— Римма, ты зануда! — Вероника потрепала её по голове и чмокнула в макушку. — Ну хоть один день перестань быть доктором. Спасибо, Ника, я жутко есть хочу.
За обедом говорили о чём угодно, только не о том, что действительно могло занимать умы собравшихся.
— Меня всё равно ищут, — вздохнула Вероника, посмотрев на телефон. — Сейчас, это быстро.
— Слушай, отбери у неё телефон! — посоветовала Римма Александру. — Знаю я эти её дела. На самом важном месте вскочит и убежит отвечать на письмо.
Вероника с улыбкой отмахнулась — да ну тебя — и исчезла в направлении спальни.
— Вот там и отбери, — посоветовала Римма Александру. — А лучше — отбери и выключи. Не парься, мы тут сами со всем справимся, заодно и поболтаем.
— — -
Ника критически оглядела кухню. Вроде всё в порядке, всюду порядок. Сразу видно, что Саша жил один: единственное место, где на кухне был хоть какой-то порядок — холодильник. И то потому что там почти ничего не было.
Теперь есть.
— И о чём ты хотела поболтать? — поинтересовалась Ника, глядя на довольную Римму с очередной чашкой воды в руке. — Смотри, будешь булькать!
— Да ну тебя! — заржала Римма и осеклась. — Ой, прости, я опять не совсем из роли вышла. Так это не я, это ты хотела поболтать.
— Правда? — улыбнулась Ника.
— Конечно. Ты хотела узнать больше о моей маме. Она разрешила рассказывать о чём угодно. Что-то конкретное?
— Расскажи о том, как она влюбилась, — попросила Ника и прикрыла глаза.
Римма покачала головой и протянула руки.
— Прямой контакт? А то я так могу до конца той недели рассказывать.
— А мы куда-то торопимся?
Они обе рассмеялись, и Римма посерьёзнела.
— Хорошо, будем как они. Так правильнее. Слушай.
...Мама как раз придумала, как производить адаптивный коллоид и, самое главное, управлять процессом его размножения. И Римма, уже третий месяц как во плоти, пусть и искусственной, не могла нарадоваться. Избавила маму почти от всех домашних хлопот — и любила, когда вечером у мамы выдавалась свободная минутка, сесть рядом и говорить, говорить...
Римма возникла как одна из первых Реплик. К моменту, когда Вероника «пробудилась» — как только смогла использовать свой «день сурка» , чтобы обучаться за считанные часы тому, для чего требовались месяцы — Римма уже была настолько человеком, насколько можно вообразить. И не желала относиться к Веронике иначе, как к матери.
И постепенно пришло понимание, что никого в жизни Вероники, кроме Риммы, нет. Римма давно научилась воспринимать состояние людей по летучим веществам, выделяемым их кожей — простыми словами, по запаху. И вот как-то раз мама вернулась с работы в необычно радостном настроении, а в её запахе Римма почуяла что-то новое. Понятно, что всё это гормоны, специфические их сочетания, но этот конкретный букет оказался доселе неизвестным.
— Мама, с тобой всё хорошо? — поинтересовалась Римма, с некоторой тревогой отметив необычный блеск её глаз.
— Лучше не бывает! — с улыбкой отозвалась мама и, внезапно, крепко обняла свою дочь и чмокнула в щёку.
— Ты влюбилась?! — дошло до Риммы. Вот это да! Мама счастливо кивнула.
— Завтра иду на свидание! — заметила она гордо. — Ты ведь этого хотела, да?
Ну... не то чтобы очень хотела. Но время шло, и пусть мама ещё очень молода, поневоле встревожишься, когда поймёшь, что её никто не интересует. Кроме Риммы, конечно. Но ведь это всё-таки не совсем настоящая семья. Неполная.
Римма обрадовалась. Очень обрадовалась. И именно в этот день поняла, что начала чувствовать то, что чувствует мама, даже на большом расстоянии. Весь вечер она расспрашивала маму об её избраннике, хотя того, что мама принесла с собой — запаха — хватило, чтобы составить впечатление. Впечатление оказалось хорошим.
На следующий день мама отпросилась с работы, хотя казалось, что ничего, кроме работы и Риммы — в равных долях — маму не интересует. Она стояла у зеркала, прихорашиваясь, когда Римма, в этот момент в магазине в пяти минутах ходьбы, почувствовала неладное. Когда она ворвалась в квартиру, мама лежала в кресле — краше в гроб кладут. И Римма отчётливо поняла, что мама умирает. Всё указывало. Самое страшное, что со здоровьем у мамы всё замечательно, и что делать — совершенно неясно.
Римма сумела превозмочь панику и принялась, заглянув в свою обширную медицинскую базу данных, справляться с симптомами. Уже через пятнадцать минут мама перестала выглядеть лежачим мертвецом, а ещё через полчаса Римма узнала о гибели её мужчины. Совершенно нелепой и жуткой гибели — ДТП, да такое, после которого на тело смотреть страшно.
У мамы случилась истерика. И сильнейшая депрессия; спасла, как ни печально, работа. Почти полгода мама приходила в себя, когда всё повторилось: сияющая влюблённая мама, далеко идущие планы после завтрашнего свидания... и далее по списку. В пятый раз Римма почти успела попрощаться с мамой, уже почти не оставалось никакой надежды. Чудом вытащила с того света, почти неделю приводила в чувство, не отходила от её постели.
И вот неделю назад — опять.
— Мама, ты хоть скажи, кто это! — взмолилась Римма. — Ну я же всё равно узнаю, если только ты меня не выключишь.
Она сказала. Рима уже понимала, что для того, чтобы маму «пробило» , как она выражалась про себя, ей обязательно нужно прикоснуться к тому самому мужчине. Ну зачем, зачем она прикоснулась?!
Римма быстро узнала подробности об Александре.
— Мама, ты что, серьёзно? — поразилась Римма. — Ты знаешь, что ему никто, кроме его Реплики, не нужен?!
Мама кивнула.
— А знаешь, что он ей на полном серьёзе покупает одежду, бельё и остальное?! Мама, он же псих!
— А я тогда кто? — тихо поинтересовалась мама, прижимая к себе «виртуальную» дочь. — Ты понимаешь, что это просто случается, и всё?
— Ты понимаешь, что я теперь тебя не откачаю?! — Глаза Риммы наполнились слезами, что случалось крайне редко. — Я не хочу тебя потерять!
— Тогда помоги мне, — попросила мама. — Будь рядом с ним. Защити, если нужно. Если я не увижу его снова, я умру. Я чувствую.
Римма уткнулась лицом в её плечо и расплакалась. И пообещала, что защитит этого долбаного психа, лишь бы мама была жива и счастлива. На том и договорились.
— ...Ты правда считаешь его психом? — тихо спросила Ника. — Просто скажи что думаешь, я не обижусь.
— Теперь нет, — покачала головой Римма. — Теперь понимаю, почему он покупал тебе одёжку, и бельё, и обсуждал с тобой, в каком доме вы встретите старость...
Ника рассмеялась и покивала.
— — -
— Смотри, это на пальцах, — указала Вероника на картинку. — Это аттрактор диффузной модели. Очень изящный и простой, всегда сходится быстро. Это означает, что модель всегда связно ведёт беседу, не отвечает невпопад, но не умеет выдавать ничего неожиданного. Она просто хорошо просчитывает, что сказал бы человек с таким же словарным запасом.
— Да-да, понимаю, — кивнул Александр.
— Вот это — экстраполяция того, как мыслит человек. — предыдущая картинка походила на причудливо смятый кусок пластилина, а эта — на фотоснимок мощного взрыва, с разлётом осколков во все стороны. — Это так называемый странный аттрактор, в некоторых областях параметров он сходится медленно, но сходится — или к верхнему контуру, или к ядру. И в состоянии давать такие вот выбросы вне области ядра. Человек может выдумывать новое, так это выглядит.
— Ого! — впечатлился Александр. — Это ты собрала столько сведений, чтобы построить модель?!
— Мы. Я и Римма. А вот это твои рекомендации, — указала Вероника. — Всё внутри тора, аттрактор очень устойчивый, но при некоторых параметрах... — Она показала. — Даёт такие же интересные выбросы. И его намного проще обучить, чем пытаться воссоздавать подобие человеческого мышления.
— Не думал даже... — удивился Александр. — Просто добивался, чтобы модель не несла ну совсем уж полную чушь.
Вероника улыбнулась и погладила его по голове.
— Вот то, что сейчас используют Римма и Ника, — показала она модель. — Очень компактно, и похоже на человека. И требует на порядок меньше ресурсов для обучения. Наверное, если бы не было твоей модели, не было бы и Риммы. И меня не было бы... — добавила она тихо, погладив Александра по голове.
— Нот откуда у тебя этот коллоид, идея термояда?! Римма придумала?
— Там всё сложно. Я расскажу, — пообещала Вероника, встав позади Александра и обняв его за плечи. — Слишком много для одного дня. Даже для недели много.
— Ну точно кошка! — поразился Александр, услышав знакомые звуки и прикоснувшись ладонью к горлу Вероники. Ощутимая вибрация. Только хвоста и шерсти нет. Так и сказал ей.
Вероника расхохоталась.
— Я маму о том же спрашивала, когда она меня убаюкивала — куда она дела свой хвост. И каждым следующим утром мы искали его по всей квартире... Всё, Саша. Отвлекись. Пусть голова хоть капельку отдохнёт. Мы всё расскажем, понемногу.
— Тогда начну читать про всё это, — решил Александр. — Иначе точно свихнусь.
— Я сейчас пришлю тебе файлы, — кивнула Вероника и поставила на стол перед ним песочные часы. Не улыбаясь. Александр кивнул и принялся читать, не забывая переворачивать часы. Бутылка с водой перед ним постепенно пустела. Вероника села на соседний стул — с художественной книгой в руках.
Тихонько постучалась Ника, со спицами и вязанием, и взглядом указала на кресло. Вероника, улыбаясь, кивнула, и минуту спустя Ника увлечённо вязала, с улыбкой поглядывая на людей. Зрачки её время от времени сияли белым светом, но замечала это только Римма, усевшаяся прямо на пол — смотрела кино со своего планшета, время от времени улыбаясь и поглядывая на остальных.
10. Красная тревога в оглавление
Римма и Вероника сидели на кухне: Римма смотрела кино с планшета, Вероника продолжала читать. Заглавие книги гласило «О тщете всего сущего» . И всё: имени автора нет, слепая обшарпанная обложка, книга на вид старая, читали её не раз. Римма пробежалась в памяти — уже не пытаясь изображать ход мышления органических — и не нашла такой книги среди реально издававшихся. Зато нашла среди выдуманных.
Вывод напрашивался. Тем более что мама как бы невзначай поглядывала на лицо дочери с хитрым видом.
— Сборник книг о муми-троллях, — сделала вывод Римма, ухмыляясь во весь рот. — Так, да?
Вероника расхохоталась и кивнула. Вложила закладку в книгу и передала том дочери. Та с восторгом пролистала — ручная работа, отпечатано в типографии, сразу видно хорошее оборудование, намеренно «состарено» , сшито вручную, прилежно и с любовью.
— Это из тех твоих книг-сюрпризов? — предположила Римма, улыбаясь, и Вероника кивнула. — Мама, я тебя люблю! — восторженно воскликнула Римма, заставила Веронику подняться на ноги и обняла. Вероника ощущала, как бьётся «сердце» дочери, и уже не возникало ощущения, что все они тут давно свихнулись. — Подари, а? Ну пожа-а-алуйста!
— Дарю, — согласилась Вероника. — Мама сделала эту книгу для меня когда-то. Будет теперь фамильная реликвия. Береги её!
— Ага! — Римма с восторгом покивала и села читать, отложив свой планшет. Вероника потрепала её по голове и включила кофе-машину.
— Ты её правда не ревнуешь? — поинтересовалась Римма, когда мама отнесла две чашки кофе в спальню. — Ого, она и кофе пить научилась! Круто!
— Она быстро учится. — Вероника запустила кофе-машину ещё раз и поцеловала Римму в макушку, ей это очень нравится. — Твоя заслуга, кстати. Тебе кофе сделать?
— Ага, только не очень крепкий, — покивала Римма. Она прекрасно помнит, на какие вопросы ей ещё не ответили, но не будет настаивать так уж сразу.
— Отвечая на твой вопрос... — Вероника уселась за стол, когда перед ними обеими стоял кофе. — Не знаю, Римма. Правда, не знаю. Мне сейчас просто хорошо, что вы все рядом. А ты? Я помню, как ты на него косилась, пока его чуть не убили.
Римма покачала головой и потёрла лоб.
— Он тебе нравится, — посмотрела она в глаза матери. — Прости. Ты его любишь. А я узнала его чуть лучше, и уже не думаю, что он псих. Наверное, тоже не знаю. — Вероника молча протянула руку и потрепала Римму по голове — лохмам всё равно хуже не станет. Римма улыбнулась. — Мама, я не дам вас в обиду. Никого, ты знаешь. Ты когда ему расскажешь про сетки, и прочее?
— Позже. Я думаю, он сам спросит — вы у меня все любопытные, долго ждать не будете. — Римма вновь улыбнулась. — И как идёт твой эксперимент? Помнишь, я просила тебя обучить одну или нескольких Реплик?
— Идёт, — покивала Римма. — Я с ними напрямую общаюсь, чисто чтобы время сэкономить. Учатся. Как будут интересные новости, я скажу.
— Молодчина. И следи за лексиконом, — попросила Вероника, улыбаясь. — Как ты говоришь, «не вернулась из образа» ? Я не ворчу, здесь ты дома — поступай как знаешь. Но в офисе...
— Да-да, не забуду, — покивала Римма. Мама, конечно, ворчит, но даже это может нравиться. — И что дальше будем делать, пока неясно?
— Пока неясно, — вздохнула Вероника. — Переживём ту неделю — увидим. Что там твой контакт? Может сделать паспорт для Ники? Кстати, как её полное имя? Или она ещё не выбрала?
— Сделает, как выберет. А что, сегодня и спрошу. А ты?
Вероника смотрела в глаза хитро улыбающейся Риммы. Не сразу поняла, о чём спрашивают.
— Я остаюсь Метельской, если ты об этом, — пояснила Вероника спокойно. Римма улыбнулась шире — видимо, мама и вопрос поняла правильно, и ответила так, как хотелось услышать Римме. — В честь мамы. Ну ты и ехидная! В кого ты такая ехидная?
— В папу? — невинно предположила Римма, и они обе рассмеялись.
— Ма-а-ам? Расскажи про те книги! — попросила Римма, взяв маму за руку. Вероника кивнула, но вначале допила свой кофе.
— — -
...Началось с того, что Метельская-старшая сделала своими руками новые суперобложки к тем самым книгам про муми-троллей и подарила детишкам в детском саду, в который ходила Метельская-младшая. Не было ни одной повторяющейся, и все очень и очень оригинальные, все говорили.
То же самое — когда праздновали один из всенародных праздников в школе, в которую ходила Метельская-младшая. А на следующий такой праздник они с матерью впервые сделали книжки-загадки и книжки-шутки. Разумеется, вначале хорошо подумали, что кому дарить, не все люди понимают шутки.
Потом, классе в шестом, Метельская-младшая внезапно заинтересовалась программированием, причём начала знакомство с самых старых и эзотерических языков (это увлечение потом очень пригодилось). И не смогла удержаться: как-то они ехали в поезде к дальним родственникам Метельской-старшей, встретить Новый год, и Метельская-младшая не удержалась: надела всё чёрное и мрачное, подвела брови и ресницы соответственно — короче, готка. И вот входившие в купе попутчики наблюдали с оторопью, как мрачная, во всём чёрном девочка внимательно читает книгу в потёртой чёрной обложке, на которой, помимо начертанной красным пентаграммы, значится: «Язык Ада» .
