Я.Р.В: Благородные люди

— Это что сейчас было? — Василий растерянно почесал висок.

Урицкий не ответил, он прищурился и затаил дыхание. Остервенело анализировал ситуацию, свидетелем которой стал. Мы наконец пересеклись с ним взглядами. Аркадий безошибочно прочитал в моих глазах одно-единственное желание.

— Интересно... Хорошо, мы дадим тебе шанс, Роман. Но ты должен пообещать кое-что. Ты расскажешь мне обо всем, когда твой друг пойдет на поправку. Если пойдёт...

Моих сил хватило, чтобы кивнуть. Ненавистные пленители ушли, оставив нас с Димоном в одной клетке, от которой так противно воняло псиной. Мне было неудобно, что-то упёрлось в копчик. Изловчившись, я достал свой родовой перстень. Выкинуть его или надеть? Стиснув зубы от злости, я надел его на распухший палец. Ненавижу его, ненавижу себя!

* * *

— Ну что там сегодня? — Димон недовольно сощурился, когда я принял поднос из рук Марии.

Василий не спускал с меня пристального, почти завороженного взгляда. Я скучающе оценил предоставленный завтрак. Как всегда, одна каша. А ведь мне требовался белок. Хорошо, что по вечерам Урицкий кормил меня сочными стейками. Такая диета прекрасно восстанавливала мои силы после целительских сеансов.

— Тут клейстер, Димон.

Я многозначительно хмыкнул, положил поднос перед Хворостовым, а сам сел рядом. Есть почему-то не хотелось. Да и лучше отдать свою порцию другу. Он был ещё бледен и слаб. Хотя сил на подколки ему хватало.

— Ё-моё! Опять? Жопа тут слипнется далеко не от сладкого! — он повел носом над тарелкой и тут же закашлялся, ухватившись за ногу.

Мне никак не удавалось полностью локализовать боль. В этот раз пуля задела нерв.

— Ешь что дают и не жалуйся, — угрюмо подытожил Василий, запирая клетку на ключ.

Димон глупо улыбнулся ему, не отводя от врага глаз, повязал полотенце вместо слюнявчика и, зачерпнув полную ложку горячей каши, сунул в рот. Его глаза не смеялись. И мне совсем не нравился этот взгляд. Следующую пулю от Василия не приходилось ждать ни в руку, ни в ногу. Они смотрели друг на друга как заклятые враги, и самое паршивое, что теперь я не мог ничего с этим сделать.

— Я перегрызу тебе горло, — вдруг спокойно произнес Хворостов.

Василий усмехнулся.

— Если сможешь выбраться из этой клетки.

Они ушли, оставив нас с Димоном наедине.

— Хороший был план, жаль, не удался, — Димон хрипло рассмеялся. Он корчился от боли, но ел.

— Да уж, — я рефлекторно коснулся макушки.

Восстановить хронологию произошедших событий я сумел уже через пару дней после того, как очнулся в этой клетке. Нам не оказали сопротивления до самого выхода из особняка Урицкого. Все самое интересное ждало нас снаружи дома. Вооруженная до зубов охрана во главе с Василием устроила ловушку. Димона обезвредили первым, накинули на шею и руку верёвку, оттянули от перепуганного доктора и как ковбои, поймавшие в лассо зазевавшегося индейца, протащили Хворостова по дорожке перед домом десяток метров. Они чуть не удушили его, а когда закончили измываться, Василий всадил в ногу моего друга ещё одну пулю.

Со мной обошлись намного любезнее. Заломили за спину руки и притащили к своему начальнику силком. Перед ударом по голове я помнил лишь перекошенное злобой лицо Василия. Цепной пёс всегда кусает молниеносно и больно. А дальше были клетки. Правда, после того, как на глазах Урицкого я вернул Хворостова к жизни, он позволил нам находиться вместе.

После этого инцидента наша жизнь в подвале особняка заиграла совсем другими красками. Димон больше не противился моим визитам на званые вечера к Урицкому. Вернее, мы научились не говорить с ним на эту тему, но после того, как оказались без врачебной помощи, злить хозяина дома было бы плохой идеей.

— Как ваши дела?

Урицкий крутил в руке бокал с вином и наслаждался отблесками с его граней.

— Моему другу лучше, — я прожевал кусок сочного мяса и на всякий случай добавил: — Благодаря вам.

— О нет, — Урицкий игриво отмахнулся, отложил бокал. — Твой друг жив, лишь благодаря твоей помощи. Твоей силе.

Он сделал паузу, но я не стал ему подыгрывать. Я не понимал, к чему клонит Аркадий, а потому держал язык за зубами. После тех событий с доктором наше положение окончательно зашло в тупик. Понимал это и Урицкий. Я ждал, когда он заговорит об этом первым, и ждать пришлось недолго.

— Ты знаешь, Роман, а ведь вы поставили меня в крайне неловкое положение.

Я заинтересованно поднял голову. Я искал выход из этого положения уже несколько дней и никак не мог его найти. Мы слишком далеко зашли в этой игре показного благородства.

— Что же мне делать с вами? Теперь, когда ситуация вышла из-под контроля, твой друг, скорее всего, станет инвалидом, даже несмотря на все твои попытки этому помешать. Да, прости, я был вынужден поставить в подвал камеры наблюдения, и признаться, весьма поражен тому, как он быстро восстанавливается под твоим чутким влиянием. Увы, надо признать, даже этого будет недостаточно. Я консультировался с нужными врачами. Итак, что же мы тогда имеем в сухом остатке? Ситуацию с вашим похищением уже невозможно как-то замять или загладить. Я побаловался с твоим кольцом и мог бы отпустить, но... Теперь для нас вы опасные свидетели. Что я могу сделать? Конечно же, самое очевидное, это убить вас, закопать в подвале и забыть об этой истории. Но...

Урицкий замялся, отвёл взгляд в сторону. Я отложил вилку и был готов к любому развитию ситуации. Оружия у меня нет, поэтому все, что мне оставалось, только мужественно принять смерть. Урицкий вдруг резко вытер пот и вскочил с места.

— Но я не хочу терять такого человека, как ты, Роман.

Аркадий нервно расхаживал у меня за спиной. Он не знал, как подступиться ко мне. А я уже знал, что он хотел, поэтому ответил холодно и ровно:

— Я не брошу друга и не позволю его убить. Даже если я и смогу промолчать о ваших злодействах, оказавшись на воле, то Дима не будет этого делать. Можете сказать за это спасибо своему помощнику.

— Я знаю! — Урицкий небрежно прервал меня.

Он с неожиданной силой развернул стоящий рядом стул с массивной спинкой и присел на его край. Аркадий поморщился от боли, еле заметно коснувшись больной руки.

— И что прикажешь делать мне? У меня нет желания становиться убийцей. Помоги мне, Роман!

— Чем? — я невольно вжался в стул.

Ситуация действительно удручала.

— Ты лучше знаешь своего друга, может, сумеешь договорится с ним? Как заставить его замолчать?

Я вспомнил взгляд Димона сегодня утром и обречённо покачал головой.

— Ложь. Выход должен быть, и мы найдем его.

Аркадий вернулся на свое законное место во главе стола. Он успокоился и продолжил разговор. Мой же аппетит был безвозвратно испорчен.

— Я не знаю.

— Есть ещё кое-что, — Урицкий пропустил мои слова мимо ушей, он снова улыбался и смаковал каждый проглоченный кусочек мягкой отбивной. — Ты просил меня больше не пользоваться машиной. Я это сделал. Ты говорил, что видел, как моей рукой что-то питалось, сейчас этого нет, но я не чувствую каких-либо улучшений.

Я молчал. Аркадий понизил голос, коснувшись больной для себя темы. Он отстраненно ковырялся вилкой в гарнире.

— Я хотел бы попросить тебя.

Я подозревал, о чем. Все ждал, когда хозяин особняка заговорит об этом первым.

— Ты мог бы помочь и мне? Хотя бы просто посмотреть, оценить ситуацию.

Я молчал, терзаясь моральной дилеммой. Я, может, и ждал этого вопроса, но ни разу не подумал, что отвечу. Соглашусь ли? Аркадий молчал недолго, он глубоко вдохнул и заговорил более строго.

— Роман, я не расспрашиваю тебя о твоей силе, её природе, окончательно отдал тебе твой перстень, больше не включаю машину по твоей же просьбе и позволяю вам с твоим другом находиться вместе. Может быть, и ты пойдешь мне навстречу?

Я глубоко задумался. Если я откажу ему, он наверняка или замучает меня сеансами со своей адской машинкой, или разъединит с Димоном, да так, что я больше не смогу к нему прикоснуться. А может быть, все это сразу и вместе. Соглашусь? Но тогда предам Хворостова. Он уже несколько раз предупреждал меня о коварности и вероломстве этих благородных людей и просил не идти у них на поводу. Он меня не простит. Откажется от сеансов и истечет кровью? Димон мог... Я устал взвешивать все "за" и "против", потёр глаза и для начала спросил:

— Что у вас с рукой?

— Авария, — сухо ответил Аркадий и пригубил вина. — Несколько лет назад.

Всем своим видом я давал ему понять, что этой информации для меня слишком мало. Но Урицкий не понимал или просто делал вид.

— У вас отрезало руку? Я не могу так, мне нужно знать, что случилось.

— Чтобы творить чудеса, тебе надо знать какие-то бытовые подробности?

Аркадий недоверчиво и даже иронично сощурился. А ещё говорил, что не пытается узнать природу моих способностей. Вот только знать бы мне их самому...

— Руку мне прижало дверью, вернее, развороченным куском железа. Он вспорол мне кожу у локтя и вырвал кусок мяса вместе с сухожилиями.

Аркадий нехотя задрал рукав свитера. Шрам действительно начинался от локтя и тянулся до середины предплечья. Но не это ужаснуло меня больше всего. Рука Урицкого усохла по сравнению со здоровой, кожа покрывала кости тонкой пленкой. Я невольно сглотнул.

— Вам не смогли помочь врачи?

Аркадий грустно рассмеялся.

— Когда у тебя много денег, как было у моего отца в тот момент, и много связей, решает лишь наличие под рукой толкового профессионала. У нас такового под рукой не оказалось. Врачи в больнице, в одной из самых престижных, между прочим, лишь запихали вырванную требуху обратно под кожу и зашили руку. Мне порвало нервные волокна, я перестал чувствовать четыре пальца.

Урицкий не без усилия поднял руку. Все его пальцы, кроме большого, висели высохшими и бледными отростками. Да и вообще кисть хозяина особняка больше походила на кисть покойника. Меж тем он продолжил.

— Почти год я пытался оживить руку. Мне прописывали иглоукалывание, шоковую терапию, физические упражнения. Ты даже не представляешь, что я делал, чтобы вернуть руке чувствительность... — глаза Урицкого болезненно заблестели. — В конечном итоге мне попался хороший невропатолог. Мы отдали кучу денег за операцию. Он восстановил мои нервные ткани, но было слишком поздно. Операция помогла лишь частично, а если совсем честно, то почти не помогла.

Урицкий положил больную руку на стол и расправил рукав. В общих словах я понимал, что от меня требуется, но всё ещё мешкал.

— Так каким же будет твоё решение?

Я молча придвинулся к хозяину особняка, положил руку на его кисть. Энергия устремилась в неё потоком. Сильным, безудержным. Урицкий зашипел сквозь зубы. Его обожгло теплом. Я не хотел проводить полноценный сеанс, хотел лишь попробовать. Результат превзошел все ожидания. За те несколько секунд контакта в руку Аркадия ушла почти вся моя энергия. Это продолжалось до какой-то странной отсечки. В какой-то момент передача энергии просто прекратилась, и я ничего не смог с этим поделать. Пришлось отдернуть руку и упасть на спинку стула. Аркадий изумлённо посмотрел на свою кисть. Я не увидел этого, но в приглушённом свете она порозовела.

* * *

Наши сеансы продолжались почти неделю. Урицкий приглашал меня на ужин каждый день, но по моей просьбе я проводил лечение через день. Сразу два тяжёлых пациента оказались для меня едва подъемной ношей. Спать приходилось чуть ли не в два раза больше обычного, и, конечно, от внимания Хворостова этот факт не ускользнул.

— Ну и чем вы там занимаетесь на этих ваших встречах?

Он сидел в углу клетки и недовольно шевелил губами. Дождался, когда я проснусь, и теперь выносил мой и так уставший мозг.

— Разговариваем, Урицкий рассказывает мне о экспонатах из своей коллекции, — я не смог смотреть другу в глаза. Еле поднялся на четвереньки.

— Ага! — гоготнул Димон. — Именно поэтому ты так сильно устаешь и спишь днями напролет.

— Что ты хочешь от меня услышать?

Я действительно не высыпался. Вот и сейчас мне хотелось побыстрее закончить этот разговор.

— Правды, Ром, правды. Мы же друзья, ведь так? Или уже нет? — Димон выглядел жалко, а с этой смертельной обидой на лице ещё и драматично.

В который раз я невольно почувствовал себя героем фильма. Но врать Хворостову действительно не хотелось. Я отдышался после сна, размял затекшую шею.

— Я пробую вылечить ему руку.

— Ты меня не послушал... — произнес Димон, ни к кому не обращаясь. — Ему это только и было нужно. Когда ты вернёшь Урицкому здоровье, он убьет нас.

— Я думаю, нет, с чего ты решил? — я помнил недавний разговор с Аркадием, но его просьба повлиять на Димона была сумасшедшей.

Хворостова можно было резать на куски, и каждый кусок прохрипит хозяину особняка свое решительное "нет".

— Ты дурак? Посмотри на меня, я яркий тому пример!

Димон хрипло и обречённо рассмеялся. Он замолчал, когда дверь в подвал открылась и к нам спустилась Мария. Она была одна.

Хворостов пожирал её жадным взглядом. Пока служанка раскладывала еду, никто из нас не осмелился проронить ни звука. Трудно сказать, почему в этот раз Василий не сопровождал Марию, но не воспользоваться этим моментом, чтобы поговорить, было нельзя. Первым сорвался Димон.

— Эй, зачем вы писали нам эту идиотскую записку?

Мария выпрямилась в полный рост, смотря на нас с удивлением и лёгким раздражением, но продолжала хранить молчание.

— Записка, в которой вы просили нас о помощи, помните? — поспешил я прояснить ситуацию.

Мария отступила и мотнула головой.

— Вы должны были все понять сами.

— Что понять? Ты зачем написала нам эту записку? Кто тебя надоумил?

Хворостов зарычал от боли и пополз к служанке, чтобы лучше разглядеть её лицо.

— Мы чуть не погибли из-за тебя!

Я уже не лез в их разговор. Димон спускал на Марию всех существующих и несуществующих собак.

— Она сказала, что вы сами все поймёте, — строго парировала служанка и, забрав пустой поднос, попятилась к выходу.

Димон кричал ей вслед недолго. Он выбился из сил и, обмякнув, сполз на пол.

— Подстава! Они подстроили все это, козлы...

Впервые раз в жизни я увидел, как по лицу друга текут слёзы. Я сел рядом с ним на колени, приложил руки. Энергия потекла в тело друга вяло, как будто сделанная из меда. И уже несколько дней сеансы не приносили Хворостову улучшения. Кажется, это был предел моей силы...

* * *

— Как ваша рука?

В этот раз трапеза с Урицким проходила в какой-то подозрительной тишине. Аркадий налегал на вино и загадочно улыбался в пустоту. Его правая рука покоилась на колене под столом.

— Ты никогда не задавался вопросом о пределе своих способностей?

Я вздрогнул от этого вопроса, Урицкий словно прочитал мои мысли. Я только о том и думал, когда смотрел в изнеможённое лицо Хворостова.

— Моему другу не стало лучше после нескольких последних сеансов, — мне было тяжело признавать это, но пусть Урицкий знает.

Аркадий улыбнулся.

— Ты решил, что нащупал свой потолок?