На службе его светлости

— Ты, — заговорила женщина, — любопытен мне. Ни поведением, ни внешним видом ты не похож на чиновника. И твое оружие... — она подняла со стола один из моих топориков. — Все это необычно для здешних мест. Кто ты?

С этими словами она в упор уставилась на меня. И тут же кабинет поплыл перед моими глазами. В голове появилась пустота. Все начало меркнуть, стало как-то все равно. Ну, напали на дом Кастлгейта, ну, взяли меня в плен. Все стало несущественно. Я стоял (или плыл) посреди кабинета, ощущая легкость от того, что все проблемы улетучивались. Разлетались в стороны, как пух одуванчика. Что спросила эта женщина? Кто я? Скажу, отчего ж не сказать. Ведь все равно ничего не будет. Могу и имя назвать, и жизнь свою рассказать. Если она спрашивает, значит, ей нужно. А мне-то что? А если она еще что-нибудь спросит, могу еще рассказать. Ведь мне стало легко, потому что она на меня смотрит. Она избавила меня от проблем, от тревог. Она смотрит, и все стало неважно. И старик за столом показался не жутким или противным, а хорошим. И вообще, что в этих "собратьях" такого плохого? Им можно и душу открыть... Они же сделали все таким легким. Они хорошие, они...

Я открыл рот, чтобы ответить на вопрос и мой взгляд упал на стол. На нем лежали мои топорики. Топорики? Тут же в голове всплыл лязг стали, крики, топот копыт. Вспомнился лес и особенно та темнота, которую наслал старик. Да, этот самый старик, который сидит за столом Роберта Кастлгейта. Стоп! А где же сам Кастлгейт? Тут всплыли в памяти события прошлой ночи, а за ними и все остальное. Я помотал головой и тяжело глотнул воздуха. Кабинет встал на место. Я схватился за голову. Что же это? А как раз то самое. То, что превратило добрых подданных барона в послушный скот. Голова зазвенела, как будто на нее свалился камнепад. Это еще из-за удара, вырубившего меня на всю ночь.

— Крепкий... — со смесью сожаления и удивления сказала женщина. Она снова вперила в меня свой взгляд. — Тебе все-таки придется ответить мне.

"Не смотреть в глаза, не слушать", — приказал я себе. Звон в голове усилился. Я прижимал ладони к вискам, пытаясь унять боль.

— Говори! — послышался голос женщины.

Я застонал. В мозгу все закружилось. Говорить, отвечать? Нет, нельзя. Но как же унять этот звон? Я Иоганн, родился в... Только не вздумай начать это говорить! Не поддавайся. Скажешь одно — значит все, конец. Я служу у барона уже полтора года, я... Заткнись, не смей говорить это вслух! Но ведь они спрашивают. Как им удается...

— Говори! — кричала женщина. Может, конечно, она говорила тихо, но в моей голове каждый звук отдавался ударом молнии.

Конечно, скажу, все скажу! Ага, скажи, а потом откуси себе язык. Попробуй только слово пикнуть. Да что же делать, как унять этот звон!? Когда все это прекратится? Когда начнешь отвечать. Скажешь все, что они хотят, и все закончится. Нет! Скажешь — станешь одним из этих фанатиков. Воля пропадет, и тобой овладеет это страшное повиновение. Так что же делать? Что?

Кажется, я закричал или, скорее, издал болезненный рычащий вопль. И рухнул вниз. Еле успел оторвать руки от головы и упереться в пол.

— Говори!!!

Я вложил все силы, имеющиеся в моем горле и моих легких, чтобы заорать. Я орал, чтобы не слышать ее голоса. Орал, пока не сорвался на хриплое сипение. Потом наступила тишина. Я лежал, смотрел в пол и тяжело дышал. Мне казалось, что больше я и слова не вымолвлю, так сильно напряглось горло. Я медленно поднял глаза. Женщина смотрела на меня. И я поразился тому, что увидел. На ее лице было отчаяние.

— Он не слушается, — пролепетала она. — Почему он не слушается?

— Спокойствие, — веско сказал старик. Он положил руку на плечо женщине. — Не все поддаются сразу. Это вопрос времени.

Женщина сперва хотела что-то сказать, но потом взяла себя в руки. Ее лицо опять приняло выражение спокойствия и уверенности.

— Увести его, — приказал старик.

Меня подняли с пола (скорее всего, тот самый наемник). Меня мутило, в горле сильно першило. Я потащился вон из кабинета. Меня подхватил под руки тот же маг, который привел к старику и женщине.

— Заговоришь, — успокаивающе сказал он. — Это будет приятно. Ты поймешь всю нашу мощь...

Не в силах что-либо сказать, я отмахнулся от мага, как от мухи. Зато уж постарался вложить в этот жест все пренебрежение, на которое был способен. Я ожидал нового обжигающего удара, но его не произошло. Маг презрительно фыркнул и дальше повел меня молча. Мы спустились в подвал, и передо мной открылась дверь.

— Иди к своим дружкам, — сказал маг и втолкнул меня внутрь. Послышался звук запирающегося замка. Я увидел пустую комнату, заваленную соломой. Каземат, в котором держат преступников. Меня это почему-то развеселило, и я попытался засмеяться. Но тут же прекратил, так как горло напомнило о своем существовании резкой болью.

— Иоганн! — окликнул меня кто-то. Я пригляделся. У стены сидел охотник Крауц. Он был весь в синяках и бледен, но выглядел бодро (насколько это возможно в таком положении). — Как ты?

— Могло быть хуже, — прошептал я. — Сильно они тебя?

— Да так, — охотник махнул рукой. — Переживу.

— А где остальные?

— Ушли, успели. Это хорошо. Есть шанс. А тебя водили к этим? — охотник многозначительно округлил глаза. — К их главарям?

— Старику с приторным голосом и ведьме, которую лбом бы да об кирпич.

— Ага, — Крауц, поморщившись, потрогал ссадину у рта. — Когда меня били — еще ничего было. А как повели к этим, и эта стерва вопросы задавать начала... Такого еще со мной не случалось. Как будто все мысли из головы клещами тянут.

— И что? — настороженно спросил я.

— Сначала чуть не поддался. А потом про город вспомнил. Как на нас напали, пока мы сюда добирались. Про то, что с людьми стало.

— Ну и что ты ей сказал?

Охотник повторил фразу. Не буду передавать ее дословно. Это было довольно длинное и сложное оскорбление, от которого уши не то что вянут, а прямо отваливаются. Оскорбление, затрагивающее самые болезненные стороны жизни того, к кому его обращают.

— Так что, — охотник насмешливо посмотрел на дверь, — им со мной так просто не справиться. А вот с ним худо. — Он показал пальцем в угол каземата. Там в соломе что-то валялось. Приглядевшись, я увидел, что это не кто иной, как чиновник его императорского величества Фердинанд. Проверяющий походил не на человека, а на старую кучу тряпья, пролежавшую в пыльном углу несколько лет.

— Он жив? — просипел я, наклоняясь над имперским чиновником.

— Да. Но досталось ему сильно.

— Эй, господин, — я потряс проверяющего за плечо. — Господин Фердинанд, как вы?

Проверяющий слабо застонал, а потом, открыв глаза, шарахнулся от меня, как от ядовитой змеи. Глаза его метались от меня к охотнику, губы тряслись. На лбу выступил пот, руки проверяющий выставил вперед.

— Не бойтесь, — попытался я его успокоить. — Мы вам ничего не сделаем. Вы нас не узнаете, что ли?

— А, что? — воскликнул имперский чиновник. — Я все сказал... Я больше ничего не знаю... Я же сказал... Все сказал, — внезапно он замолк, пристально вглядываясь в нас. Руки у него опустились, лицо сморщилось, как будто он собирался разрыдаться. — Это кошмар, — пролепетал он, — они... они... монстры. Животные! Это... Это... О боги, это чудовищно!

— Да, похоже, на нем допрос отразился сильнее, — сказал я. Внутренне я очень жалел имперского проверяющего. Ему, как и нам с Крауцем, пришлось пережить сильное потрясение, заглянув в глаза той женщине. Только последствия были разными. Имперский чиновник был по-настоящему сломлен, а вот охотник, наоборот, выдержал.

— Что теперь будет? — Крауц с сожалением смотрел на проверяющего. — Что они сделают?

— Не знаю...

Я понимал только, что если бы нас хотели убить, то уже давно бы убили. Что магам от нас было нужно? Возможно, они хотели еще раз допросить нас, возможно, что-то еще...

* * *

В камере нас продержали полдня. Потом дверь лязгнула, и мы увидели все того же мага с зачесанными назад волосами, который умел обжигать своей рукой. Он сказал, что нас всех ждут "собратья". Вид его при этом был такой величественный и гордый, что у меня похолодело внутри. "Что-то будет!" — сказал я себе.

Нас вывели из камеры. Правда, потребовалось двое сильных крестьян, чтобы выволочь упирающегося Фердинанда. Он кричал и сопротивлялся, даже заплакал. Нас повели наружу, во внутренний двор. Там собрались все "собратья": маги, наемники и их одурманенное войско. В центре двора стоял старик. Он держал в руках старую ветхую книгу. При взгляде на нее я действительно испугался. От фолианта веяло недоброй силой.

— Собратья! — сказал старик. Все слушали его, затаив дыхание. — Настал долгожданный день. День нашего соединения. Мы станем сильнее и могущественнее. В моих руках, — он торжественно поднял книгу повыше, чтобы все могли ее рассмотреть, — ключ к нашей силе. Вы трое, — он уставился на Крауца, проверяющего и меня, — будете первыми, кто увидит нашу мощь. Ваш хваленый рыцарь Роберт умудрился сбежать. Но скоро и он, и ваш барон, а за ними и вся империя будет трепетать...

— Как бы не так! — громко перебил старика охотник. При этом он присовокупил еще одно крепкое ругательство, на которые, видимо, был большой мастер. В следующую же секунду охотник уже лежал на земле, а маг, который привел нас во двор, грозно потрескивал над ним своей раскаленной рукой.

— Молчи, недоумок, — произнес старик. — Сейчас ты с раскаянием возьмешь свои слова назад, — старик открыл книгу. — Приготовьтесь, собратья.

Пока я поднимал охотника на ноги, старик читал. Тихо и медленно он произносил не известные мне слова. На всякий случай я не стал в них вслушиваться. Потом старик поднял одну руку вверх и спросил:

— Кто из вас со мной?

Все заколдованные подняли руки вверх и издали протяжный звук. И мне словно почудилось, что звук этот исходит не только от них. Он будто шел со всех сторон, за пределами дома Кастлгейта. Тут что-то сверкнуло. На несколько мгновений я перестал что-либо видеть, а когда зрение вернулось, я не поверил глазам. Заколдованные крестьяне и солдаты были окутаны темноватым дымом. Он не рассеивался, медленно перетекая по их телам. Старик пошатнулся, чуть не выронив книгу. К нему подбежала женщина с черными глазами и еще двое в мантиях.

— Будь осторожен, брат, — обеспокоено сказала женщина. — Теперь твои силы разошлись к собратьям.

— Да, сестра, — слабо, но гордо ответил старик. Он снова посмотрел на нас троих. — Что вы теперь скажете? Собратья, покажите им.

Один из людей в мантиях достал нож и, посмотрев по сторонам, метнул его в одного из крестьян. Крутанувшись в воздухе, нож ударился о цель... отскочил и, лязгнув, упал на землю. Крестьянин осмотрел себя, а затем восхищенно взвизгнул.

— Видите? — сказал старик. — Теперь наши собратья непобедимы. Мы объединили свою силу и, утроив, распространили. Каждому из нашей непобедимой армии досталась мощь.

— Не такая уж большая у вас армия, — отозвался я.

— Глупец, — старик заулыбался. — Наша армия не только здесь, — он указал на восток. — Там есть еще много людей. Много наших собратьев.

"О, боги, — подумал я. — Как же мы не подумали!". На востоке, в огромном лесу было много деревень. Много мелких поселений, затерянных в огромной лесной массе. Это-то и была самая непролазная глушь во владениях барона. Туда долго доходили любые вести, жители деревень были такой легкой наживой. "И правда, глупец, — пронеслось в моей голове, — все мы дураки! Как же можно было забыть про те места, как?". А вот именно так. Ведь я сам был родом из одной такой деревни. Деревни, где толком не знали, что происходит вокруг. И как легко можно одурачить тамошних простодушных и недалеких жителей. Забытая глухомань, настоящие "охотничьи угодья" для "собратьев"!

Почему мы не подумали, что маги в первую очередь направились туда? Из тех мест не было никаких тревожных вестей, но в том-то и был весь фокус. Раз во владениях Кастлгейта среди всех нашелся лишь один Сэптим, вовремя почуявший опасность, то и в моей деревне, и во всех других никто просто не додумался, что стоит предупредить о "собратьях" барона Вульфгарда.

Я попробовал подсчитать, сколько там жителей всего. Скольких могли заколдовать маги? Сколько людей превратилось в фанатичных и неуязвимых солдат? И сам ужаснулся от результатов.

— Теперь ты понял? — спросил старик.

— Понял, — пробормотал я. — Уже понял.

* * *

Я лежал на соломе и смотрел в потолок каземата. Сказать, что я был подавлен, — ничего не сказать. От осознания нашего положения я впал в ступор. Деревни, разбросанные в лесу и забытые всеми (кроме магов), давали "собратьям" нешуточную поддержку. Даже если представить, что не все поддались колдовскому влиянию, подсчеты были неутешительными. А еще в лесу был гарнизон баронской армии. Если маги добрались и туда... Тогда положение в землях барона Вульфгарда становилось просто катастрофическим.

Но ведь гарнизон наверняка наводнен соглядатаями тайной канцелярии. Неужели оттуда не было никаких вестей? Я не знал ответа, но верилось только в худший.

Не знаю, сколько я провалялся, буравя взглядом потолок. Охотник Крауц и проверяющий Фердинанд молчали, их настроение было не лучше. Потом нас опять вызвали к старику. Он расположился в личных покоях Роберта Кастлгейта. Старик возлежал на постели, окруженный десятью крестьянами. Среди них я увидел кузнеца Неда. Тот стоял в смиренном молчании, благоговейно глядя на своего ослабленного "собрата". Нас он, похоже, не узнал или не придал нам никакого значения. Нед, как и остальные крестьяне, был окутан колдовским дымом, делавшим его неуязвимым.

Еще в комнате было двое бандюг в мантиях и давешняя "сестра" старика. Увидев нас, она победоносно заулыбалась, сверкая глазами:

— Ха, а вот и они. Что вы теперь скажете, мерзкие ничтожные олухи?

— Спокойствие, сестра, — старик приподнялся на кровати. — Они просто неразумные дети. Они еще не понимают, как сильно заблуждаются. Как далеки они от истины.

— Вы плохо выглядите, — проворчал я, — для постигшего истину.

— Моя слабость — жертва. Жертва ради моих собратьев.

— Трогательно. И что дальше?

— Дальше? — Старик удивленно посмотрел на меня. — Ты считаешь, что это все?

— Я не знаю. Вы чего-то добились...

— Чего-то! — запальчиво перебила меня женщина. — Это только начало! Армия наших собратьев скоро займет все земли вашего барона. А дальше... — глаза женщины засверкали фанатичным блеском. То же произошло и с глазами старика. — Империя. Сначала земли девяти баронов, а потом вся империя! Кусок за куском!

Женщина, восхищенная собственными словами, развела руки и громко, истерично рассмеялась.

— Каждый, кто присоединится к нам, получит силу. Мощь собратьев.

— Проще говоря... — я не понимал причины этого разговора. Зачем маги распинаются перед нами? — Вы собираетесь превратить всех жителей империи, как этих бедолаг, — я показал на крестьян, — в большую отару овец. И восседать на императорском троне, управляя ими, как скотом.