Падающий

Изображая рабочее рвение при виде пробегающего мимо босса, я уткнулся в компьютер и первым делом набрал новости по городу. В криминальной хронике взахлёб рассказывалось об аптечном ограблении. Говорили о трёх обкурившихся наркоманах, решившихся на дерзкий налёт в поисках дурмана: двое погибли, в состоянии эйфории вломившись в витрину аптеки; третий в том же состоянии, кажется, решил, что у него выросли крылья. Тело погибшего ищут.

"Втроём? Вы там были втроём?" — удивлённо спросил "вернувшийся" Дилан.

— Не сейчас, — прошептал я.

А через минуту народ радостно загомонил и счастливой волной отпущенных на волю покатил к выходу с работы. Уже на подходе к метро я с сожалением сказал:

— Эх, не то надо было смотреть. Надо было всё-таки тебя поискать.

"Как ты можешь меня искать, если у тебя нет отправных точек?"

— Сразу видно преподавателя. Начнём с того, что надзиратели в тюрьмах носят униформу определённого цвета, с нашивками. Если бы ты мне описал эту форму...

"Боюсь, в моём случае это не надзиратели и не тюрьма. Но форма у них и правда есть, — задумчиво признал Дилан. — А разве ты не видел её?"

— Не успел разглядеть.

"Постараюсь в следующий раз присмотреться к нашивкам".

— Ты куда-то уходил? На несколько минут?

"Да, приходил доктор осматривать мои синяки и шишки. Теперь выгляжу жертвой дорожного происшествия — весь в бинтах и пластырях".

— Заботливые какие, — проворчал я. — Ночью избили — днём починили.

"Это сразу чувствуется — мой уход?"

— Да. — С этим словом я прыгнул в вагон метро. Закрывающиеся двери едва не шлёпнули меня по заднице. Прыгнул-то в последний момент. Когда вагон уже двинулся.

"Я думал, ты поедешь домой", — удивлённо сказал Дилан.

— Сегодня день матери. Ты же слышал — босс сказал. Хочу навестить свою, а то не видел с полгода, а суррогатного общения с помощью веб-камеры и мобильника мне иногда не хватает. Я её предупредил о своём приезде. Она уже печёт пироги. Так что посмотришь на красоты пригорода.

"Спасибо".

Я потом долго гадал, смог бы что-нибудь заметить, если бы не Дилан. А может, Дилан тут непричём. В последнее время чутьё моё обострилось, и я замечал многое и мгновенно. В общем, желая, чтобы Дилан увидел побольше, и старательно глазея по сторонам, я приметил двоих — точную копию типов, сбросивших меня с крыши. Серые, скучные такие на вид. Среднестатистические пассажиры метро. Посмотрел — забыл, как будто и не видел. И — скучающие. Ну, пошли и пошли за мной. И что? Совпадение — вот что. Кроме меня в этот вагон двинулась целая компания пассажиров. Может, и этим профессионально-скучающим мордам тоже на эту линию.

— Дилан, мы выйдем за две остановки до нужной. Прогулка на полчаса. Как?

"Если это специально для меня, стоит ли тебе терять время?"

— Ничего страшного. В обычное время я сидел бы в конторе ещё часа три. Но, благодаря боссу, я гуляю. Так что гуляй и ты.

Ну и — погуляли. Вышли, как и было сказано, за две остановки. Я заглянул в пристанционный магазинчик выбрать торт для мамы и открытку. Пока мне перевязывали коробку, я смотрел в стеклянную витрину. В ней отражался высокий худощавый парень, с короткой стрижкой и небольшими глазами, а если вглядеться далее — у витрины напротив стояли два типа и с удручающим унынием рассматривали юмористические журнальчики.

"Э-э, Вадим... — запинаясь, неуверенно сказал Дилан. — Почему-то мне кажется, что вон тех двоих здорово интересуешь именно ты. Они вроде стоят спиной, но поворачиваются, чуть только ты отвернёшься в другую сторону".

— Угу. Возможно. Дилан, ещё один из тысячи вопросов: ты говоришь вслух, как я, или про себя? Мысленно?

"Да, про себя. Иначе никак. Клетка оборудована микрофонами и наушниками. Если скажу хоть слово — оно будет зафиксировано сразу".

Да простит меня Дилан за то, что я подумал. На свете слишком много совпадений. Но чтобы сегодня утром он заговорил со мной, а потом вдруг появились эти двое... Или он "ведёт" меня для кого-то. Или становлюсь параноиком.

10.

Дилан молчал весь вечер, пока я целовал маме щёчку, пока обнимался с младшей сестрой, перекрасившей волосы в цвета бушующего пожара — неожиданно в тон чайно-карим глазам; пока обменивался рукопожатием с отчимом, неизменно одетым в строгий костюм без единой складочки; пока мы сидели за праздничным столом и болтали обо всём на свете. Мелькавшее в дороге сожаление, что вечер пропадёт зря, постепенно испарилось — в ощущении безопасности среди своих.

Это же сожаление немного вынырнуло на свет, когда я понял, что мама хочет поговорить со мной наедине. Потом вспомнил, что самое интересное для меня в последнее время начинается далеко за полночь, — и успокоился.

— Вадим, нам надо поговорить! — решительно заявила мама, одёрнула футболку и джинсы (привычную с юности одежду и дома, и на улице) и, не оглядываясь, направилась в кабинет отчима. Мда, настрой боевой. Чего это она?

Лина возвела глаза к потолку — и хихикнула.

Я пожал плечами и вопросительно кивнул отчиму. Тот повторил жест Лины — разве что без хихиканья, и я послушным сыном поплёлся за мамой. Я ожидал увидеть её сидящей в кресле, где она обычно вяжет, пока отчим занимается своими бумагами. Но она стояла у окна. Поскольку на улице стемнело, стало ясно, что мама просто волнуется, а не пытается что-либо разглядеть за стеклом.

Отодвинув в уголок кресла её вязание, я присел.

— Слушаю тебя, мам.

— Вадим, тебе уже тридцать с лишним. Ты взрослый человек.

— Я помню. — Про себя я сильно надеялся, что она в очередной раз не коснётся темы моего одиночества и не начнёт петь дифирамбы прелестям семейной жизни.

Она глубоко вздохнула и обернулась ко мне.

— Ты всегда был очень спокойным. Но я всё-таки ждала, когда ты станешь настолько взрослым, чтобы без слишком сильных эмоций принять не самую приятную новость для себя. Вадим...

Заинтригованный, я аж дыхание затаил.

— Нет, не могу, — трагически сказала мама и села рядом, на подлокотник кресла. Получилось весьма удобно, и я сразу обнял её за талию, прислонившись.

— Так. Что за тайны Мадридского двора? Или французского Трианона? Колись, мам. Что произошло в твоём прошлом, о чём ты никак не решишься поведать мне?

— Это обыденная вещь в жизни, — уже задумчиво сказала мама, — но почему-то я не могу сказать о ней тебе. Хотя давно бы пора. Вадим, ты сможешь приехать в субботу утром? Ингвар будет на работе, а Лина — в гимназии. Мне бы хотелось, чтобы ты проводил меня в одно место. Мне легче показать, чем рассказать.

Я хмыкнул. Мало ли что случится со мной до субботы, если учесть, что сегодня — четверг, а события моей жизни несутся во весь опор.

— Мам, давай так: мы созваниваемся завтра вечером и обо всём договариваемся. И лучше, если звонишь ты — напоминаешь. Хорошо?

— Хорошо, — сказала мама, невидяще глядя в пол.

Отчим сказал: "Пока!" Мама подтвердила, что позвонит мне завтра. И только Лина вышла проводить меня. И, едва закрылась дверь, сразу спросила:

— Ну, что тебе сказала мама?

— А ты откуда знаешь, что она должна что-то мне сказать?

— Да она с начала недели ходит вся такая задумчивая и загадочная. И бормочет иногда что-то. Однажды папе говорит: "Может, не говорить ему?" Я пристала, чего не говорить, а она сказала — не моего ума дело. Значит, не сказала?

— Нет. Но если что-нибудь ещё услышишь — звякни. Вдруг помощь нужна будет.

Лина посерьёзнела. Накручивая на палец тёмные в вечернем сумраке волосы, она надула губки, соображая, и спросила:

— Вадим, думаешь, произошло что-то плохое?

— Не думаю, но на всякий случай держи ухо востро. И звони сразу. Угу?

— Угу. Жаль, не остаёшься ночевать.

— В гостях хорошо... Да, Лина, у тебя не осталось с прошлого года ваших клубных повязок? Подари одну.

— О, а я? Возьми меня с собой как-нибудь, а то наши все разбежались, а мне так хочется иногда побегать. — Сестрёнка заскочила в дом и почти сразу вылетела с повязкой, на которой чуть светящимися буквами сияли слова "Ночной джоггинг".

Мы попрощались. Лина вприпрыжку побежала к дому, а я заторопился к станции.

С разговора с сестрой быстро переключился на двух соглядатаев, совсем забыв о Дилане. Даже вздрогнул, когда он негромко, с печалью сказал:

— Какая у тебя молодая мама... Когда вы говорили о пирогах, я её представлял себе седенькой маленькой мышкой. А тут...

— В молодости она была фотомоделью, — улыбаясь, сказал я. — До сих пор держит себя в форме. Она у нас молодец. Красавица, правда?

У киоска я словно невзначай присмотрелся к витрине. Так, те двое неподалёку. Сначала я решил избавиться от них. Правда, есть одно "но". Нельзя, чтобы их смерть связывали со мной. Если уж они исчезнут, то это произойдёт подальше от меня. Поэтому я с сожалением обернулся на живописную группу широкоплечих рокеров, орущих и гогочущих за столиками уличного кафе... Тигр просыпался, потягиваясь. Прежний Вадим уступал место этой зверюге и знал, что легко может спровоцировать этих наивных дитяток на спонтанную драку, в которой здорово могут пострадать невинные прохожие. Например, таясь идущие за мной.

... Тигр зевнул, блеснув клычищами в фонарном свете. Всё. Теперь я в деталях знал, что надо сделать, чтобы эти двое хотя бы на время оставили меня. Они пытаются заставить меня делать то, что хотят они, а не проснувшийся тигр? Нашли с кем связываться. С Шерханом... Я усмехнулся. Шерр-ха-ан... Низкое мурлыканье громадной кошки...

"Они всё ещё идут за тобой", — заметил Дилан.

— Знаю. Не обращай внимания. Нас ждёт приключение. К тебе приходили?

"Да. Кормили".

— Лекарства кололи?

"Нет. Был врач. Он считает, что блокада поддалась, что лекарств больше не нужно... Странно, с чего он взял..."

— Сможешь сегодняшней ночью не спать? Обещаю интересное путешествие.

"Спать. Смешно говоришь. Мир твоими глазами после стольких лет искусственной прострации... Это как вода для жаждущего. Да я элементарно спать не смогу".

Тигр помурлыкал про себя. Посмотри, посмотри, Дилан. Придя в сознание, ты пока думаешь о насущном. Но если ты и правда находишься в клетке под жесточайшим присмотром — я знаю, чего тебе больше всего на свете хочется. Но ты промолчишь о своём желании, потому что думаешь, что я обычный клерк и со мной даже смешно говорить о главном. Пока ты довольствуешься открывшимся тебе миром... Пока...

Достав из кармана повязку "Ночной джоггинг", на пристанционной платформе я попросил о помощи одну из трёх девиц, ожидавших поезда. Та аккуратно завязала её мне на левой руке и спросила, не слишком ли туго.

— В самый раз, — улыбнулся я.

— Неужели вы побежите? Ночью? И не страшно? — недоверчиво спросила она, а две её подруги рассудительно заговорили о ночных опасностях, красноречиво поглядывая на орущих в придорожном кафе рокеров.

— Для того клуб и создавался. Я привык, — успокоительно сказал я — и побежал.

Возле лестницы от платформы вниз, на дорогу, я чуть повернулся и краем глаза приметил, что соглядатаи, кажется, растерялись. И правильно: не рванёшь же за ночным джоггингером на глазах у всех. Платформа-то освещена ярко. Единственное, что они позволили себе в этой ситуации, — немного ускорить шаги. Что ж, сбегать я всё равно не собирался. Но поводить их за собой — с превеликим удовольствием! Ммм — и движение!

Узкая пешеходная дорожка вдоль проезжей части на одного, естественно, пустовала в вечерние часы. Набегающий-убегающий свет машинного потока, далеко расставленные друг от друга фонари, время от времени пролетающий над головой поезд — вечеринка удалась! Рваная, психоделическая игра жёлтого и чёрного цветов приподнимала меня: тигр мчался по вечерним джунглям, ухватывая последние отблески уходящего солнца, пятнающего стволы деревьев!

Вскоре я услышал тяжёлое дыхание — вдох-выдох почти в такт со мной: Дилан не бежал, но смотрел вперёд, видел качающуюся световую фантасмагорию дороги — и его захватило волшебство видимого бега.

Поворот — я прибавил ходу, благо скрылся с глаз преследователей. Какое-то время чудилось — устал. Бежал через "не могу". Открылось второе дыхание. Точнее, произошёл тот самый прорыв, о котором когда-то читал: автоматизм движения поглотил все переживания, сможет ли организм далее выдерживать такую нагрузку; мысли переключились на предстоящее путешествие, в которое я собирался взять и Дилана.

Дикий смех сотряс тело, вынудив замедлить бег.

"Что случилось?"

— Ничего особенного... Анекдот вспомнил...

Собирался взять Дилана. А то он сам не пребудет со мной в любом месте, где бы я ни побывал!.. А если я не захочу, чтобы Дилан знал, где я и что буду делать? Ответ один: если не захочу, чтобы Дилан постоянно был со мной — что вполне вероятно — придётся найти его и вытащить из этой клетки... Мда... Я супермен! Ха. Ща пойду и всех попинаю и всех спасу — в том числе и тех, кто спасаться не хочет!

... Никак не могу вспомнить, откуда эти слова. Может, Спиллейн? Нет, его герои не столь смешливы... Слишком челюсть у них тяжёлая для этого...

Поворот. Впереди третья остановка от маминой — и ещё две до моей. Оглянулся.

"Вадим, устал?"

— Нет. С чего ты решил?

"Остановился. Или боишься — догонят?"

— Наоборот. Хочу, чтобы догнали.

"Зачем?"

— Чтобы не плюнули и продолжили бег. Иначе будут элементарно дожидаться у дверей квартиры. А мне этого не нужно.

"Понял. Ты хочешь их измотать. Но ведь они отоспятся и с утра снова начнут..."

— Меня утро не интересует. Меня интересует ночь.

"Вопрос — зачем — наверное, будет излишним?"

— Точно. Лучше ты всё увидишь своими глазами, как бы смешно это ни звучало.

Я поставил ногу на столбик, отделяющий насыпь от пешеходной дорожки, и рассеянно принялся перевязывать шнурки. Мало — этих типов вымотать, чтобы они не врывались в квартиру именно сегодняшней ночью. Нужно придумать что-то, чтобы они на сегодня вообще оставили мысли обо мне. А такое можно сотворить лишь с помощью другого человека. Например, наделённого властью, хотя бы небольшой... Ага, появились, голубчики! Что у них за контора, если после получасового бега народ хватается за грудь?

Попрыгав на месте — типа, отдышаться, я побежал дальше.

Нечаянная радость на перекрёстке — полицейский у патрульной машины. Второй — внутри. Первый лениво помахал жезлом, приглашая меня остановиться рядышком. Я так резво повернул к нему, что даже смутил беднягу. Во всяком случае, вопросительно-изумлённые брови взлетели высоковато для обычно безмятежных стражей порядка... Первым делом я сунул ему под нос руку с повязкой. Вторым — пожаловался, что за мной гонятся какие-то без повязок и неплохо бы присмотреться к этим странным гражданам.

А граждане тут же нарисовались! Их подозрительно хмурые физиономии стражам порядка сразу не понравились. Вылез из машины второй. Полицейские решительно встали грудью на защиту мирного гражданина, бегающего по ночам для здоровья. Я сунул свою визитную карточку первому полицейскому и благосклонно был отпущен.