Призрачный бал

Лиза коснулась холодного стекла, совершенно не удивляясь, что эта, такая знакомая, девушка, назвала ее чужим именем. Сейчас все это было не важным! Главное, открыть это чертово окно, что так леденит ладони!

Ей помешал кот. Черный, как темнота за окном, он запрыгнул на широкий подоконник и, выгнув спину, зашипел, сверкая глазищами.

Гостья приложила ладонь к стеклу, где с другой стороны была ладонь Лизы, и слегка склонила голову набок.

— Ты другая... Но я тебя знаю... Если хочешь мести — войди и возьми свое, если хочешь покоя — уходи...

Лиза снова не услышала ее голоса, но в то же время он словно звучал в ее голове.

Уйти? И снова попасть в плен своей прошлой жизни? В плен одиночества?

Не зная, что сказать, Лиза убрала руки от окна, и лобастый кот тут же подставил голову, требуя ласки. Машинально она коснулась его нежной шерстки, и тот довольно заурчал. Мол, теперь ты моя хозяйка и я буду тебя охранять.

Девушка за окном лишь одобрительно кивнула и истаяла, едва лунный свет прорвался сквозь завесу туч. Луна получила свою новую жертву. Вот только надолго ли?

Мысли Лизы словно раздвоились. Она помнила отца, и дом, и Макса, но в то же время она вспомнила и несчастную старуху Аглаю, и испуганные взгляды людей, среди которых она выросла, и незнакомых. Были взгляды и полные ненависти, и даже сочувствующие взгляды, но больнее всего обжигал один.

Его звали Захаром, и он смотрел на нее так, точно видел впервые. А потом он уехал. Уехали и те, кого Лиза считала семьей. С кем делилась радостью и горестями. Они бросили ее одну в этом доме. И никому нет дела до того, что не сама она выбрала себе такую судьбу.

За нее снова все решили.

А потом она вспомнила посвящение и слова Аглаи. Ведьма оказалась права во всем. Каждое ее слово теперь отдавалось в голове жгучей болью, возвращая память. Правда всегда несет с собой горький привкус полыни. И принять ее — как выпить горькую настойку, которая не лечит, а разъедает старые раны. Но можно прожить и без правды, а раны однажды совсем перестанут болеть. Только рубцы от них все равно останутся, напоминая о себе длинными одинокими ночами.

И Лиза поняла, что сделала выбор уже очень-очень давно. После этого осознания она почувствовала, как в груди у нее разгорается самое настоящее, колючее пламя, возрождая в порченой крови клеймо древней силы!

Вспомнились слова ведьмы о предназначении, и боль стала невыносимой, впиваясь когтями в сердце. Кот вздыбил холку и утробно зарычал, глядя на хозяйку светящимися глазами.

Лиза жадно глотнула воздух, едва сдерживая крик, а когда сил терпеть не осталось, упала на колени. Стали неважными отец со своим домом, со своей заботой, смерть матери и годы одиночества.

Ничего не сравнится с этим огнем! Что же так жжется?!

Сорвав рубашку, она прижала руки к груди и с криком отдернула.

Крестик? Но она никогда не носила крестик!

Мама говорила, что бог должен быть в сердце, а не на кресте.

Зачем ей этот крестик? Такой горячий!

Подцепив за веревочку, она дернула и, сорвав, отшвырнула оберег в сторону.

— Отрекаюсь!

Кто это сказал?

Боже, где она?

— Где я? — тяжело дыша, Лиза распахнула глаза, пытаясь узнать хоть кого-нибудь среди столпившихся рядом людей.

— Доча, все хорошо! — Из серого сумрака выплыло лицо отца. Глаза лихорадочно глядят на нее, губы пытаются разъехаться в ободряющую улыбку, но у него не получается.

Что-то случилось... Он был таким же, когда говорил о смерти матери.

— Кто-то умер? — Почему у нее такой слабый и тихий голос?

— Да типун тебе на язык больше твоей головы, красавица! — рядом с отцом появилось лицо Зои Павловны. — Все живы-здоровы! Просто ты, Лизонька, видимо, переутомилась. Хорошо, что новый хозяин рядом был. Подхватил тебя да в два счета на диванчик пристроил в моей комнате. Удобно?

Лиза поморщилась, пытаясь в уме выстроить цепь событий. Макс! Значит, он видел, как она упала в обморок. Один — один! Теперь придиркам и насмешкам не будет конца! Вот повезло...

Не нужно было сюда ехать! Есть в этом особняке что-то такое, что пугает до дрожи в коленах, а вместе с тем зовет. Точно домой приехала. Да еще Максим этот...

— А! Проснулась, болезная? — Макс словно почувствовал ее мысли. Подвинув домоправительницу, он подмигнул Лизе и уселся рядом. — Как голова? Не болит? Хряснулась ты будь здоров. Надо проверить, не осталась ли вмятина не паркете.

Лиза невольно застонала и закрыла глаза, чтобы не видеть его улыбающееся лицо. Помяни черта....

— Максим Александрович, будьте так любезны, обращайтесь с моей дочерью, как до#лжно. Удивляюсь, как вы, потомок графского рода, можете вести себя точно шавка, гавкая на всех без разбору! — Отец тут же пришел на выручку, только от его помощи стало еще хуже. Лиза попыталась собраться с силами и сесть. Не без помощи отца, но ей это удалось.

— Знаете, хоть вы и Аристахов, но за "шавку" я бы вам врезал! — не остался в долгу Макс, резко встал и припечатал. — Если вам так неприятно мое общество, что ж, не смею задерживать. Дверь там!

— Все, с нас довольно! — загромыхал отец. — Сделка отменяется! Любезная Зоя Павловна, позовите нотариуса и скажите, что мы уезжаем!

Вселенная вдруг перестала кружиться и вся уместилась в небольшую светленькую комнатку с одним старинным диваном с высокой спинкой и подлокотниками-валиками. Светлое закругленное аркой окно было уютно украшено прозрачной шторкой с вышитыми вишенками, у стены стоял комод, а на полу лежал пушистый, местами тронутый проплешинами бежевый ковер. Боль поворочалась в затылке и внезапно улетучилась, даря Лизе воспоминания и возможность рассуждать.

Уехать? Да, пожалуй, это самый лучший способ прекратить не заладившееся с самого начала знакомство с господином Воронцовым. Лиза посмотрела на Макса. Он стоял у окна, демонстративно разглядывая внезапно затянувшееся черными тучами небо. Уехать и больше никогда не увидеть этого нахала и выскочку? Что ж, идеальный выход из сложившейся ситуации...

— Лиза, мы уходим! — пальцы отца сомкнулись на предплечье и с силой потянули вверх, заставляя подняться. Не разжимая руки, он повел дочь к распахнутой двери, куда секунду назад выкатилась домоправительница.

Лиза покорно шла за ним, наблюдая за происходящим, точно со стороны, и пытаясь ответить на один единственный вопрос: если уехать единственное правильное решение, почему она ищет повод остаться? Мама всегда советовала перед принятием какого-либо решения прислушаться к тому, что творилось на сердце. А там сейчас бушевала буря. И похоже, не только на сердце! Лиза даже вздрогнула от оглушительного раската грома. На миг показалось, что рушится дом. Где-то завыла сигнализация, перекрикивая ветер, и по окнам лупанул железной картечью дождь.

На лестнице они едва не столкнулись с запыхавшимся нотариусом.

— Игорь Эдуардович... — начал было Аристахов, но тот перебил отца.

— Сергей Иваныч, да куда же вы! Там такое творится! И вроде бы еще совсем недавно не было ни облачка!

— Во-первых — я не собираюсь идти пешком до города, а во-вторых, хотел сообщить, что наша сделка не состоится! Я и секунды не пробуду в обществе хозяина этого клоповника! — цепко держа Лизу за руку, он спустился по лестнице, в несколько шагов пересек богато украшенный холл, больше похожий на зал для приемов, распахнул входную дверь и замер на пороге, разглядывая внезапно начавшееся светопреставление.

Свинцовая туча затянула все небо. В черном брюхе то и дело вспыхивали сетки молний, ворчал гром, а ураганный ветер рвал и ломал вековые деревья, будто былинки на лугу.

— Да куда же вы, Сергей Иваныч! Не жалеете себя — пожалейте ребенка! Гляньте, буря какая поднялась! — тут же закудахтала-запричитала Зоя Павловна. — Не доедете! Оставайтесь. Переждите!

— Я не доеду — джип доедет! И моя дочь — не ребенок! — обернулся Аристахов, наконец-то выпуская руку Лизы из тисков, и приказал нерешительно маячившему позади водителю. — А ты чего стоишь? Иди заводи и подгоняй сюда. Или тебе по-китайски объяснить?

— Так это... — Володя с тоской посмотрел на густую пелену внезапно начавшегося дождя, но спорить не решился, и прежде чем выйти в непогоду, обреченно буркнул. — Слушаюсь.

Лиза отступила подальше от двери и вдруг увидела Максима. Он был мрачнее тучи, но извиняться и уж тем паче останавливать кого-либо не собирался. Просто стоял у лестницы и смотрел на гостей тяжелым взглядом.

Да... глупо как-то все получилось. Ее обморок, явно наигранная ссора с отцом. И тут до Лизы дошло. А может отец искал повод, чтобы поссориться с Максимом и уехать?

Как же глупо и бездарно! А ее кто-нибудь спросил? Хочет ли она возвращаться в дом, ставший её персональной тюрьмой? Расстаться с мечтой о свободе и новой жизни?

Лиза почувствовала, как невероятная боль сдавила ей сердце, лишая способности думать, дышать и крепко зажмурилась. Почти сразу же раздался оглушительный треск и грохот, а вслед за ним испуганные вопли и вой сигнализации.

— Твою ж мать... — крепко ругнулся садовник Тимофей. Лиза с опаской приоткрыла глаза и ахнула. Крепкий, шириной в три обхвата тополь, теперь не смотрел роскошной кроной в обезумевшее небо, а лежал на груде металла, которая еще совсем недавно являла собой роскошный джип отца.

— Вовка, жив? — отец бросился под дождь, но почти сразу же вернулся, пропуская вперед мокрого до нитки водителя.

— Я-то жив, Сергей Иваныч, а вот машине хана!

— Да что же это делается? А может, полицию вызвать? — внесла свои пять копеек Зоя Павловна.

— Толку с вашей полиции! Разве что позвать, чтобы поржали! — не оценил совета отец, тихо выругался, не отводя взгляда от скрывшей все пелены дождя, но выходить в ненастье уже больше не спешил.

— Я позвоню в офис, Сергей Иваныч! Попрошу, чтобы машину прислали, — не дожидаясь позволения, Володя прилежно потыкал в кнопки телефона, замер, прислушиваясь, и бессильно опустил руки. — Сети нет.

— Да куда торопиться? Теперь-то уж... — ввернул садовник. — А распогодится, и видно будет, что делать-то. Пойдемте лучше чай пить. Я сам пирожки стряпал.

______________

Макс во всеобщем чаепитии не участвовал, стоял у окна.

Да уж... Приехал на родину предков!

Одно радует. Почти сразу же, как он отнес Лизу в комнату, в ворота позвонили, и вскоре шустрый курьер вручил ему синий конверт, на котором было написано имя Максима и указание "открыть тридцатого мая".

Не обманул нотариус. Действительно еще что-то от дедка перепало. Жаль только, нельзя открыть сейчас. С другой стороны, конечно, можно было на все наплевать, но Макс привык уважать последние просьбы. Да и то, что произошло на кладбище, заставляло проникать невольным уважением или опасением. К просьбе ЭТОГО покойного прислушаться стоит. После рукопожатия на кладбище Макс готов был поверить во все! И в то, что буря не успокаивается именно по его вине. Ну... вдруг новоупокоенный дед остался недовольным и таким образом вымещает злость?

Максим оглядел помалкивающих гостей. Точнее, помалкивали Аристахов с дочкой. Его водила о чем-то спорил с садовником, который оказался по совместительству и знатной кухаркой, а его жена, как ее прозвал Макс — Пална, умудрялась спорить с ними обоими, с азартом шулера отстаивая правоту.

Вскоре разговор коснулся грозы. Милейшая Зоя Павловна принялась яро отстаивать мнение, что никакой мистики в этой буре нет, и переменчивая погода у них будет стоять аккурат до конца мая, пока не пройдет пора, так сказать, "лисьих гроз".

— А что за "лисьи грозы"? — Аристахов отставил опустевшую чашку и, будто нехотя, взглянул на раскрасневшуюся от чая и споров домоправительницу. Все-таки любопытство оказалось сильнее.

Вместо жены ответил садовник Тимофей.

— Да просто пора майских гроз, и все! — он успокаивающе махнул рукой. — У нас, видимо, уголок такой. Аномальный. Каждый год, с тридцатого апреля, ровно месяц грохочет, а потом идеальная погода до следующей весны. Ради такого прогноза грех не потерпеть.

— Так значит, такая погода будет стоять еще дня три? — теперь Макс думал только о том, как бы привести в порядок двор и убрать до аукциона поваленное непогодой дерево. Если вызвать из города бригаду чистильщиков, все успеется. Правда, и влетит ему эта уборка в копеечку... Зато после торгов он свободен как ветер. — А когда же аукцион? Надо бы прибрать...

А может, плюнуть на принципы да отдать дом Аристахову? Синица в руке всяко лучше, чем утка под кроватью.

— До торгов точно вся непогода закончится, — успокаивающе улыбнулся Игорь Эдуардович, словно прочитав мысли клиента. — Я как раз на тридцатое их запланировал.

— А дерево завтра уберем, — успокоил садовник. — Позову парней из деревни, за день управятся.

— К слову, как нам сегодня отсюда выбираться? — Аристахов бросил на Макса презрительный взгляд, мол, устроил истерику из-за какого-то аукциона, а был бы умнее, лучше бы подумал, как их величество домчать до Москвы и желательно сегодня. Нет, ну может, ничего такого Аристахов и не думал, но взгляд у него был такой презрительный, что идея о передаче ему особняка без аукциона улетучилась из головы Воронцова безвозвратно.

— У вас есть два варианта. — Макс состроил сочувствующую мину. — Первый — переночевать здесь, а уж утром попытаться кому-нибудь дозвониться, второй — отправляться в Москву пешком. Глядишь, к утру доберетесь. Ну а повезет, поймаете попутку. Но на мою машину даже не рассчитывайте!

— А вам не кажется, что вы занимаете несколько не то положение, чтобы так нагло себя вести? — Аристахов уставился на него холодным взглядом и, немного помолчав, нехотя улыбнулся. — У нас с вами, Максим Александрович, как-то не заладились отношения. Раз уж мы попали в столь печальные обстоятельства, давайте на время забудем все наши недомолвки. Предлагаю попросить любезную Зою Павловну проводить нас в наши временные апартаменты. Отдохнем, а после, вечерком, нам хотелось бы посмотреть усадьбу. Признаюсь честно, я человек суеверный, и в связи с произошедшим я пересмотрел свое мнение о покупке этого особняка. Не зря нас сюда занесло!

— Ну вот! Совсем другое дело! — одобрил Макс и поднялся. — Топор войны зарыли. Сейчас... — он взглянул на стоявшие у входа в гостиную старинные высоченные и, что не маловажно, бесшумные, часы и подытожил: — Сейчас полпятого. Два часа даю на мыльно-рыльные мероприятия. В семь собираемся здесь, в гостиной, только не за кружкой чая и пирожками, а за ужином и чем-нибудь покрепче. Зоя Пална?

Домоправительница как-то фальшиво улыбнулась, точно Макс попросил вместо ужина станцевать им тут стриптиз, и быстро-быстро закивала.

— Конечно-конечно! И ужин с Тимофеем соорудим, и наливочки, вашим дедом деланной, достанем. Только одна беда. Мы же тут не живем. В девять вечера уходим, а в семь утра снова тут как тут. Поэтому вы, как отужинаете, посуду на столе оставьте. А я утром приду и все помою.