Ой, мамочки...

Брак по расчету становился нереальным. Разве что за старика, которому детей рожать не потребуется, но кто бы хотел такой судьбы — в двенадцать-то лет?

В монастырь?

Мама обрадовала, Мия вполне может и к причастию сходить, и хоть святой водой омыться от ушей до пяток — не подействует. И Мия уже попробовала.

И ничего не случилось.

Колокола не зазвонили, когда она в храм вошла, падре не шарахнулся, причастие девочка приняла.

Но если кто-то узнает... ее проверять не станут, сожгут, как ведьму.

А какие еще варианты?

Пожалуй, есть один, о котором и подумать страшно. Но... придется.

Есть женщины, которым такое умение как раз и пригодилось бы. Куртизанки. Они хорошо образованы, они умеют поддержать беседу, они играют на музыкальных инструментах, они покровительствуют ученым и поэтам, художникам и скульпторам, они даже при дворе бывают...

Но для этого нужно образование.

И Фьора подала идею Катарине, та — Джакомо...

Мия была полна решимости учиться. И младших она заставит... она сильно дернула за уши сначала Джулию, а потом и младшую.

— Молчите и слушайте!

Девочки надулись, но замолчали.

То-то же!

Учиться и снова учиться. И насчет музыкантов мама обещала подумать... может, от этого жизнь их будет зависеть. Мии — и девочек.

И напрасно Джакомо волновался за племянниц. Младшим было не до того, а Мия и на короля не посмотрела бы, настолько ее придавило знание о своем даре.

Учиться и еще раз учиться. А у кого?

Да хоть бы и у пугала огородного, хоть и у красавца неописуемого — все равно! Неважно!

Учиться!

Адриенна.

Джованна оказалась настоящим сокровищем. Так что Адриенна легко рассталась еще с несколькими серебряными монетами.

Пока девушка спала, Джованна успела привести обувщика, который снял мерку с ножки Адриенны и удалился. А еще служанка подробно рассказывала о распорядке жизни при дворе.

Филиппо Третий действительно был королем-трудоголиком. Пусть и завоевали его предки королевство, но чтобы слить два в одно, а потом еще и управлять, времени и сил требовалось много.

А потому...

Распорядок короля подчинялся строгим правилам.

Утро. Король вставал с третьими петухами. Забавно, но несколько петухов жили при королевском дворце, нравились они его величеству. Правда, долго почему-то не жили.

Год, много — два, и пропадали. Или просто умирали почему-то...

Тем не менее, король вставал с третьими петухами. Не любя пушного этикета, Филиппо Третий и не требовал присутствия придворных до завтрака. Короля одевали, и он выходил сразу в трапезную.

Там он быстро завтракал и удалялся работать.

После двух-трех часов работы, его величество чувствовал определенную усталость и мог приказать прогуляться, или поиграть в мяч, размяться как-либо еще...

Охота?

Филиппо Третий не был любителем охоты. Вот его сын, тоже Филиппо, охоту обожал. Причем... кхм, как на женщин, так и на зверя. А король охотой не увлекается.

В храм может сходить. Поиграть с кем-нибудь в шахматы, приказать партию в карты...

Камбок королю нравится.* Сам он не играет, но поглядеть любит, так придворные даже несколько команд собрали, чтобы его величеству доставить удовольствие.

*— предвестник футбола. Тоже две команды, мяч, ворота, только команды по 5 человек и правил на порядок меньше, прим. авт.

В кегли его величество поиграть любит. И меткостью отличается изрядной. Это до обеда.

Потом обед. Во время обеда его величество уделяет время придворным, ведет разговоры, после обеда удаляется на двухчасовый отдых.

После отдыха работает до вечера.

Вечером развлечения переходят в иную фазу.

Регулярно при дворе устраивается театр. Приглашаются труппы, которые дают представления. Правда, исключительно моралите, мистерии или кукольные представления. Фарсы его величество резко не одобрял.

Адриенна, которая одобряла и фарсы, насмотревшись их на ярмарке, и миракли*, пожала плечами.

*— миракль — представление, в котором главную роль играет 'рояль в кустах'. С учетом эпохи — чудо свыше, прим. авт.

Ей нравилось все, а вот поучительные представления она терпеть не могла, считала их тратой своего времени.

Карты, танцы, кости, различные фривольности, вроде 'летучего' танца. Впрочем, такое Адриенна знала. Этим и простонародью грешило... в летучем танце надо было подбрасывать партнершу высоко, так, чтобы юбка задиралась, ловить, скользить руками и глазами по прелестным (или не очень) ножкам, оценивая женские стати...

При дворе даму могли и аккуратно 'уронить', и даже упасть сверху.

Всякое бывало.

При дворе не было общественных прядилен — чесален, не было общественных бань, хотя купальни король устраивать приказал, но это в теплое время суток. Сейчас, кстати, лето, а потому купальни открыты. Женщины очень любят их посещать... да, в одних рубашках, конечно.

Мужчины тоже... купальни для женщин и мужчин разные, но отделены они друг от друга чисто символически. Перегородками.

Это на реке!

Где и проплыть мимо можно, и заглянуть через перегородку можно — одним словом: разврат!

Вы, дана, туда лучше не ходите. Король хоть все это и завел, но такие развлечения весьма не одобряет, и считает, что целомудренным девушкам там делать нечего.

Балы?

Устраиваются, конечно. Но его величество и их не слишком одобряет. Все же такая вещь... и денег требует, и подготовки тщательной, и опять же, на балах вечно случаются какие-то инциденты. За всеми не уследишь, вот, с месяц назад эданна Беатриса уединилась за портьерой с данном Риккардо, а портьера возьми, да и упади. И оказались они у всех на виду, да в таком фривольном виде.... Правда, есть подозрения, что это не случайность, что портьеру оборвал предыдущий любовник эданны, которому она дала отставку...

Адриенна слушала, размышляла, и подвела итог.

— Никакой разницы. Что двор, что деревня, а смысл один и тот же.

Правда, Джованна этого не слышала. Она как раз выкладывала на кровать все детали одежды. Портниха расстаралась, и девушке надо было выходить к завтраку.

* * *

Королевский завтрак — это целое мероприятие. И обычно завтракает его величество, завтракают несколько человек, которых он соизволит любезно пригласить за свой стол. А остальные придворные стоят и ждут, пока на них обратят внимание.

Даже подать кувшин на таких мероприятиях уже почетно.

Получить стул — тоже.

Поговорить с королем — тем более.

А вот кормить всех дармоедов — еще не хватало!

Поварня и бюджет попросту не выдержат! Пусть сами со своим пропитанием разбираются!

Разбирались по-разному.

Если человек служит при дворе, конечно, он получает определенное жалование, и еду ему доставляют с дворцовой поварни. Если нет... и таких 'нет' при дворе много, то питайся в городе. Если король тебя за стол пригласит, понятно, не обнесут блюдами, если на балу — тоже можно покушать. А в обычные дни или за деньги, или в трактирах каких, или где живешь, там и столуйся.

А еще даже на королевский завтрак допускают не всех.

Обычно его величество идет по галерее, вдоль которой выстраиваются придворные, и приглашает с собой, кого пожелает. Если пожелает.

Но Адриенне там быть точно надо.

А еще Джованна — сокровище, не служанка, раздобыла для девочки на поварне хлеба, сыра и мяса. И сунула Риен.

— Вы пока перекусите, дана. Мало ли что, пригласят, не пригласят, а брюхо петь не должно, позор же какой!

Адриенна кивнула — и с удовольствием сжевала все добытое.

Вкусно!

И принялась одеваться.

Тонкая рубашка из шелка. Раньше у Адриенны такой и рядом не было.

Панталоны, чулки, все как положено, подвязывается к поясу. Закрепляются подвязки.

— Джованна?

— Портниха изготовила. Сказала — приказ его величества.

Подвязки были украшены розетками с небольшими камушками. Похоже... рубины?

Адриенна в них настолько не разбиралась. Нижнее платье — котт.

Тонкий белый шелк красиво облегает девичье тело, волнами разбегается золотая вышивка. Верхний гаун с высокой талией, темно-синий цвет оттеняет глаза Адриенны. Закругленная горловина, шнуровка сзади, чтобы подчеркнуть грудь. Пышные рукава разрезаны, чтобы показать ткань рубашки.

Теперь волосы.

Джованна заплела девушке несколько кос, закрутила их в узел, одну косу уложила вокруг головы, все это украсила цветами и заколола шпильками.

— Благодарю, — Адриенна смотрела на себя с восхищением.

Да, ей двенадцать лет. Но она красива уже сейчас, и станет еще красивее в будущем. Прическа открывает высокий лоб, подчеркивает скулы и глаза... все правильно. Красиво.

— Вас, дана, собирать одно удовольствие, — сделала ей комплимент Джованна. Малышка ей понравилась.

Не злая, не вредная, не капризная, видно, что умненькая — чего еще надо? За иной даной с ног собьешься, как бы угодить, а то еще возьмут моду по щекам хлестать... Джованне пару раз доставалось.

Понятно, слуги таких не любили и находили возможность отомстить, но это уже другое. Видно, что Адриенне и в голову не придет избить служанку щеткой, как делала та же эданна Франческа... и благодарит она привычно. И улыбается по-доброму.

Джованна... что уж там! Служанка при дворе — это не просто так, это еще глаза и уши! И эти глаза — уши — рот были настроены доброжелательно по отношению к молоденькой дане. Какие б там планы у его величества ни были, а девочка хорошая, это видно.

— Ньорита Джованна, а что мой отец?

Что отец — Джованна отлично знала.

— Он будет через пять — семь минут, дана, кто-то же должен сопровождать вас.

— Да?

Джованна серьезно кивнула.

— Дана, вы запомните. Вы молоды, вам только двенадцать лет. И вам везде надо ходить или с отцом, или хотя бы с личной служанкой, то есть со мной. Я вас буду ждать в комнате. Но сюда вас тоже должны проводить. Иначе неприлично.

— Что может быть неприличного в том, чтобы дойти до комнаты?

— Вы при дворе, дана. И вам только двенадцать лет, вы не знаете, на какие подлости идут мужчины.