Красный Властелин

— Змеев запускай!

Вот эта штука посерьёзнее будет — хрупкая на вид конструкция несёт на себе несколько выращенных алхимиками соляных кристаллов, до предела накачанных энергией и взрывающихся при приближении чужеродной магии. Таковая здесь только пиктийская, и ублюдков встретят тысячи мельчайших осколков свиного железа, а их количество способно истощить защиту любого щита.

— Идут прямо на нас! — доложил боец с коробкой переговорника за плечами. — Как сообщают — не меньше трёх полков!

— Уроды! — Людвиг зло сплюнул под ноги. — Отдыхающей смене быть наготове!

Приказ командира подбодрил расчёты орудий — теперь если и убьют, то не оставят валяться на площадке, а оттащат в сторону. Помирать, конечно, не очень хочется, но если нет другого выхода, то желательно быть похоронену в более-менее пристойном виде. По городу ходят ужасающие слухи о сметаемых вениками пригоршнях пепла... что же, определённая доля истины в них есть. Тем ценнее забота старшего сотника о достойном посмертии. Хороший человек Людвиг Жайворонок, дай ему Триада здоровья хотя бы на сегодняшний день.

Вчера пикты испробовали новую тактику. До этого они налетали на город одновременно со всех сторон, причём одна часть старалась связать боем сторожевые башни, а другая пыталась прорваться. Распыляли силы, придурки... Видимо у имперских магов мозгов в головах нисколько не больше, чем у их драконов под хвостами. Единицам удавалось пробиться сквозь плотную оборону, и ни у одного не получилось вернуться обратно. И бросать тучи стальных стрелок поднявшись выше облаков никак не могут — на полутора верстах их сносит в сторону постоянно дующими в это время сильнейшими ветрами, а опустившихся ниже ждёт "гром небесный". Пробовали вываливать смертоносный груз на подлёте, чтобы его тем же ветром сносило на роденийскую столицу, но разве можно предугадать сумасшедшую пляску вихрей? Не менее десятка тварей попало под собственные подарки, и вот тогда какая-то скотина изобрела новый способ воздушной войны.

Со вчерашнего дня, точнее ночи, пиктийцы стали атаковать в одной точке, собрав для прорыва все наличные силы. Ну, может, и не все, но отражавшему налёт гарнизону башни показалось именно так. И по прихоти судьбы батарея Людвига Жайворонка стала тем местом, которое имперское командование выбрало для взлома обороны Цитадели.

— Уроды, — старший сотник вспомнил о предыдущих налётах, и добавил кое-что покрепче.

В темноте, кстати, отбиваться легче — драконы выдают себя огненными плевками, да они ещё сами слепят тварей... И взрывы соляных кристаллов на воздушных змеях здорово подсвечивают противника. Наводи по вспышкам, и точно не промахнёшься.

С рассветом стало труднее — теперь пиктийцы не только видели цели, но и могли избегать столкновений с висящим в воздухе заграждением. Не все, и не так успешно, как им хотелось, но у многих получалось, и обороняющимся пришлось несладко. Из двенадцати орудий батареи к концу пятого налёта осталось более-менее работоспособными только три, и лишь внезапный отход неприятеля дал шанс дожить до вечера. Или не дожить, но утащить с собой к Эрлиху Белоглазому как можно больше аристократических ублюдков и их ублюдочных ящериц с крыльями. Как уж получится...

Передышка продлилась до полудня, что позволило заменить разбитые стреломёты на новые, и хоть немного вздремнуть. И вот опять тревога.

— Ну и где они? — командир бросил раздражённый взгляд на бойца с переговорником.

— Летят, передали же... — тот развёл руками, что послужило поводом к новому нагоняю.

— Чего лапами машешь? Не мельница! И почему на площадку вылез? А ну марш в укрытие, герой невидимого фронта!

Да, переговорные устройства были настолько редкими артефактами, к тому же настраиваемыми индивидуально на своего оператора, что их приходилось беречь. Обоих. А этот временно приписанный к гарнизону башни оболтус так и норовит пробраться к орудиям, в тайной надежде совершить какой-нибудь подвиг. Сопляк... героическая смерть редко попадает в списки великих деяний.

Откуда-то издалека донёсся грохот взрывов, и с соседней башни, что стоит на пересечении улиц Правды и Последнего лихоимца, ушли в небо огненные стрелы. Не слишком ли рано? Даже если у них новые образцы зарядов...

— Батарея, к бою!

"Железный град" простучал по щитку стреломёта, выбивая искры и оставляя вмятины, и тут же следом обрушилась новая порция. Собственно, это не железо, а обыкновенный лёд, но колдовство пиктийцев придаёт ему необыкновенную твёрдость, что при огромной скорости очень опасно. Складные навесы, установленные после первого же налёта, убрали сразу — мешают круговому обстрелу. Вот и остаётся надеяться только на доспехи. Да ещё на удачливость, военными людьми ценящуюся не меньше прочих талантов.

Ледяное копьё, прилетевшее откуда-то сзади, рассыпалось по каменному полу площадки мелкими крошками, и заставило Людвига произнести вслух старинное фамильное ругательство:

— Шайссе пута бастардо блиатт!

Значения этих слов давно никто не помнил, но по семейным преданиям они выручали не одно поколение Жайворонков в трудную минуту. Помогло и сейчас — атакующий дракон будто врезался в невидимую стену, и тут же в открытую пасть влетела огненная стрела. Уродливую зубастую голову разнесло в клочья, и отливающее на солнце зелёной чешуёй тело рухнуло вниз, радуя слух воплями пристёгнутых к сёдлам фигурок в алых мундирах.

Старший сотник уже не командовал батареей — отлаженный неделями тренировок и предыдущими налётами механизм обороны работал сам по себе, и в дополнительном руководстве не нуждался. Разве что иногда требовалась замена выбывших из строя шестерёнок того механизма, но бойцы второй смены, бывшей отдыхающей, без понуканий заменяли погибших номеров расчётов.

"Одно хорошо, — подумалось Людвигу, при виде очередного драконьего плевка. — Не скользко будет. Подсушивает..."

— Стрелу!

Мог и не кричать — заряжающий без напоминаний положил в приёмный лоток стреломёта длинный цилиндр с заострённым носом и металлическими перьями хвостовика, а наводчик нажал на рычаги, поворачивая орудийную платформу.

— Бойся!

Алхимический заряд вытолкнул стрелу из ствола, а дальше она летела уже сама — огненный хвост ускорителя вспыхнул на пару мгновений, не больше, но этого хватило, чтобы снаряд оторвал крыло ближайшей твари и ушёл дальше, взорвавшись в гуще пиктийских ублюдков. Удачный выстрел! Обычно не отличающиеся особой точностью стреломёты создавали сплошную стену осколков на пути драконов, а тут повезло. Впрочем, не в первый раз.

— Стрелу! — Людвиг не услышал знакомого лязга и повторил. — Стрелу клади, мать вашу!

— Готово!

Голос незнакомый, и Жайворонок обернулся — место заряжающего занял боец в серой форменной накидке с изображением оскалившегося волка. Откуда он взялся?

— Бойся!

Выстрела не последовало — "ледяное копьё" попало точно в верхнюю кромку щита, и наводчика снесло с сиденья.

— Вот же... — пробормотал старший сотник, бросаясь к поворотным рычагам. — Бойся!

Бухнул заряд, отправляя очередной подарок пиктийцам, а на лоток уже легла новая стрела.

— Бойся! — Людвиг выстрелил, и, не услышав ожидаемых звуков, взглянул назад. — Эх...

Боец из "Волчьей сотни" ничком лежал на ящике с зарядами, и вывернутая шея ясно показывала — он уже никогда не встанет.

— Замену! — прокричал Жайворонок и спрыгнул с сиденья, чтобы самому зарядить орудие.

Это его и спасло — "град" с зависшего над башней дракона сыпанул широким веером, и часть ледяных горошин забарабанила по только что покинутому металлическому креслицу. Людвиг вздрогнул и пригладил — шлем пропал куда-то ещё в начале боя. И даже одной градины хватило бы... Нет, лучше и не думать...

Соседнее орудие выстрелило по разинувшей пасть твари, но из-за торопливости расчёта стрела прошла выше, смахнув с сёдел имперских магов. Дракон вообще тупая скотина, а потерявший наездников — тупой вдвойне, и замешкавшегося ящера разорвало сразу тремя попаданиями.

— Молодцы! — Жайворонок столкнул с зарядного ящика убитого бойца и потянулся за стрелой. — Где смена, мать за ногу?

Тишина стала ответом. В крохотный промежуток времени не было ни одного выстрела, взрыва, крика, стона... Лишь напряжённая звенящая тишина, нарушаемая свистом разрезающих воздух крыльев.

Вспышка...

Сознание к старшему сотнику вернулось вместе с болью. Кто-то невидимый бинтовал ему голову, заматывая лицо вместе с глазами. Глазами? Что с ними?

— Я ничего не вижу!

Молчание и сосредоточенное сопение. И треск рвущейся ткани.

— Ты кто? Что творится? Где драконы?

Ответа опять нет. Неизвестный затянул узел, отчего у Людвига вырвался непроизвольный стон, и взял за руку. Пальцы молчаливого невидимки оказались на удивление тонкими. Тянет вперёд. Встать и сделать шаг за поводырём. Куда ведёт? Остановился и пытается дёрнуть вниз. Что там? Зарядный ящик? Ага, значит, приёмный лоток должен быть слева. Ещё повоюем?

Зажужжали механизмы, приводящие в движение платформу — новый наводчик явно без опыта, что чувствуется но излишне резким рывкам и некоторой неуверенности. Новобранец? Но откуда он здесь? Гарнизоны башен пополнялись опытными бойцами, на собственной шкуре испытавшими драконьи атаки на фронте. Ладно, лишь бы стрелял.

Теперь за дело: достать тяжёлую стрелу, повернуть колпачок наконечника противосолонь до третьего щелчка... Левое колено упирается в стойку лотка. Готово! Теперь чуть податься назад и... и пошла, родимая! Достать следующую... Кагулово охвостье, пусто!

Людвиг присел и на ощупь попытался найти педаль подачи. Вообще-то на неё нужно надавить ногой, и заряжающие делают это не глядя, только с непривычки и зрячий не сразу отыщет — она прикрыта щитком от случайного нажатия. Ага, попалась! Щелчок, металлический лязг... И деревянный стук свалившегося с платформы пустого ящика. Его полагается сбрасывать самому, но подающий механизм справился без посторонней помощи.

Опять повернуть наконечник. Раз, два, три...

— Готово!

Новый наводчик вполне освоился с управлением тяжёлого стреломёта, и старшего сотника немилосердно швыряло при поворотах платформы. Тому-то что, он сидит по центру, а уравновешивающую ствол площадку с зарядными ящиками мотает как прицепившийся к собачьему хвосту репей. И ограждение сгорело. И какая сволочь утверждала, будто канаты пропитаны огнеупорным составом? Да, не горят, зато тлеют с мерзкой вонью и рвутся при любом прикосновении.

Жайворонок несколько раз падал, причём дважды после падения слышал стук "железного града", чудом прошедшего стороной. Случайное везение или работа наводчика, грубо, но результативно оберегающего командира? Пара ледяных горошин всё же достали старшего сотника. Он не почувствовал самого момента ранения, только вдруг в сапоге стало горячо, а левая нога онемела и норовила подломиться. Ладно не рука, уж заряжать-то можно хоть на четвереньках.

Взгляд со стороны.

Тишина и чистое небо. Остывающее железо чуть слышно потрескивает и дымится. Искорёженное нечто, в котором с трудом угадывается тяжёлый стреломёт. Русая девочка с пробитой прямым попаданием "ледяного копья" грудью. Лужа застывшей крови под сиденьем наводчика — в ней почти не заметна красная шапка с обожжёнными краями. Раздавленные пирожки... Обгоревший до неузнаваемости человек с остатками бинтов на голове обнял пустой зарядный ящик...

Обычный момент обычного дня обычной войны. Уже привычный момент...

Глава 8

— Ну что, командир, будем готовиться встречать гостей? — Еремей только что вышел из полутёмной землянки, и сейчас щурился от яркого света. — Скоро появятся.

— Ага, в прошлый раз почти весь день прождали. Точно прилетят?

— Сам спроси, — бывший профессор с непонятным злорадством ухмыльнулся, и повёл носом. — Что у нас на завтрак?

Теперь наступила очередь старшего десятника повеселиться:

— Седло молодого барашка под соусом тартар.

— А серьёзно?

— Ерёма, — Барабаш укоризненно покачал головой, — после войны я угощу тебя обедом из пятидесяти блюд в лучшей харчевне Родении, но пока придётся жрать только то, что добудем. Нет у нас разносолов, понимаешь?

— Понимаю, — согласился Финк. — Но кушать всё равно хочется.

— Тогда постарайся колдовать поаккуратнее.

— Это не колдовство, — поморщился Еремей. — И, думаешь, я не стараюсь поаккуратнее?

— Ошмётки аж на три версты вокруг...

— Сам попробуй, — буркнул бывший профессор, и замолчал.

Да уж... чего жаловаться, если в случившейся голодовке виноват только сам, и никто другой? Так случилось, что новое боевое заклинание против драконов, составленное из дикой смели древнебиармийских шаманских песен и современного роденийского матерного языка, действует на летающих тварей столь избирательно? Удар невидимого кулака вызывал у крылатых ящериц разлитие желчи и чёрной слизи во всём организме, сопровождающееся взрывом внутренних органов. И, к большому сожалению, и без того жёсткое невкусное мясо становилось настолько горьким, что лишь некоторые части упавшего дракона можно было считать условно-съедобными. Да и то после долгого отваривания с острыми травами, тушения не менее половины дня, и обязательно с диким чесноком, хоть как-то отбивающим резкий запах. Да, канули в прошлое блаженные вечера с жареной печёнкой под самодельное вино из медвежьей ягоды... Даже семь с лишним десятков сбитых не греют душу... О какой душе может идти речь, если пустой желудок присыхает к спине?

— Ерёма, может скажешь Большой Земле, чтобы хоть хлеба планером прислали? Пудов десять аппарат поднимет?

— Сам попросить не хочешь?

— Да пошёл ты... — обиделся старший десятник.

Он уже несколько раз приближался к сооружённому из трёх переговорных устройств агрегату, причём последний случай произошёл вчера вечером, и больше с продуктом извращённой творческой мысли бывшего профессора никаких дел иметь не желал. Неровный столбик из поставленных друг на друга переговорников позволял ежедневно связываться с Цитаделью, но никого, кроме своего создателя слушаться не собирался. Может, тому виной были многочисленные амулеты, наспех сделанные Еремеем из драконьих косточек, их же засушенных глаз, кривых веточек и разноцветных камешков, разбросанных в кажущемся беспорядке, но попытки посторонних войти в землянку пресекались грубо и решительно. Изобретение Финка не только угрожающе гудело и светилось в темноте, но и больно било синими искрами, да так, что кольчуга раскалялась, угрожая зажарить владельца живьём. Одним словом, сволочь, а не профессор!

— Значит, хлеба не попросишь? Тогда завтра съёдим твои сапоги!

— Иди к кагулу, Матвей! В Цитадели и без наших просьб полон рот забот, а мы тут ещё... Летунов бы наших проверил, что ли.

— А чего летуны? Нормальные бойцы.

— Дети ещё они.

— Твои? — изумился Барабаш, но не смог удержать серьёзное выражение лица, и заржал. — Так вот ты чем в университете занимался! Ладно, не переживай, я никому не расскажу.

Старший десятник погрозил Финку пальцем, и ушёл в прекрасном расположении духа, мурлыкая под нос песенку популярного до войны исполнителя Колывана Попочки: