* * *
Пронзительно и настойчиво зазвучали горны, загремели барабаны, и майор Фейликс Силвстир выскочил из своей хижины в рубашке с короткими рукавами, без шляпы, все еще сжимая в руке салфетку. Его голова резко повернулась на юго-запад, где рев вражеской артиллерии обрушил огненный прибой взрывов, шрапнели и осколков снарядов на глубоко окопавшийся фронт армии Сиридан, и его челюсти сжались.
Эта бомбардировка была слишком жестокой, чтобы быть чем-то иным, кроме прелюдии к серьезной атаке, и он задавался вопросом, насколько хорошо блиндажи и окопы выдержат ее. Они были значительно сильнее тех, что защищали Чирик, но были ли они достаточно сильны? Нарезные орудия еретиков — которых, к счастью, у них, похоже, было относительно немного — обладали гораздо большей проникающей способностью и более тяжелыми разрывными зарядами, чем все, что могли произвести его собственные двенадцатифунтовые орудия. Инженеры сделали все возможное, чтобы вкопаться достаточно глубоко и насыпать достаточно земли и мешков с песком, чтобы дать пехоте приличные шансы на выживание, но только время покажет, удалось им это или нет.
Как один из старших артиллерийских командиров армии Сиридан, Силвстир был проинформирован о новых "пушках Фалтина", которые должны были появиться "со дня на день". Он поверил бы, что они появятся, когда он действительно увидел одну, но он отчаянно надеялся, что они действительно существуют и даже могут работать, как и было обещано. Он гордился своими артиллеристами, их эффективностью и решимостью, но эта гордость только заставляла его с еще большей горечью осознавать, насколько уступающим было их оружие. И если рассказы о Гуарнаке были правдой, ничто из того, что в настоящее время было у королевской доларской артиллерии, не могло надеяться остановить еретический броненосец, если он вырвется на свободу в верховья реки. Это было очень важно для Фейликса Силвстира, потому что сэр Фастир Рихтир отвел именно его полку место на вершине речного утеса, чтобы этого не произошло.
Силвстир не знал, как ему удалось вытянуть короткую соломинку, но он сделал единственное, что мог: отдал честь, а затем разместил свои пушки за самыми толстыми земляными брустверами, какие только смог поднять. Кроме того, он построил между орудиями стены из мешков с песком толщиной в четыре фута, поместив каждое из них в отдельный защищенный отсек, и покрыл всю позицию тяжелыми бревнами и еще четырьмя футами земли поверх них. Строительство этих сооружений в разгар холодной, дождливой зимы Саутмарча было нелегкой задачей, но, по крайней мере...
Что-то завизжало, достаточно пронзительно, чтобы быть услышанным даже сквозь еретические пушки, барабаны и горны. Фейликс Силвстир никогда в жизни не слышал ничего подобного, но он сразу понял, что это должно быть.
Он снова повернулся к реке, и его рот превратился в тонкую бескровную линию, когда уродливый черный панцирь еретического броненосца прорвался сквозь золотое сияние речного тумана, оставляя за собой двойные знамена дыма.
— Стоять! Стоять!
Он услышал, как другие голоса повторили приказ. Затем снова зазвучали трубы, призывая его полк на войну, и он бросился на командный пункт батареи, обложенной мешками с песком, с безмолвной молитвой Лэнгхорну и Чихиро.
* * *
— Вот батарея, сэр. Примерно в шести пунктах по левому борту.
Капитан Барнс повернул свою двойную трубу в указанном направлении и хмыкнул.
— Понял. Хорошие глаза.
— Спасибо, сэр!
Удовольствие наблюдателя от комплимента было очевидным, но большая часть внимания Барнса была сосредоточена на самой батарее. Если их шпионские донесения были такими же точными, как обычно, это, вероятно, казалось непростой задачей. С другой стороны, его казнозарядные устройства были сконструированы так, чтобы с тем же успехом раскалывать такие орешки.
— Очистить мостик! — скомандовал он, все еще вглядываясь в сырую земляную поверхность огромной батареи. Она находилась достаточно высоко, чтобы ее орудия могли просто пробить более тонкую броню палубы и крыши каземата, но угол был бы небольшим, если бы они это сделали. — Сообщите мастеру Бладиснбергу, что нам скоро понадобятся его стрелки, — продолжил он. — И, пожалуйста, поверните на правый борт!
Пришло подтверждение, и он почувствовал, как впередсмотрящие проходят мимо него через дверь боевой рубки. Он постоял там, где был, еще мгновение, пока "Делтак" слегка отклонялся в сторону, более полно открывая батарею своим бортовым орудиям. Затем настала его очередь, и он перешагнул через поднятый комингс и захлопнул бронированную дверь. Один из дозорных проверил защелки, и он кивнул в знак благодарности и подошел к передней смотровой щели по левому борту.
Первые яростные клубы порохового дыма вырвались из глубоко вкопанных полевых орудий, и он поднял бровь в нескрываемом уважении. Они быстро нашли цель, эти артиллеристы, и броня "Делтака" зазвенела, как наковальня, когда двенадцатифунтовые ядра срикошетили от его корпуса.
— Сбавить скорость до одной четверти, — сказал он. Уворачиваться не было смысла, а более низкая скорость повысит точность его собственных наводчиков.
— Одна четверть скорости, есть, сэр! — пропел телеграфист, и Барнс подошел к голосовой трубке, снял колпачок и подул в нее, чтобы на другом конце раздался свисток.
— Первый лейтенант! — подтвердил голос Поэла Бладиснберга.
— Полагаю, вам пора заслужить свое королевское жалованье, мастер Бладиснберг. Вы можете открыть огонь, когда будете готовы.
— Есть, есть, сэр!
Барнс позволил крышке голосовой трубки захлопнуться и отступил к смотровой щели как раз в тот момент, когда шестидюймовые нарезные орудия КЕВ "Делтак" впервые заговорили в гневе.
* * *
Майор Силвстир почувствовал новый, неистовый прилив гордости. Даже удивленные появлением броненосца, его артиллеристы дали свой первый залп прежде, чем еретики смогли открыть огонь. Столпившиеся вокруг броненосца водяные смерчи также были доказательством того, что им потребовалось время, чтобы прицелиться, но по крайней мере девять или десять нанесли прямые попадания.
Которые, по-видимому, были столь же неэффективны, как и попадания, зафиксированные артиллеристами епископа воинствующего Барнэбея в Гуарнаке.
Он прикусил нижнюю губу зубами, выглядывая в смотровую щель через подзорную трубу, и его сердце упало, как камень, когда он впервые по-настоящему хорошо рассмотрел своего противника.
Какими бы ни были эти установленные орудия, они не были тридцатифунтовыми пушками, которые броненосец использовал против Гуарнака. Эти стволы были длиннее, чем у любого оружия, о котором он когда-либо слышал, что говорило о том, что они были даже более мощными, чем он опасался. Но как, во имя Шан-вей, что-то такое длинное вернется, чтобы перезарядиться? Он не мог себе представить, как это можно было бы сделать, но как бы они ни делали, скорострельность должна быть невероятно низкой. Если уж на то пошло, как они вычистили и погасили искры от последнего ядра, прежде чем зарядить в дуло заряд для следующего? И...
Броненосец выстрелил.
Дульная вспышка была невероятной, огненный пузырь бушевал над поверхностью реки, выжигая туман, оставляя рябь ударных волн на воде. Вулканическое извержение дыма было огромным, и оно было коричневым — темный, густой, густой коричневый дым!
Эта мысль только начала оформляться, когда шесть шестидюймовых снарядов поразили свои цели почти одновременно, и Силвстир, пошатываясь, добрался до места их прибытия.
Милый Лэнгхорн! Сколько, черт возьми, пороха в этих штуках?!
Снаряды проникали глубоко, прежде чем взорваться, и даже черный порох мог образовать огромную воронку, когда в каждом снаряде его было по одиннадцать с половиной фунтов. На расстоянии шести тысяч ярдов бронебойные снаряды "Делтака" пробили бы четыре дюйма прочной, закаленной стальной брони. Он не стрелял бронебойными... но дальность стрельбы была меньше двухсот ярдов, и он, конечно, стрелял не по закаленной броне.
Один из его шести снарядов просверлил поверхность утеса под батареей и проделал дыру, не причинив вреда безобидной грязи и глине. Но остальные пять ударили в бруствер, и Фейликс Силвстир обнаружил, что, в конце концов, он сделал его недостаточно толстым.
* * *
Вдоль берега прогремели разрывы снарядов, и Барнс оскалил зубы, когда земляной вал между двумя орудийными амбразурами взметнулся ввысь в вихре огня, дыма и грязи. Амбразура справа от места попадания разрушилась, и ему показалось, что он видит дуло этого полевого орудия, погребенное в россыпи земли и разорванных мешков с песком. Он не был уверен насчет второго орудия; оно могло бы уцелеть, если бы его расчету невероятно повезло. Но не было никаких сомнений ни в одном из других разрывных снарядов "Делтака". Один приземлился почти прямо под стволом третьего двенадцатифунтового орудия, и взрыв разорвал его огневую точку и подбросил разбитое орудие высоко в воздух.
Внизу, на палубе, большие стволы отскочили, а затем плавно скользнули обратно на место под давлением гидропневматической системы отдачи. Артиллеристы повернули тяжелые затворы и распахнули их, и ожидающие банники с шипением вошли в казенники, чтобы погасить любые тлеющие угли, за которыми последовали свежие шестидесятивосьмифунтовые снаряды и двадцатифунтовые мешки с порохом.
Двадцать секунд спустя они выстрелили снова.
* * *
Это невозможно. Это невозможно, черт возьми!
Фейликс Силвстир уставился на него с недоверием. Эти нелепо длинные пушки вообще не возвращались назад! Они просто отскочили назад на несколько футов, а затем вернулись на огневую позицию. А затем, невероятно быстро, они снова открыли огонь. Максимальная скорострельность его двенадцатифунтовых орудий составляла не более четырех выстрелов в минуту — по одному каждые пятнадцать секунд — даже с великолепно обученными расчетами. Не было никакого способа, чтобы оружие с такой огромной разрушительной силой, которую показали еретики, могло стрелять так же быстро! Это просто невозможно было сделать!
Но еретики делали это. Каким-то образом они, должно быть, заряжают эти проклятые штуки с казенной части, как их проклятые пехотные винтовки!
Еще один ураган опустошения пронесся по позициям его полка, разрывая и кромсая, взрывая подготовленные заряды каскадом вторичных взрывов, и желудок майора Силвстира превратился в ледяной железный шар, когда он понял, как быстро этот порожденный демонами броненосец собирается разорвать его команду на части.
И они даже не смогли поцарапать его краску.
К горлу подступила желчь. Его люди умирали из-за него, и они умирали ни за что. Конечно, чего бы Бог ни требовал от них, это не означало бесполезно жертвовать своими жизнями, когда их оружие не могло даже надеяться причинить вред врагам, которые их убивали!
— Уберите их! — взревел он, шатаясь, покидая свой командный пункт и направляясь вдоль земляного вала, на ощупь пробираясь сквозь дым, вонь взрывов и разорванные тела своих людей. — Уведите людей отсюда, черт возьми!
В дыму и хаосе он столкнулся с капитаном Хилмином, одним из своих командиров батарей, и схватил его за оба плеча.
— Выводите своих людей, Хенрей! — крикнул он, его голос дрожал в суматохе и безумии, пока он тряс Хилмина. — Вытащите их — и передайте сообщение! Мы не можем бороться с этим своими двенадцатифунтовыми пушками!
— Но... но, сэр!..
— Не спорь, черт бы тебя побрал! — Силвстир зарычал. — Убери их отсюда — сейчас же!
Новые раскаты грома вызвали новые взрывы, и крики истерзанных и сломленных людей раздирали их уши. Хилмин смотрел на него еще на один удар сердца, затем отрывисто кивнул и развернулся, выкрикивая собственные приказы.
Силвстир оставил его наедине с этим, пробиваясь по всей длине земляного вала сквозь неразбериху и умирающих, снова и снова выкрикивая приказ отступать. Некоторые из его людей услышали его и отказались повиноваться. Другие никогда больше ничего не услышат, но большинство его стрелков — во всяком случае, те, кто еще был жив, — услышали и повиновались.
Майору стало стыдно за то, что он бежал. Он знал — он знал — что это был правильный приказ, но все равно ему было стыдно. И он знал, что его люди тоже это сделают. Он не знал, что могут сказать о сегодняшней работе инквизиторы, но генерал Рихтир поймет. Он бы знал, что у него не было другого выбора, кроме как...
Еще один шестидюймовый снаряд вонзился в развалины полка Фейликса Силвстира. Этот нашел погреб, и майор почувствовал, что летит по воздуху. Затем он почувствовал сокрушительный удар... и больше ничего.
* * *
— Разрядите орудия, мастер Бладиснберг, — сказал Хэлком Барнс, и его голос был ровным, а глаза темными. — Передайте расчетам, что я сказал "молодцы".
— Есть, есть, сэр! — в трубке снова раздался ликующий голос Поэла Бладиснберга. — Спасибо вам!
— Не за что, — ответил Барнс. — Вы это заслужили.
Он закрыл переговорную трубку, открыл дверь боевой рубки и вышел обратно на крыло мостика. Длинная полоса коричневого тумана от порохового дыма "Делтака" унеслась прочь с холодным, усиливающимся бризом. Еще больше дыма поднялось густым удушливым столбом над развороченными обломками, которые когда-то были батареей из двадцати четырех двенадцатифунтовых орудий. — В этих развалинах может быть зарыто целых пять неповрежденных орудий, — мрачно подумал он. — Их не могло быть больше.
Интересно, как Поэл отнесется к моим комплиментам, когда у него будет время подняться на палубу и действительно увидеть, что мы сделали? Знаю, что барон Грин-Вэлли прав. Вы не выиграете войну, умирая за свое дело; вы выиграете ее, заставив другого бедного проклятого ублюдка умереть за свое. И Лэнгхорн знает, что идеальная битва с точки зрения любого командира — это та, в которой никто из его людей не погибнет. Но это!.. Все равно как ... бить дубинкой цыплят. Они никак не могли причинить нам вреда, а мы....
Он уставился на дело рук своего корабля, слушая, как раскатывается и ревет гром армейской артиллерии, а затем глубоко вздохнул и повернулся обратно к боевой рубке.
— Поверните на четверть румба к левому борту и увеличьте скорость вперед до половины, — тихо сказал он.
— Четверть румба по левому борту и половина вперед, есть, сэр! — ответил главстаршина Фирджирсин, и если в его голосе и было какое-то сомнение, Барнс его не услышал. В данный момент это имело значение. И даже большое, потому что Фирджирсин имел значение.
Капитан Хэлком Барнс расправил плечи и снова поднял свою двойную трубу, высматривая буксирную дорогу вдоль западного берега реки. Того, который он должен был взять под обстрел, чтобы помешать врагу и прикрыть высадку батальона морской пехоты, который граф Хэнт отправлял вверх по реке вслед за "Делтаком". Маловероятно, что они смогут полностью отрезать отступление Рихтира. Доларский генерал был слишком умен, чтобы окопаться на восточном берегу реки. Вероятно, он верил — по крайней мере, надеялся, — что его баррикада из речных барж защитит его тыл, но было очевидно, что он не был готов рисковать существованием своей армии из-за этой веры. И их шпионы сообщили о другой баррикаде через реку в пяти милях дальше к северу. Как бы ни старались инженеры, они не смогли бы пробить брешь в этом препятствии до того, как большинство бегущих доларцев уже минуют его на пути к Эвиртину. Так что нет, они не собирались удерживать Рихтира от отступления вверх по линии Сиридан, но они, черт возьми, вполне могли сделать это дорогостоящим занятием.
