Чародей 3. Охота на Охотника. "Черновик)

Сам в это время успел одеться, ремень застегнул, портупею, поправил кобуру, фуражку надел и даже сапоги натянул, сидя на подножке. Ремень не пустой. Да всё при мне, и планшетка, и бинокль, даже сидор за спиной. Тут я, запустив движок, стронулся с места, сразу спрыгнув, и грузовик ухнул в воду, форму пехотинца прибрать я не забыл, правда, меня ограбили на ремень с подсумками и карабин. У двух полковников они, вооружены теперь. Вот так убедившись, что машина тонет, я указал в нужную сторону и сказал:

— Тут в трёх километрах лагерь моей роты, и части медсанбата дивизии. Тоже из плена их освободил. Там вас покормят, у немцев полевую кухню увёл, и отдохнёте, как стемнеет идём дальше. Мы только ночью передвигаемся. С ранеными это не особо быстро. Идём.

А пока я вёл командиров, то пообщался с комдивом. От него и узнал, что этот генерал оказался не комкором, а командующим Двадцатой армией генералом Курочкиным. Тот к своему несчастию случайно оказался в полосе прорыва, заехав в штаб нашего Двадцать Восьмого корпуса, и оказался с ним в окружении. А там и плен. Причём, не просто сдались, долго прижатые к реке отстреливались, бой больше двух часов шёл, там комкор погиб, держались пока патроны не закончились. Там и было принято решение сдаться. Чуть позже комдив отстал и о чём-то общался с Курочкиным, судя по долетающим отдельным словам, речь шла обо мне, описывал всё что знал. Хм, про потерю памяти, контузию и следствие по убийству тот оказывается знал.

А когда дошли, дежурный подбежал и доложился, Овечкина уже подняли, как и командира медсанбата, поправляя форму спешили к нам, то Курочкин, осмотрелся, большинство спали, и сказал:

— Вот что, Павлов, я принимаю командование отрядом.

— Отлично, товарищ генерал, — заулыбался я. — Пишите приказ принять мне вашу армию. Я согласен махнутся.

— Юморист, — хмыкнул генерал, но приказ есть приказ, тут не подёргаешься.

Представил ему всех своих подчинённых, и генерал сообщил им, что теперь командует отрядом полковник Козырь, а он поступает под начало генерала. Велел доложится что имеется в отряде, и слушая, поглядывал на меня. Причём, он не оставил меня командиром, командуя мной, а я остальными, как было ранее. Нет, вернул на взвод, назначив меня и моё подразделение дозорными. С роты не стал снимать того легкораненого лейтенанта, теперь Козырь командир наш. Что хорошо, поев, генерал дал отбой, дальше двинем как стемнеет, а не немедленно, и тоже лёг отдыхать. Только помощники повара бегали с вёдрами к пруду, тут рядом развилины дворянского дома стояли, рядом озеро, видно, что свежие ключи на дне, холодная, вот и брали воду. Я всегда вставал у открытых источников воды и подальше от противника. Сам вскоре тоже уснул.

Надо сказать, вставать было тяжело, когда подъём объявили. Мало времени для сна, потратил его на спасение этих старших командиров. К слову, а почему я спас их, кто мне скажет? Ну да. Орден могу заработать, не факт ещё что получу, но могу. Однако, он на втором месте был. Первое, это мой комдив. На остальных мне действительно плевать. Думаете тут одних этих генералов спасать нужно? Да много кто в беду попадал, только я не разорвусь. Полковник Козырь мне нужен. Я читал с ноута историю этой войны, оказалось наша дивизия должна была снова сформирована, как выйдем к своим, по сути сначала, и передана на Центральный фронт, я туда желал перейти, и участвовать в Московской битве. А так выйдем, и раз дивизии считай нет, нас скопом на Смоленск, пополнять после потерь. А потом Вязьма, Ржев. В общем, я хотел остаться в нашей дивизии. Орден на втором месте. А пока, проснувшись, сбегал к пруду, охладился, да проснулся окончательно, тут многие купались, побрился, позавтракал густым мясным супом с трофейными галетами, а чтобы с одной кухни всех накормить повар варил супы в двух котлах и в третьем воды для чая, поэтому второй закладки блюд не требовалось, одной хватало. Он же пёк хлеб, лепёшки. Кому не хватало, выдавал галеты. Вот так поели, темнеть начало, и Курочкин отдал приказ начать движение. Мой взвод шёл в дозоре, я вёл остальных. К слову, припасы закончились, повар использовал то, что оставалось. А новые выдавать и не подумаю. Был командиром, это было моей головной болью, скрипел зубами и выдавал своё, личное, а сейчас уже нет, проблема Курочкина, он старший командир, пусть решает.

Забавно, о припасах вспомнили, когда час ночи был, время обеда, приёма пищи. Как раз отряд был остановлен, время назначенного отдыха, прибежал взмыленный Овечкин, сказав:

— Товарищ лейтенант, припасы нужны.

— А это не ко мне, к новому командиру. Или к комдиву.

— Он меня к вам и послал.

— Ничем помочь не могу, старшина. Теперь добыча всего необходимого, не мои проблемы, а того, кто принял командование и снял с меня эту ношу. За что, кстати, я ему благодарен. А ты старшина не тормози, обед уже, мы есть хотим, так что поспешай.

Тот развернулся и убежал, а я снова лёг, вытянув ноги, положив под затылок локоть и покусывая совранную травинку, улыбался. Что сделает Курочкин? Как и любой опытный командир, просто вызовет меня и прикажет добыть необходимое. Курочкин почему-то поступил по-другому, приказал забить на мясо коня, что и было сделано, так что варилось мясо, с бульоном думаю будет вкусно. Впрочем, пока мясо варилось, полтуши ещё в повозку убрали, мы шли дальше, а когда готово было, встали. Час на отдых дали и на приём пищи. А мясо ничего, хорошо разварилось, пол кружки бульона было. Отлично пообедали. Я своим бойцам, своего взвода галеты выдал, а то без хлеба, даже такого, как-то не то. А за ночь мы отмахали аж на тридцать пять километров, с учётом раненых, и то что почти прямо шли, это прилично. Генерал поторапливал, не удивительно что смогли. Я уже глянул, до наших около сорока километров, оборону спешно выстраивают. До Рославля, где тоже наши были, семьдесят километров. Вот только чую пока дойдём, там уже немцы будут и пока нагоняем, ещё несколько ночей идти придётся. Также я поделился припасами с медсёстрами, и двумя врачами, Воронцовой и Лютовой. Это те врачи, что я встретил, когда у хутора с пограничниками мои бойцы стояли. Вообще, медсанбат — это как цветник, туда многие командиры бегали за женской лаской, и блюли, охраняя медсанбат от других охотников за женщинами. Мне прорваться, обычному взводному, туда шансов мало. А тут есть, почему бы и нет? И Воронцова вроде как не против, намёк вполне ясный. Лютова моложе, тоже симпатична, хотя старше меня в этом теле, но мне не так интересна, чем её более старшая коллега. А женщину я хотел, ранее всё не до этого, а тут всё, чую сорвусь. Других врачей я не подкармливал, смысла не видел. Пол не тот. Поэтому, когда я вывел людей к будущему месту постоя, безопасное укрытие и вода рядом, то до рассвета оставалось ещё полчаса, вот взял ту за руку и увёл на полкилометра, в кусты. Ох мы и оторвались. Не скажу, что та оголодала, да и усталая после дороги, но участвовала в процессе от и до, вообще страстная штучка. Воронцова была похожа на молодую российскую актрису Екатерину Климову. Я как раз фильм недавно смотрел, "Мы из будущего", когда в камере сидел, в редкие часы одиночества. Так себе фильм, а вот та мой типаж.

Получаса нам хватило намиловаться и насытится друг другом. Лежали мы на двух шинелях, обнаженными, уже рассвело, но нам это не мешало. Так, общались, иногда обмениваясь жаркими поцелуями. Точнее это я ту целовал. Заодно пообщались, не спеша возвращаться обратно, тем более там шум и бедлам. А за два часа до того, как дошли до места будущей днёвки мы подобрали санитарный обоз, не нашей дивизии, восемнадцать телег. Там обрадовались, вторые сутки бродят голодные, натыкаясь на немцев. Хорошо на глаза им не попались. Так что генерал выслушал доклад старшего военфельдшера, что и командовал обозом, и отдал несколько приказов, покормили их конятиной с бульоном, многие голодны были. Да, на месте постоя копали могилу. Раненые умерли, не наши, их мы вытянули, двое с обоза. Там уже операции делают, воспаление, кому-то чистить надо. Врачей хватало, медикаментов старые запасы, что я ранее дал, потому Марина, так звали Воронцову и легко ушла. Почему-то та выговорится желала, оказалось детей она иметь не может, я видел шрам на животе, это пулевое ранение, в Финскую, получила, когда диверсанты напали на медсанбат. В той войне она и мужа потеряла. Двадцать восемь лет ей. А я на новый заход, потому как при этом процессе та не ощутит лечения. Там как пёрышки ласкаются. Я использовал магический амулет, лекарский, и не только излечил её, оставив шрам, но и обеспечил той гарантированную беременность. Мальчик будет. Вот так снова лёг рядом, полуобняв ту, рука удобно лежала на груди-двоечке, и сказал:

— Это от других ты детей не сможешь иметь, а от меня легко.

— Ну да, нужно стараться побольше, и тогда дети будут. Тоже хочешь предложить мне свою помощь?

— Я что, не первый?

— И не десятый.

— Вот жуки, такую идею опошлили. А вообще я серьёзно. Кстати, поздравляю, сегодня ты прошла процедуру в перевод статуса беременной. Через пару месяцев сама убедишься, как токсикоз пойдут. Мальчик будет от меня.

— Ребёнка очень хочется, что есть, то есть, спасибо что даёшь надежду, но я свой диагноз знаю.

— Вообще-то я серьёзно. Да, ты полежи, я сейчас отлучусь, кое-что тебе нужное подарить хочу.

Та говорить, что она не такая, не стала, а лежала, ожидая. Сама девушка с короткой причёской была. Не под мальчика, но каре короткое имела. Ей очень шло. А после плена у той ничего не было, вот и хотел выдать вещи. Я голышом ушёл за кустарник, быстро собрал вещмешок, и с командирской шинелью на сгибе локтя, размер как раз Марины, прошлую та потеряла, вернулся, вот и стал выдавать, присев рядом с ней.

— Шинель, чтобы было на чём спать и укрываться. Плащ-палатка. Ремень командира и кобура с "Наганом", двадцать пять патронов к нему, ты военнослужащая, иметь должна. Пилотка с красной звездой, а то ты без головного убора. В вещмешке небольшой набор для выживания. Можешь не открывать, я перечислю по памяти. Внутри фляжка с водой, немецкая, также немецкий котелок, плоский, с крышкой для второго. Внутри кружка и вилка-ложка. Ты у Овечкина такую видела. А то, когда приём пищи, приходится брать у кого из бойцов, или очереди ждать. В котелке ещё два мотка ниток, белой и зелёной, и иголка. Также две пачки патронов к револьверу по двадцать пять штук, карманное зеркальце и перочинный нож. Хорошо заточенный. Мыло трофейное и полотенце, оно уже наше. Помимо них, нательное бельё, мужское, женского у меня нет, две пары портянок. Одна пар лишняя, вам женщинам раз в месяц нужны. Ну и три консервные банки, две мясные, саморазогревающиеся, ты их уже ела, знаешь, как использовать. Ещё банка сладких фруктов. Также две пачки галет. Это всё. Да больше и не войдёт. Плащ-палатка, свёрнутая, сверху на вещмешок привязана, как видишь.

— Спасибо.

Та меня так страстно поцеловала, что меня и на четвёртый раз сподобила. Потом мы поужинали. Помните ту советскую кухню с тремя готовыми блюдами? У меня они в запас по котелкам разлиты, поэтому горячая каша с гуляшом и чай были мной поданы, с белым, ещё тёплым хлебом, и мы поели. Посуду я прибрал, потом помою. И собравшись, прогулялись до мелкой речки, на берегу которой и встали, маскировочные сети уже натянуты. Отбой был, люди спали, мы прошли мимо бойца на посту, тот в склоне оврага вырыл небольшой окоп, стоял ручной пулемёт, и боец курил, улыбаясь в густые усы, поглядывая на нас. Так дошли до речки, искупались, можно сказать, помылись, мыло было, и разошлись, та к своим, я к своему взводу, где и уснул на своей шинели, скинув сапоги и сняв ремень. Вот так воевать можно, вот это я понимаю. Уф, сняла проблему Марина, молодец, но то что я теперь с ней крутить буду, сообщил, и та не возражала. Это она зря, дорвавшись, я в любое свободное время её в созданное мной любовное гнёздышко отводить буду.

Следующие пять ночей мы были в пути. Особо ничего не менялось, только отряд наш разросся до полутора тысяч, тут и из нашей дивизии встретились. Проблем с провизией не было, я увидел брошенное стадо коров, видимо гнали в наш тыл, и упустили часть. Странно, что деревенские не прибрали, вторые сутки по полям бродят, мычат не доенные. Около сотни голов, вот и прибрали к рукам, так что на говядине жили. Молоко раненым. Плюс две полевые кухни. Я видел где брошено военное имущество, там и две кухни нашли, прибрали к рукам. А так как кухни буксируемого типа, вроде моей личной, автомобилями, появились и грузовики, шесть штук. Да даже три танка. В общем, немцы бы засекли нас, но дрон здорово помогал, обходили полями, мы дошли до Рославля, где уже были немцы, обошли его и всё же соединились с нашими. Всё, дошли. А так мои отношения с Мариной продолжались, в темноте уводил её, и мы довольно страстно и с немалым желанием любили друг друга. Не хочу это называть банальным сексом, оно выше и лучше было.

Ладно, что там дальше было? Так вот, Козырь перед пленом зарыл штабные документы, и более того, флаг дивизии. И флаг нашего Сорок Четвёртого полка. Мы в ту первую ночь посетили и всё забрали, откопав. Тут и личные документы полковника были, он их тоже оказывается закопал. Продуманный какой. Из-за того, что стяги потеряны не были, как вышли на связь с командованием, нас направили на пополнение и переформирование дивизии. Полковник собрал всех, кто из Сорок Второй, почти пять сотен набралось, тут и медсанбат почти в полном составе. Нас в вагоны и на Москву. Это странно, информация по дивизии показала, что должны были направить в Полесье, где и попала бы в окружении, когда был окружён Киев. Вообще после выхода к своим сутки нас проверяли, кого сразу, вроде меня, я со своим подразделением был и документы в порядке, кого довольно долго мурыжили, особенно тех, кто был в плену и утратил красноармейские книжки и командирские удостоверения. Наш медсанбат почти в полном составе. Им выдали пока временные справки об утере, когда проверка закончилась. Козырь соскочил, у него документы в порядке, хотя тот не отрицал, что был в плену, но наши знамёна его спасли. Так что вечером двадцать второго июля наш эшелон двинул на Северо-Запад. Причём полковник ушлый, забрал все три наличных полевых кухни, мол, взяты они бойцами его дивизии, значит, и за нашей частью числятся. Там за них чуть сражение не началась, много желающих было. Дефицит. Часть автопарка прибрал, ну и там по мелочи. А я принял роту, теперь уже приказом. Ещё бы, Курочкин всё же отблагодарил как мог. Мы недалеко вышли от штаба нашей Четвёртой армии. Там Курочкин пообщался с её командующим, генералом Рокоссовским, и через его штаб пробил награждение меня, точнее написали наградной лист и отправил выше. А что смог сделать на месте, за час до того, как его задержали сотрудники НКВД и повезли в Москву, так это повысить меня в звании. Причём полковник Козырь не возражал этому решению. Так что у меня было теперь по три кубаря в петлицах. Старший лейтенант я, а старшие лейтенанты взводами не командуют, вот и поставили меня на роту. От роты шестьдесят бойцов и пять младших командиров осталось, но хоть что-то. Если так посмотреть во всей дивизии, а это пятьсот бойцов и командиров, у меня самое большое количество бойцов. Даже медсанбат проигрывал. И да, ту трофейную полевую кухню я отжал в пользу своей роты, имею право, как тот, кто её захватил, и Овечкин подал рапорт, и был приведён ко мне под командование, стал ротным старшиной. Это пока все новости.