Дюжина ратников, составлявших свиту князя, тоже спешились, подбежали к нам, с громкими криками "ура!" и "слава!" хлопали нас по плечам, выражая своё одобрение первому показательному полёту. Посмотрев профессиональным взглядом оперативника на светящиеся от улыбок лица ликующих дружинников, я немного расслабился. И тотчас угодил в стальные объятия Остея, да так, что дыхание перехватило. Ну, и хватка у этого мужика, прям медвежья. Оно и понятно — с детских лет занимается воинским делом, физически развит, не чета "компьютерному поколению" начала двадцать первого века. Пришлось терпеть, улыбаться, и бормотать что-то, соответствующее важности момента. Положение спас наш командир.

— Да, мы, в общем-то, и ничего особенного не сделали, — улыбнувшись, пробурчал Стрельцов, также шокированный реакцией аборигенов на банальное для нас событие. —

А не хочешь ли ты, княже, самолично попробовать полёт с парапланом? Мы покажем тебе, что, и как, подготовим ещё один параплан к полёту, чтобы кто-то из нас страховал тебя рядом в воздухе.

— Любы мне твои слова, майор Сергей Александрович! Желаю я полететь, аки птица небесная! — "литовский" князь больше не походил на того степенного и холодного воина, что впервые встретился нам на поляне. Возможности совершить полёт Остей обрадовался, словно обыкновенный мальчишка. Впрочем, неудивительно: даже в двадцать первом веке у многих людей первый полёт — это событие чрезвычайной значимости. Чего уже говорить о людях четырнадцатого века. Бывалые бородатые ратники, прошедшие через множество битв, вели себя, словно, дети на аттракционах.

"Литовские" дружинники, похоже, вовсе не ожидали от нас подобного предложения, но искренне обрадовались за своего патрона. Ринат Хабибуллин тотчас же принялся инструктировать князя, а появившийся из бронетранспортёра Владимир Коваль стал готовиться ко второму показательному полёту. Капитану предстояло страховать Остея в воздухе, в меру своих сил и возможностей, конечно. Критично взглянув на железную, в прямом смысле этого слова, экипировку князя, спецназовцы убедили его в необходимости оставить на земле большую часть защитных девайсов. "Литовец" проникся аргументами офицеров, и снял с себя поножи, наручи, панцирь, шлем, оставшись в одной кольчуге тонкого плетения. Снимать последнюю он категорически отказался.

Улучив момент, Ринат выразительно посмотрел на Стрельцова, и отрицательно помотал головой. Лицо майора на секунду исказилось, словно от зубной боли, а затем наш командир, как ни в чём ни бывало, продолжил руководить подготовкой к полётам. Никто из княжеских ратников даже не обратил внимания на этот мимолётный обмен жестами.

Наконец, подготовка к стартам оказалась завершена, и "триста первый" БТР помчался по полю, помогая подняться в воздух капитану Ковалю. Во время этого взлёта князь Остей находился на броне машины, страхуемый Вонгом, и внимательно наблюдал за действиями парапланериста. На некотором расстоянии от бронетранспортёра скакали дружинники, пытаясь на ходу переупрямить своих пугающихся ревущей техники лошадей.

— Ринат, ты что-нибудь сверху видел? — решив не тянуть, я первым подошёл к капитану Хабибуллину. — Болото на севере, озеро, ну, хоть что-нибудь?

— Нет, Артур Иванович, нет абсолютно никаких привязок к нашей местности, — Ринат посмотрел на меня столь выразительно, что мой следующий вопрос застрял в горле.

— Иваныч, не лезь вперёд батьки в пекло, — прозвучал за моей спиной голос Стрельцова. — Рассказывай, Гюрза.

— Докладываю: в округе на десятки вёрст нет ни болота, ни озера, и ничего похожего на признаки цивилизации, — вздохнул Хабибуллин. — Леса, поля, невысокие холмы, три села, в которых нет даже линии электропередачи. На западном горизонте виднеется какой-то монастырь, что ли, или церковь. Вот, пожалуй, и всё.

— Так, значит, всё же "приплыли", — помрачнел майор. — Гюрза, ты хорошо смотрел?

— Колдун, мой бинокль всегда при мне, — в глазах капитана промелькнуло что-то похожее на негодование, но тон его голоса нисколько не изменился. — Подожди чуток, и Шварц доложит тебе всё, то же самое, что и я.

— Извини, Гюрза, не закипай, никто не сомневается в твоём профессионализме, — Стрельцов выдержал подозрительный взгляд Рината, не отводя глаза в сторону. — Сам понимаешь, что сейчас мы лишились последней надежды.

— Проехали, командир, — слегка улыбнулся Хабибуллин. Улыбка получилась весьма грустной. — Завтра попробуем ещё раз.

— Согласен. До завтра занимаемся нашими потенциальными союзниками, — майор кивнул в сторону скачущих по полю следом за БТРом княжеских ратников. — Лишь бы среди этих воинов попов не оказалось.

К нашему счастью, в дружине князя напрочь отсутствовали служители христианской церкви. Конечно, многие воины с подозрением и опаской, почти постоянно крестясь, наблюдали за нашими полётами. Но, никто из них не мчался, сломя голову, прочь, с воплями о бесах, или ещё о чём-либо подобном. Когда же в воздух поднялся князь Александр Андреевич, собственной персоной, его ликующие ратники разразились громким "Ура!", сломали строй, а затем двинули лошадей вслед за дюжиной ближних сотников. Кстати, из-за нежелания снимать доспехи князь поднялся относительно низко, всего лишь на полсотни метров. Но, всё равно, это был полёт человека в воздухе, его победа над силой тяготения и над дурацкими религиозными догмами.

Пока парапланерист в доспехах наслаждался полётом в воздухе, а его дружина устраивала несанкционированное народное ликования на земле, мы быстренько вскрыли второй ящик "от Валентино". Признаюсь честно, впечатлённый моторами от картингов, я ожидал там увидеть что угодно, но только не пару переносных дизель-генераторов.

— Опять мы обобрали зампотеха. Хватится он на неделе своих генераторов, а их и след простыл, — констатировал очевидный факт Стрельцов. — Жаль мне Валентиныча, мужики.

— Да, неделя у зампотеха предстоит хреновая, — заметил Ринат. — Ни движков сына, ни генераторов. А ведь за них, как пить дать, спросят.

— Если найдём нефть, то я, пожалуй, сумел бы получить из неё бензин, соляру, — задумчиво произнёс старший лейтенант Кравченко, в своё время повидавший немало нефтяных заводиков во время командировок на юга. Точнее, повзрывавший в тех местах множество подпольных нефтяных заводиков. — Лишь бы нам достать нефть...

— ...А если у нас будет нефть, то будет и электричество, — продолжил фразу наш командир. — Иваныч, а поговори-ка ты с князем на тему нефти.

— С удовольствием поговорю, — кивнул я. — Кстати, нефть в эти времена называют земляным маслом, кажется. Ладно, название сути не меняет.

Наконец, после десятиминутного полёта, Остей приземлился на опушке леса примерно в километре от нас. К князю тотчас подскочили его вопящие от восторга конные дружинники, и стали качать "литовца". Пару минут спустя к толпе ликующих ратников подкатил "триста первый" БТР, Остея водрузили на броню, и он толкнул перед своими воинами речь. Как позднее пересказал Юрий Вонг, князь сначала обличал какого-то католического епископа во лжи, а затем перешёл на личность какого-то православного священника, сравнивая его со свиньёй, подкапывающий вековой дуб ради вкусных жёлудей. Речь Остея прервал капитан Коваль, идущий на посадку, и приземлившийся в сотне метров от "триста четвёртого" бронетранспортёра. Вонг быстро сообразил, что к чему, и более чем тысячная толпа дружинников во главе с князем на БТРе помчалась качать Володю. Мы, конечно, могли подкатить первыми, но Стрельцов решил, что надо ковать железо, пока оно горячо, и приказал Шварцу терпеливо ждать своей участи быть подброшенным в воздух, а затем пойманным на руки. Капитан вовсе не горел желанием оказаться в руках малознакомых средневековых воинов, но так и не сумел отвертеться от исполнения данного приказа.

Как-то само собой получилось, что весь остаток дня мы провели в роли организаторов аттракциона под названием "полёт с БТРа". Спустя полчаса после приземления Остей захотел лететь вновь, и Стрельцов не отказал князю в его желании. Затем, снова по просьбе "литовца", к когорте парапланеристов примкнули сотники Мирон и Владимир, а после них в полёт отправились ещё трое княжеских ратников. В результате всю вторую половину дня над полем стоял почти непрекращающийся шум и гам, ржали лошади, ревели моторы бронетранспортёров, а в воздух медленно поднимались светло-синие парапланы. Кроме княжеских ратников по одному полёту совершили и наши офицеры: сам Стрельцов, капитан Вонг, и старший лейтенант Мышкин.

В какой-то момент времени майору надоело постоянное отвлекание спецназовцев от более важных дел, и он назначил Романа Скорохватова штатным парапланеристом на весь остаток дня. Лейтенант слетал дважды, страхуя советом дружинников князя в воздухе. Честно говоря, большинство отрывов местных товарищей от земли нельзя было назвать полноценными полётами. Зачастую бородатых дружинников просто буксировал за собой "триста первый" БТР, либо они совершали короткий перелёт по маршруту поле — опушка леса. К всеобщему счастью, никто из ратников не разбился, хотя пара человек и пообнималась с соснами, набив себе синяки и шишки.

Примерно часов в шесть вечера ветер совсем стих, и наш командир объявил о прекращении полётов. К тому времени Остей эмоционально пришёл в себя, образно говоря, спустился с неба на землю, и предложил заночевать здесь же, на поле. Стрельцов не возражал, но предупредил, что наш бивуак расположится чуть в стороне от дружины князя. На том и порешили.

ГЛАВА 7.

Мы разместились метрах в двухстах от основной массы дружинников, у самого края берёзовой рощи, основательно оккупированной грибами: подберёзовиками, боровиками, маслятами, и всякими там сыроежками. Оба БТРа поставили точно так же, как и в прошлый раз, прикрываясь их корпусами от теоретически вероятного нападения воинов Остея. Князь, судя по всему, нисколько не обиделся на недоверчивых чужеземцев, по собственной инициативе выставив парные посты, охранявшие наш периметр. На расстоянии, примерно, в сотню метров от нашего бивуака. В дополнение Остей отрядил нам десяток ратников во главе с сотником Мироном, чтобы непосредственно помочь в обустройстве выбранного для ночлега места. Стрельцов поначалу хотел, было, отказаться от подобной помощи, а затем подумал, и отправил часть воинов в дальний лес — собирать хворост для костра. Кроме того, отправившийся на охоту сотник Владимир пообещал добыть нам на ужин кабанчика, или молодую косулю.

Следом за дружинниками в лес, а точнее, в близлежащую берёзовую рощу удалились капитаны Вонг и Хабибуллин. Задачей спецназовцев являлась установка самодельных ловушек и импровизированной сигнализации, способной предупредить нас о ночном нападении. Майор запретил офицерам использовать гранаты, попросив проявить опыт, фантазию и смекалку. Затем наш командир через сотника Мирона передал Остею, что не рекомендует никому из дружинников праздно околачиваться в березняке за нашими спинами без провожатых спецназовцев. Особенно в ночное время, чтобы избежать крайне неприятных для всех эксцессов.

Лишь после этого Стрельцов приказал начинать тотальный обыск бронетехники на предмет подсчёта абсолютно всех имеющихся в нашем распоряжении средств и ресурсов. Вплоть до обронённого несколько лет назад коробка спичек, или затерявшегося где-нибудь в уголке пистолетного патрона. Всё найденное внутри машин складировалось на брезент у колёс "триста первого" БТРа, тотчас попадая на учёт. В общем, нашлась работёнка и мне — считать и составлять список всей материальной части нашего отряда. А кому ещё этим заниматься, как ни вооружённому ручкой и парой блокнотов майору полиции?

Непосредственно самим процессом шмона занимались офицеры — наш доктор Михаил Мышкин на пару с лейтенантом Скорохватовым. А оба механика-водителя вместе с капитаном Ковалем и старшим лейтенантом Кравченко занялись проверкой технического состояния машин. В результате, наше, как я считал, самое слабое звено — срочники — не имели ни минуты свободного времени, следовательно, не имели шансов остаться наедине со своими мыслями, и натворить чего-нибудь непредсказуемого в ближайшем будущем. Майор же, позаимствовав у Романа пулемёт, уселся на башню "триста первого" БТРа, и, наблюдая за округой, неторопливо разбирал-собирал трофейные "калаши". Я прекрасно понимал, что таким образом Сергей пытается справиться со своими собственными нехорошими мыслями, и подготавливается к сложному и неизбежному разговору с личным составом этим вечером.

Подсчёт ресурсов и ценностей я начинал с самого себя: банально вывернул все карманы, и опустошил рабочую папку. В роли гроссбухов выступала пара рабочих блокнотов, наполовину заполненных телефонами-адресами-явками-паролями, и прочей оперативной информацией. Так, в серьёзном активе имелся табельный ПМ с тремя магазинами и тридцатью двумя патронами к нему, складной нож из хорошей стали, наручные механические часы, пара мобильных телефонов, диктофон, цифровой фотоаппарат, зажигалка, абсолютно нелегальный "жучок" для подслушивания чужих бесед. Из несерьёзного, в контексте четырнадцатого века, добра, имелись две авторучки, с десяток целлофановых пакетиков для вещдоков, лупа, пинцет, тонкая пачка всяческих, здесь практически бесполезных бумаг, и сама моя папка для документов. Плитка шоколада, иногда незаменимая в качестве маленького презента при общении с прекрасной половиной человечества. Пять изделий из резины, также находящих применение при контактах с упомянутой половиной человечества.

— Командир, мы сожгли слишком много соляры, — вполголоса произнёс Коваль, не видя меня, сидящего с блокнотом в руках по другую сторону бронетранспортёра. — Зачем надо было устраивать местным типам натуральные курсы лётного мастерства, а?

— Шварц, есть такое поганое понятие — политическая необходимость, — с тяжёлым вздохом ответил майор Стрельцов. — Мне почему-то кажется, что после сегодняшнего дня князь Остей у нас в кармане. И его конная дружина — тоже у нас в кармане. Забирай, кстати, "драгуновку", Володя, нам второй снайпер нужен.

— Можно подумать, что я не знаю про политику, и про диктуемую ею условия, — судя по звуку, Владимир смачно плюнул, выражая своё отношение и к политике, и к политикам. — Колдун, ты же знаешь: была бы возможность, я бы сам, своими руками, душил бы всякую мразь, сидящую наверху. Они этого заслужили, суки поганые. Но, всё равно, мы расходуем слишком много топлива на ерунду, без которой вполне можно было обойтись.

— Расходуем. А что прикажешь делать? — согласился Стрельцов. — Тебе, кстати, завтра утром снова придётся слетать вместе с Ринатом. Я всё же надеюсь, ну, ты понял...

— Ясно. Я тоже надеюсь, — появившись из-за бронетранспортёра с СВДС в руках, капитан мельком бросил взгляд на меня. — Бондаренко! Водомётный движитель проверил?

— Евпатий-Коловратий! — ответ механика водителя "триста первого" БТРа заглушил удивлённый возглас старшего лейтенанта Кравченко. — Ну, нафига, тебе, Василевский, столько журналов с голыми девками, а? Лучше бы ты вместо этой хрени возил с собой какую-нибудь реально полезную книжку, чудила. Куда мы теперь денем твой "Максим"?