Западня

-"Привет, это я, Люба!"

-"Привет, давно не было тебя! Как игрушки?"

-"Да на мне они, где им быть-то? И вообще, ничего себе игрушки... Садюги вы оба с Натахой! Я догадываюсь, кто ей насоветовал их на меня надеть. А ну, колись, почему твои наручники такие маленькие? Они что, специально, женские или детские?"

-"Раз ты это спрашиваешь, то подозреваю, что у тебя руки до сих пор в этих самых наручниках сейчас! Угадал?"

-"Угадал. Но ты мне не ответил про размер!"

-"Да я не угадывал, просто ты чего-то тормозишь печатать текст. Наручники тебе мешают быстро печатать. Натаха их тебе надела и ночевать в них оставила?"

-"В общем, да. А кто ещё-то тут мог? Не сама же я себя в них заковала? Дрыхнет вот теперь, а я замучилась уже в этих железках!"

-"Ну, не скажи! Бывают среди нас и любители сами себя заковать! Потом поймёшь. И что, значит, она самые строгие надела тебе? С перемычкой?"

-"Ты чего, подглядываешь за мной?"

-"Нет, просто другие наручники ты сняла бы уже давно с себя, пока Натаха спит! А эти самой снять — фигушки! Ты тоже виновата, зачем ты Наташке пакость с перчатками подстроила?"

-"Нравится, вот и подстроила! Я про латекс уже всё давным-давно поняла, меня давно уже колбасит от него!"

-"Вот это уже хорошо! Рад это слышать. А чего не спишь?"

-"Дык, не спится, в наручниках-то. Я же уже сказала. Скучно, и руки уже болят от этих железок!"

— "Скучно, говоришь? Развлекуха нужна? А слабо тебе Натали тоже упаковать в наручники? Пока она спит? Вот и развлечешься. Потом баш на баш предложи, она тебя освободит, ты — её!"

-"А вот и не слабо! Сейчас пойду и упакую! Ещё покруче, чем она меня упаковала!"

-"Ну-ну, флаг тебе...." — Морфеус исчез из чата как обычно, внезапно. Только теперь Люба сообразила, что он так и не ответил ей на вопрос о размере наручников. Наталья все еще спала, стало ещё более скучно, и Люба решила действительно немного развлечься, как коварно посоветовал Морфеус, да заодно и немного "отомстить" подруге за свой плен. Она выбрала из кучки цепей понравившиеся ей вещицы и крадучись вернулась к кровати, где продолжала беспечно спать Наташа, не подозревая о готовящейся против неё операции. Тихонько обернув вокруг талии подруги цепочку с наручниками на конце, Люба закрыла её на маленький блестящий замочек таким образом, чтобы наручники оказались лежащими у подруги на животе. Наташа спала так крепко, что даже не почувствовала этого. Теперь Люба, затаив дыхание, осторожно опустила сначала одну, затем и вторую руку лежащей на спине подружки и тоже сложила их ей на живот. Та лишь слегка пошевелилась в ответ, впрочем, по-прежнему продолжая крепко спать, как ни в чём не бывало. Наташины руки теперь находились совсем рядом с уже прикованными на её поясе наручниками, но пока что не в них! Если бы Наташа в этот момент проснулась, закованная в неудобные строгие наручники Любаша едва ли с нею смогла бы справиться и силком надеть ей на руки эти стальные браслеты, закреплённые на талии. Даже если бы Люба смогла заковать одну из рук подруги в стальной браслет, та с лёгкостью справилась бы с ней второй рукой. Способ осуществить задуманное мог быть лишь один — внезапно защёлкнуть наручники на обоих запястьях Наташи одновременно. Только крепкий сон подруги давал Любаше надежду проделать подобную штуку и уровнять таким способом своё положение с подругой. Убедившись, что Наталья по-прежнему крепко спит, Любаша взяла в свои руки наручники с пояса подруги и осторожно, по одному щелчку, продавила до упора одинарные скобы браслетов наручников сквозь их двойную часть. Теперь наручники оказались открыты и Люба тихонько, с колотящимся сердцем, подвела их под запястья ничего не подозревающей спящей подруги и осторожно подняла вверх. Таким образом, Наташины запястья оказались лежащими в открытых наручниках. Затем Люба бесшумно перекинула наверх и осторожно опустила поверх уже лежащих в нижних двойных полукольцах наручников запястий верхние скобы. Ловушка была готова! Любаша с учащённо забившимся от волнения сердцем резко надавила сверху на обе скобы одновременно до упора, с треском вогнав их зубчатые концы в замки и мгновенно защёлкнув, таким образом, наручники на запястьях ничего не подозревающей спящей Натальи. Лишь теперь, когда холодный металл браслетов одновременно туго сомкнулся у неё на руках, она, наконец, почувствовала что-то неладное, и инстинктивно рванула спросонья руки из нежданного плена. Но было уже поздно, оба запястья крепко сжало стальными наручниками, они были уже скованы, да еще и прикованы к цепочке на уровне талии. Наталья даже не могла теперь поднять свои руки к лицу, запястья были зафиксированы у нее наручниками возле пупка. Пока она спросонья беспомощно дёргалась, скрежеща цепями и тщетно пытаясь освободить свои скованные руки, по мере пробуждения постепенно осознавая, что теперь она ещё беспомощней своей подруги, Люба успела надеть ей на лодыжки такие же кандалы, какие сковывали её собственные ноги. Почувствовав ещё и этот холодный металл, плотно сжавший её лодыжки, Наташа беспомощно задёргала скованными ногами и ещё долго продолжала молча с учащённым дыханием биться в своих оковах, хотя это было уже явно бесполезно. На самом деле у неё возникло, подобное тому, как накануне у Любы, сладкое ощущение беспомощности от так внезапно скованных надёжными оковами рук и ног. Видимо в этом что-то было, Наталья сейчас тоже ощущала некое сладкое томление во всём своём сжатом резиной и скованном цепями теле. Ощущение это, как и у Любы накануне, немного напоминало слабый растянутый во времени оргазм. Впрочем, Наташа чуть не достигла и полноценного оргазма, бессильно трепыхаясь в сковывающих её цепях. Да и Люба от вида беспомощно бьющейся в оковах подруги тоже внезапно испытала растущее возбуждение на грани оргазма. Памятуя, как ей зажало накануне браслетом руку, Люба, дождавшись, пока подруга перестанет буянить, поспешно отрегулировала все браслеты на её руках и ногах, и поставила каждый из них на стопор. Затем она надела всё ещё дрожащей от возбуждения подруге на шею ещё и металлический ошейник, представлявший собой увеличенную копию браслета наручников. Она так же тщательно отрегулировала плотность охвата шеи подруги, чтобы ошейник не болтался свободно, но чтобы и не душил ее. Затем она и его закрыла на стопор. Длинны присоединенной к ошейнику цепочки Любе хватило как раз, чтобы стоя рядом, обернуть свободный конец вокруг собственной талии. Люба закрыла свой конец цепочки на замочек, и теперь подруги были скованы вместе и не могли отойти друг от друга ни на шаг. Впрочем, в данный момент им этого делать вовсе и не хотелось. Обеих ужасно возбудила вся эта утренняя возня с железом, девушки снова стали усиленно тереться грудью, как делали уже не раз до этого, поглаживать и ласкать друг друга сквозь гладкую резину. Теперь производить все это было очень непросто из-за скованных у обеих рук и, вероятно, и как раз это, еще более распаляло юных узниц латекса и стали. То, что ласкать друг друга приходилось, преодолевая неудобства, доставляемые оковами, только добавляло девочкам возбуждения. Скрип резиновой одежды и бряцанье цепей также сильно возбуждали подруг и без того находившихся всё это время в предоргазменном состоянии. Неудивительно, что вскоре их головки снова оказались под подолами друг у друга. Девочки заработали единственным, что оставалось у них свободно — своими язычками. Этими ласками окончательно сразило обеих подружек и, вскоре из постели, по всей квартире вновь понеслись их сладкие стоны, которые дополнял звон цепей и похрустывание резины, обтягивающей их юные тела. Лежать в постели и ласкать друг другу киски язычками оковы мешали не слишком сильно, и девочки постарались максимально растянуть наслаждение от взаимных ласк. Но всё равно довольно скоро опять достигли сладостного финиша. Ведь они и без того уже находились на грани оргазма! И такого сильного наслаждения они ещё никогда не испытывали! Девочки бились в своих цепях, стонали и визжали, извиваясь на кровати. Если бы они не поставили предусмотрительно друг другу замки всех браслетов на стопор, не обошлось бы без членовредительства. Наконец последние конвульсии прекратились и обессиленные подруги затихли. Они даже задремали немного, но скоро голод вынудил их покинуть постель. Прежде чем сесть завтракать, Наташа с Любашей решили, наконец, освободиться на время хотя бы от Морфеусовских стальных игрушек, неудобных и, к тому же, слишком возбуждавших их своим пленом, чтобы, возможно, надеть их снова, но позже. Наташа принесла ключ от надетых на Любу наручников и вставила его в их замок.

"Достаточно с нас и того, что невозможно снять резиновые платья" — пробормотала она при этом. Ох, наверное, зря она так сказала! Не все видимо считали так же, как Наташа! Оказалось, что неснимаемых латексных платьев с подруг недостаточно. Ведь как раз сейчас девочек ожидал новый страшный удар. Ключ в замке Любиных наручников не поворачивался ни в одну из сторон, и наручники на её запястьях не открывались никоим образом. И если бы только наручники! Оказалось, что вообще ни один замок невозможно открыть! Девочки лихорадочно перепробовали все ключи на всех надетых на них оковах, и ни один не действовал! Они ещё раз перебрали ключики по очереди. Те свободно входили в замочки, но не поворачивались там! Люба в отчаянии даже слегка погнула и едва не сломала один из ключей. Всё было бесполезно. Видимо, после закрытия на стопор замки наручников открывались теперь совсем другим ключом, и именно его коварный Морфеус подругам, конечно же, не прислал! А от замочка, закрывавшего цепь с наручниками у Натальи на поясе, вообще не было ключей! Теперь девочки были полнейшими невольницами не только надетых на них резиновых платьев, но и сковывающих их руки и ноги стальных оков, подсунутых им коварным Морфеусом. Двойными невольницами, даже тройными! Ведь мало того, что обе они были теперь безжалостно скованы по рукам и ногам, они еще и друг к другу были прикованы! Без всякого сомнения, Морфеус и на сей раз, умышленно подготовил подругам эту хитрую ловушку, теперь уже стальную, в которую они друг друга снова так старательно упаковали. Вот только интересно, догадывался ли сам Морфеус о том наслаждении, которое доставили его ловушки девушкам?

Положение пленниц было ужасным! Если платья с перчатками еще была надежда снять через неделю, да и на улицу выйти они не очень мешали, то что было делать подругам теперь, будучи скованными по рукам и ногам стальными оковами? Их ведь под одежду не спрячешь! Да и саму одежду из-за них надеть теперь невозможно. И зачем только Любаша приковала Наташу ещё и к себе?! Впрочем, это не намного меняло суть дела. Несомненно, необходимые ключи были у Морфеуса, но как их от него теперь получить, да и захочет ли тот их отдать подругам? И на каких условиях? А главное — когда? Через две недели прилетят из отпуска Наташины родители, и к тому времени обязательно надо что-то сделать. Ведь папу с мамой кондрашка хватит от зрелища, которое они увидят дома, если подруги не снимут с себя резину и все эти цепи к их появлению! Девочки подошли к компьютеру, и зашли в чат, но Морфеуса там не было. Как бы там ни было, а узницам пока пришлось готовить себе еду и завтракать, по-прежнему оставаясь в том виде, в какой они сами друг друга "упаковали". Если кто-нибудь думает, что делать домашние дела скованными, подобно девочкам, это лёгкое занятие, может попробовать подобное развлечение на себе. Даже наличие современной кухонной техники не намного облегчило подругам эту деятельность. Но ещё это оказалось для них, хотя и мучительно неудобным, но одновременно очень возбуждающим занятием. По крайней мере, для Любы с Наташей все возникающие в связи с любыми их движениями проблемы были сладостно-приятными. Девочки не могли разойтись теперь ни на шаг и вынужденно постоянно терлись обтянутыми гладкой резиной телами друг о друга. Надо ли подчёркивать, что это доставляло им большое удовольствие и снова и снова возбуждало их? Невозможность освободиться от наручников и прочих оков тоже сильно будоражила им кровь. И именно ужас их положения отчего-то лишь усиливал сексуальное возбуждение подружек. Наталья, всегда ощущавшая себя сильней подруги, сейчас оказалась, благодаря прикованным наручниками к цепочке на талии рукам, совершенно беспомощной и почти во всём зависимой от Любы, которой обычно сама покровительствовала. Приходилось во всём принимать её помощь, неловко осуществляемую той руками, скованными строгими тугими наручниками. Правда, по сравнению с неподвижно прикованными к поясу руками Наташи, Любины руки были почти свободны. Гладкий металл, сомкнутый на её запястьях, постоянно попадался на глаза Наташе, и это зрелище неизменно её заводило. Вообще всё происходящее страшно возбуждало Наталью, даже ощущение от сковывающих её собственные руки и ноги стальных оков. А Люба теперь и вовсе почти не выходила из постоянного предоргазменного состояния! В результате подруги два раза прерывали приготовление завтрака и возвращались в постель, из которой выбирались все более обессиленными очередными оргазмами. Лишь с третьей попытки им удалось приготовить немудрёный завтрак. Кормление друг друга вновь невольно превратилось у них в любовную игру, девочки и поесть смогли лишь со второй попытки. Сначала Люба пыталась кормить Наталью, поднося ей скованными руками по очереди бутерброд и кофе ко рту. Для удобства ей пришлось при этом сесть своей туго обтянутой резиной попкой к подруге на колени и повернуться к той боком. Эта поза сразу снова возбудила обеих подружек. Ведь Наташа ощущала на своих коленках обтянутые скользким латексом горячие тугие ягодицы подруги, а перед лицом постоянно мелькали её безжалостно скованные серебристой сталью руки. Всё это будоражило Наталью безмерно, и она невольно дёргала скованными руками сама, рефлекторно пытаясь обнять и прижать к себе любимую подругу. Сковавшая её собственные руки сталь сразу напоминала о себе, не отпуская рук, и это ещё сильней взвинчивало Наташу, стремительно доводя её снова до предоргазменного состояния. Кусок не лез в горло и, тогда уже Наташа попыталась накормить Любу. Ей для этого пришлось встать со стула, а подруге встать перед ней на колени, чтобы голова находилась на уровне прикованных к поясу рук подруги. Но ведь и Люба была не железная, кормление беспомощной подруги, скованной сверкающими оковами и одетой в гладкое резиновое платье, её тоже наэлектризовало до крайности. Серебристый металл цепочки на талии и сковывающие Наташины запястья наручники на фоне чёрной резины выглядели особенно эффектно и эротично. Стоит ли удивляться, что, едва начав кормить подругу, Наташа сразу ощутила Любашины скованные руки под подолом своего платья. Там она ловко нашла уже давно влажную от вожделения киску подруги и ласково в ней зашебаршила своими гладкими резиновыми пальчиками, несмотря на ощутимо мешающие ей плотно сжимающие запястья браслеты наручников. Наталья затрепетала и, застонав от наслаждения, едва не вылила на Любашу горячий кофе из чашки. Обеим стало окончательно не до завтрака. Так что через минуту подруги снова оказались на кровати, где ласкать друг дружку было, несомненно, гораздо удобней и безопасней. Мытье посуды, умывание, просмотр телевизора — всё теперь невольно возбуждало Наташу с Любашей, становилось через некоторое время новой любовной игрой, ведь они теперь, скованные короткой цепочкой вместе, не могли не касаться друг друга. Находясь в стягивающей тело резине и лишающих свободы их ноги и руки оковах, Наташа и Люба невольно находились постоянно в сексуальном возбуждении. А нечаянные соприкосновения обтянутых латексом тел, происходящие при любом движении одной из подружек, непроизвольно их возбуждали ещё более, и с каждым разом это происходило всё легче, а оргазмы были все сильнее. Не в силах больше противиться зову плоти и, не имея возможности разойтись, подруги вынуждены были почти постоянно заниматься услаждением друг друга. Оргазмы позволяли им хоть на время расслабиться и сделать самые необходимые дела, например, быстро поесть или немного поспать. Затем снова начинались взаимные ласки, поцелуи, сладкие вздохи и стоны. Девочки постепенно потеряли всякое представление об окружающем. Состояние подружек становилось всё более сладостно-бредовым. Наташа и Люба уже изнемогали от этих бесчисленных оргазмов, но ничего не могли с собой поделать. Им было по-прежнему приятно ощущать своё беспомощное состояние скованных цепями рабынь, уже от одного этого их киски не просыхая, постоянно пульсировали в вожделении, а их усталые измученные тела всё так же получали наслаждение от стянувшей нежную кожу душной упругой резины. Родители оставили много еды и подруги не голодали, но чем ближе было возвращение родственников домой, тем сильнее тревожил девушек их плен. Но тревога эта тоже сказывалось на них своеобразно. Едва тревожные мысли пробивались сквозь их затуманенный разум, они снова шли в постель, возобновляя с новыми силами свои любовные игры, то ли сбрасывая, таким образом, растущее напряжение, то ли пытаясь там забыть о своих проблемах. Девочки уже потеряли всякое представление о реальности, день и ночь для них перепутались. Наташа с Любой жаждали свободы, но одновременно, в глубине души, вроде бы уже и не хотели её. Самые прекрасные ощущения теперь были у них неразрывно связаны с их теперешним положением, подругам, несмотря на полное изнеможение, хотелось продлевать его до бесконечности. Тем не менее капля здравого смысла всё-таки сохранилась в их головках. После очередного, неизвестно какого по счёту оргазма, примерно за четыре дня до возвращения родителей, Наташа с Любой, пользуясь своим ослабевшим на краткое время возбуждением, подошли-таки к компьютеру. Зайдя в чат, печально знакомый им обеим, они на сей раз, сразу застали там своего старого знакомого и злого гения — Морфеуса. Люба неловко застучала пальцами скованных наручниками и затянутых в розовую резину перчаток рук по клавишам, спеша поговорить с ним.