— Это не я им пользуюсь, это вы! — парировал Мерлин, в то время как Стейнейр и Шарлиэн весело переглянулись.
— Но только потому, что ты вложил эту проклятую цепочку слов в мой невинный и ничем не стесненный мозг. Это как ... как одна из тех детских песен, которые ты не можешь выбросить из головы. Как тот дурацкий джингл, которому ты научил меня в беззаботные дни моей холостяцкой жизни, про бутылки пива на стене. Я обречен — обречен, говорю вам! В течение пятидневок, максимум месяца, та же самая роковая фраза сорвется с моих уст на официальной аудиенции, и все подумают, что ее придумал я. Каждый прихлебатель, каждый льстец и подхалим начнет использовать его, когда подумает, что я об этом услышу. Не успеешь оглянуться, как оно войдет в обиход по всей империи, и будущие историки будут винить в этом меня, Мерлин, а не тебя, на самом деле виновного в ней — когда она неразрывно проникнет в самую глубь нашего языка. — Император печально покачал головой. — Подумать только, что меня будут помнить за это, а не за мою доблесть в бою.
— Учитывая наказание за цареубийство, мне очень повезло, что я сейчас нахожусь здесь, на острове, а не там, в Теллесберге, — задумчиво произнес Мерлин, и Кэйлеб рассмеялся. Затем выражение лица императора снова стало серьезным.
— Даже если это звучит невероятно глупо, концепция все еще актуальна, — сказал он. — И я чувствовал бы себя намного лучше, если бы наши цыплята действительно стояли аккуратно в очереди за нашими свиньями, прежде чем мы начали все это.
— Мы все хотели бы, Кэйлеб, — безмятежно сказал Стейнейр. — С другой стороны, Шарли действительно права. Это будет не более сложная схватка, чем кампания на рифе Армагеддон, и вы находитесь в гораздо более выгодном относительном положении, чем тогда. Не говоря уже о том, что с тех пор у вас появилось довольно много хорошо обученных подчиненных, которые все точно знают, чего вы и Шарли собираетесь ожидать от них. Смертным мужчинам и женщинам не дано просто добиться успеха взмахом руки или волшебной палочки, и всегда возможно, что мы просто не сможем достаточно быстро ввести достаточное количество войск в Сиддармарк, чтобы остановить волну. Но если мы этого не сделаем, это будет не потому, что мы не пытались, и это то, чего Бог ожидает от нас. — Архиепископ слегка улыбнулся. — До сих пор Он довольно хорошо справлялся с нами, и я не вижу никаких причин ожидать, что теперь Он поступит по-другому.
— Я тоже, Мейкел, — сказал Мерлин с острова Хелен. — Но ты ведь помнишь то другое клише, не так ли? О том, что Бог помогает тем, кто помогает себе сам?
— Действительно, помню.
— Тогда, в таком случае, считаю, что Кэйлеб и Шарлиэн и я хотели бы, чтобы вы сделали тяжелую работу с Богом, пока мы думаем о том, чтобы сделать как можно больше этой более мирской помощи, насколько это возможно.
— Думаю, что это совершенно справедливое разделение труда, Мерлин, — сказал Стейнейр с еще одной, более широкой улыбкой. — На самом деле, я уже начал.
.II.
КЕВ "Дестини", 54, Троут, королевство Старый Чарис, Чарисийская империя
— Ну, это было бы неприятным делом, даже если бы мы выиграли в проливе Даркос, — сказал Филип Азгуд, граф Корис.
Граф сидел на казенном кольце третьей карронады на юте "Дестини", глядя на залитую солнцем сине-зеленую воду Троута, длинного узкого пролива, соединяющего залив Хауэлл с Чарисийским морем, на высокие стены и внушительные зубцы охранявшей остров многовековой крепости, которую чарисийцы назвали просто Лок. Этот остров находился почти прямо в центре Троута, и по обе стороны от него располагались еще более крупные крепости на обоих берегах пролива, откуда открывался вид на судоходные каналы, проходившие вдоль противоположных сторон острова Лок.
Эти каналы были слишком широки, чтобы их можно было полностью прикрыть пушками крепостей, но чарисийцы справились с этим. Чтобы простреливать самые узкие участки каналов, на якорях располагались плавучие батареи — больше самых огромных барж с фальшбортами толщиной в пять футов... и двумя полными палубами каждая. Корис был почти уверен, что батареи, на которые он смотрел, были заменой тем, строительство которых король Хааралд поспешил завершить, чтобы прикрыть Троут перед битвой при проливе Даркос. У них действительно были узнаваемые носы, рули, бушприты и короткие мачты, указывающие на то, что они были спроектированы так, чтобы двигаться (возможно, неуклюже, но двигаться) своим ходом, а не просто буксироваться на место. И на всех было установлено по меньшей мере сорок орудий — очень тяжелых орудий — на каждом борту. Некоторые показывали целых пятьдесят, что давало им вдвое большую огневую мощь, чем у любого когда-либо построенного галеона, даже в чарисийском флоте. Возможности того, что какой-либо мыслимый флот форсирует Троут против такого рода огневой мощи, просто не существовало.
— Вы могли бы справиться с первоначальными батареями, милорд. — Лейтенант Эплин-Армак стоял по другую сторону карронады, скрестив руки на груди, надвинув шляпу на лоб, чтобы защитить глаза от солнечного света, и выражение его лица было мрачным. — Они не были настолько мощными, — продолжил он, подтверждая собственные мысли Кориса, — и они были полностью вооружены карронадами, а не кракенами. Но, да, это было бы "неприятное дело", милорд. Почти так же мерзко, как звучит Даркос.
Корис быстро взглянул на молодого человека.
— Я не хотел пробуждать неприятные воспоминания, ваша светлость.
— Это не ваша вина, милорд. — Эплин-Армак коротко улыбнулся. — И есть много хороших людей, о которых можно вспомнить. Он был мужчиной, король Хааралд. Хороший человек и хороший король, и мне повезло узнать его больше, чем я когда-либо заслуживал.
— Возможно, чарисийцу трудно в это поверить, — сказал Корис, — но многие корисандцы сказали бы то же самое о князе Гекторе. — Он покачал головой. — У него были свои недостатки — на самом деле огромные, — но уверен, что даже у короля Хааралда были по крайней мере некоторые недостатки, и подданные Гектора в целом были о нем хорошего мнения. На самом деле, очень хорошего. И он был моим другом, а также моим князем.
— Знаю это, милорд. — Эплин-Армак оглянулся на остров Лок и поморщился. — И для чарисийца нетрудно — по крайней мере, для данного чарисийца — понять, что разные мужчины — разные люди для разных людей. По большей части, однако, вам было бы трудно найти чарисийца, который не получил бы определенного удовлетворения от смерти князя Гектора. — Он пожал плечами, не отводя взгляда от острова, пока "Дестини" медленно проплывал мимо него. — Когда все думали, что император приказал его убить, главной реакцией было то, что это было достойное наказание. И чувства были даже выше, чем в Чисхолме. На самом деле, — лейтенант криво улыбнулся, — думаю, что императрица-мать все еще немного разочарована тем, что это не Кэйлеб приказал его убить.
— Не могу сказать, что удивлен. — Корис наблюдал за профилем молодого герцога. — Если уж на то пошло, я бы, вероятно, чувствовал то же самое на их месте. Но отношение, даже — или, возможно, особенно, эмоциональное отношение — может влиять на мышление так, как люди, занимающиеся мышлением, никогда не осознают, что с ними происходит именно это.
— О, я знаю, — фыркнул Эплин-Армак. — Полагаю, фокус в том, чтобы пройти через это, и думаю, что напоминание себе, что это может случиться даже с тобой, должно быть первым шагом. Хотя иногда это бывает трудно.
Его взгляд переместился с острова Лок на то место, где княжна Айрис и князь Дейвин стояли в тени парусинового тента, натянутого поперек юта, наблюдая за тем же островом.
— Да, это так, — согласился Корис, проследив за взглядом лейтенанта. — И это было особенно тяжело для Айрис. Она очень любила своего отца, и он был в первую очередь ее отцом, а во вторую — ее князем. Думаю, она, вероятно, была бы одной из первых, кто признал бы, что разделяет его амбиции, по крайней мере, из вторых рук, но это было потому, что это были его амбиции, а не потому, что они исходили от нее.
— Нет? — Эплин-Армак повернулся и посмотрел прямо на Кориса.
— Он был ее отцом, ваша светлость. — Корис печально улыбнулся. — Кому-то трудно признать, что отец, которого они любят, не идеален или что кто-то может законно видеть в нем злодея. Думаю, что иногда дочери это даже труднее, чем сыну. Но вы, возможно, заметили, что у моей княжны очень, очень острый ум, и она никогда добровольно не лжет себе. Она все еще любит его и всегда будет любить, но это не значит, что у нее не открылись глаза на причины, по которым другие люди могли его не любить. И она княжна, единственная сестра законного князя Корисанды. Она знает, как работают политика и дипломатия... И как бы ей ни хотелось признаваться в этом даже самой себе, она знает, кто на самом деле начал войну между Корисандой и Чарисом.
— Я никогда не обсуждал с ней ничего такого. — Настала очередь Эплин-Армака слегка улыбнуться. — В основном потому, что я почти уверен, что мы бы не согласились.
— Она может вас удивить, — граф пожал плечами. — Мы с ней обсуждали это, что дает мне некоторое несправедливое преимущество, когда дело доходит до прогнозирования ее реакции. Тот факт, что я знаю ее с тех пор, как она родилась, конечно, еще важнее, но за последние несколько лет она сильно изменилась. Очень сильно.
Его глаза потемнели, когда он тихо повторил последние два слова, и он тоже повернул голову, чтобы посмотреть на княжну, стоящую рядом со своей высокой золотоволосой спутницей. Айрис улыбалась чему-то, что сказала другая женщина, а Дейвин нетерпеливо дергал сестру за рукав, указывая на что-то на острове.
— Вокруг много чего происходит, мой господин, — ответил Эплин-Армак. — И полагаю, что это будет только хуже, прежде чем станет лучше.
— Только потому, что часть этого становится хуже, не означает, что другие части не могут начать улучшаться, — отметил Корис. — Это то, что я говорил Айрис, и думаю, что она действительно начинает в это верить.
— Надеюсь на это, — тихо сказал Эплин-Армак. — Она и Дейвин уже достаточно потеряли. Не хочется больше видеть, как они проигрывают.
Корис медленно кивнул. Он не отводил взгляда от своих князя и княжны, но слышал тон лейтенанта и дорожил им. Конечно, герцог он или не герцог, Эплин-Армаку еще не исполнилось и семнадцати, его едва ли можно было назвать седобородым и проницательным политическим советником своего императора. Но он был очень зрелым шестнадцатилетним парнем, который видел и делал вещи, которые привели бы в ужас человека в три раза старше его. И каким бы обычным ни было его происхождение, он был приемным сыном императора и императрицы Чариса. Хотя, — подумал Корис, — были времена — даже много — когда юноша, казалось, не осознавал всех последствий этих отношений.
— Я тоже не хочу больше видеть, как они проигрывают, ваша светлость, — сказал он через мгновение, затем странно улыбнулся. — С другой стороны, я являюсь их законным опекуном и главным политическим советником. Почему-то не сомневаюсь, что мое понятие "больше ничего", вероятно, не будет точно таким же, как понятие империи Чарис.
— Я тоже, мой господин, — признал Эплин-Армак с хриплым смехом. — Я тоже.
* * *
— Не знаю, насколько велики эти пушки, Дейвин, — сказала Айрис Дейкин так терпеливо, как только могла. — Почему бы тебе не пойти и не спросить Гектора — я имею в виду лейтенанта Эплин-Армака? Уверена, что он знает.
— Можно? — Дейвин посмотрел на нее, затем перевел взгляд на светловолосую сероглазую женщину рядом с его сестрой. — Я обещаю не пачкать штаны смолой, леди Мейра, правда, обещаю!
— Ваше высочество, вы десятилетний ребенок на парусном корабле, — с улыбкой заметила леди Мейра Брейгарт, графиня Хэнт [и когда же графиня успела появиться на прибывающем галеоне, на котором Айрис была единственной женщиной?]. — Одна унция поощрения, и вы будете карабкаться по веревкам, как ящерица-мартышка, и мы с вами оба это знаем, не так ли? — Она покачала головой. — Вам действительно не стоит давать обещания, которые вы не можете сдержать.
— Но я обещаю очень стараться! — парировал он со своей собственной улыбкой. — Это должно что-то значить!
— Негодник! — Графиня Хэнт со смешком шлепнула его по макушке, а затем вскинула обе руки. — Однако очаровательный негодник. Давай, приставай к лейтенанту. Может быть, он выбросит тебя за борт, а мы с твоей сестрой немного отдохнем.
— Знаете, на самом деле я хороший пловец! — заверил ее князь через плечо, его улыбка превратилась в торжествующую ухмылку, когда он быстро побежал прочь.
— Он действительно хорошо плавает? — спросила леди Хэнт, приподняв бровь в сторону Айрис.
— Не так хорошо, как он думает... но, вероятно, лучше, чем я готова признать, миледи. — Айрис пожала плечами, наблюдая, как он остановился рядом с Эплин-Армаком, схватил лейтенанта за рукав и начал энергично жестикулировать в направлении крепости. — Он был бы совершенно готов спрыгнуть с корабля и доплыть до этого острова, чтобы поближе взглянуть на артиллерию.
— Содрогаюсь при мысли о том, что произойдет, когда мы наконец соберемся представить его юному Хааралду, — сказала леди Хэнт, наблюдая за той же сценой. — Скажи мне, Дейвин уже открыл для себя болотную виверну или охоту на уток?
— Королю Жэймсу и в голову не пришло бы выпустить его с огнестрельным оружием в руках, — ответила Айрис с гораздо меньшим весельем. — И, конечно, он был слишком мал для чего-то подобного, прежде чем мы покинули Корисанду.
— Конечно, — согласилась леди Хэнт. Если она и заметила перемену в настроении Айрис, то не подала виду. — Интересно, смогу ли я убедить Кэйлеба и Шарлиэн позволить вам двоим провести некоторое время с нами в Брейгарт-хаусе? Юный Хааралд всего на год старше его, а Трумину только что исполнилось девять. Они втроем прекрасно провели бы время, путешествуя по сельской местности вместе, а Хааралд и его брат Стивин — Стивин всего на год или два младше вас, ваше высочество — оба уже опытные охотники. Ну, как минимум, энтузиасты, в случае Хааралда. Уверена, что нам пришлось бы взять с собой целую роту охраны в качестве телохранителей, но Хоуэрд клянется, что они охотились на болотных виверн вокруг озера Жим. Понимаю, что это очень весело, и хотя я сама никогда до конца не улавливала стоящих за этим причин, он, кажется, почему-то в восторге от этого. — Она выразительно закатила свои серые глаза. — Знаю, что он — и мальчики — всегда возвращались домой все в грязи со всевозможными объяснениями того, почему действительно большие болотные виверны убежали от них ... во всяком случае, на этот раз.
Айрис усмехнулась, тени отступили от ее глаз.
— Полагаю, что Дейвину это очень понравилось бы, миледи. Предполагая, что император и императрица действительно позволят ему.
— О, думаю, что могла бы уговорить ее величество на это, если бы захотела. Ты же знаешь, я знаю ее очень давно.
Айрис кивнула. Во всяком случае, "давно" было грубым преуменьшением, поскольку леди Мейра Ливкис была старшей фрейлиной королевы Шарлиэн Чисхолмской. Кузина барона Грин-Маунтина, но намного моложе его, Мейра была на десять лет старше Шарлиэн, и во многих отношениях она была старшей сестрой, которой у юной королевы никогда не было. Мейра сопровождала Шарлиэн в Чарис на встречу со своим нареченным мужем, Кэйлебом Армаком, и она ходила с легкой, но постоянной хромотой из-за "несчастного случая на верховой езде", помешавшего ей сопровождать Шарлиэн в монастырь святой Агты на визит, который едва не закончился смертью императрицы.
