Свет туманной души

Этот день прошел спокойно. Мы сходили на море и поели, приготовленных мамой блюд, побродили по городу и просто отдыхали. И только после ужина, за совместным столом, родители подняли тему о Варии и моих путешествиях.

— Ну и что ты можешь сказать мне в свое оправдание, Кушина? — лекторским тоном начал папа. Мама рассмеялась.

— Извини, просто ты так начал... — она махнула рукой — как в школе. Давай о правильности моих поступков поговорим позднее. Сейчас стоит обсудить ситуацию с Варией. Я уже поняла, что нам ничего не грозит, Вонгола так и не смогла связать те случаи в одну цепочку с нами, но чем больше будет таких незапланированных контактов, тем больше шанс, что они сами поймут.

— Ты права, но я не хочу ссориться с Луссурией.

— Кстати, о нем... — мама многозначительно замолчала.

— Ой, только ты не начинай! Моя задница цела и принадлежит только тебе... боже, что я несу? — Отец отвернулся, а мама тихо засмеялась, закрывшись чашкой с чаем.

— Ладно, я тебя и так поняла... вернемся к теме.

— Лусс, хоть и... — отвел взгляд, — несколько слишком навязчив, но, тем не менее, остается неплохим собеседником, да и иметь в должниках Варию не плохо.

— Только не забудь, что мы отдыхаем...

Дальше разговор пошел о разных мелочах. Посидели еще немного, и пошли спать.

Следующий день начался с криков Скуало под окнами. Пришел он в десять часов утра, то есть, не слишком поздно, но это не умоляло внезапности визита. Я думала, что первым явится Луссурия, так сказать, для налаживания мостов. Но выглянув из окна, я увидела их вместе. Луссурия, пытался оттащить от нашего домика голосящего Скуало. Тот вырывался из захвата и выглядел воинственно настроенным. Хлопнула соседняя дверь, а я пошла умываться и одеваться, разбудив перед этим братика. Спустя десять минут, мы вдвоем с Рехеем спустились на кухню. За небольшим столом были заняты все стулья. Но оставалось не занято одно кресло в стороне. Мы забрались на него вдвоем и навострили ушки слушать взрослые разговоры, но оказалось, что беседа опять ведется на незнакомом мне языке. Я промониторила маме, что тоже хочу понимать, о чем идет речь, на что та лишь понимающе улыбнулась, повела незаметно пальцем, после чего мы с Рехеем внимательно прислушались к уже понятной нам беседе. Вчера я узнала, что этот фокус происходит за счет знаний туманника, то есть если бы Маммон не знал японский язык, ничего бы не получилось.

— ...возьмешься за это дело? — эта фраза была сказана Луссурией, мы попали на самое начало.

— Почему бы и нет. Я помогу, но не забывай, что ты фактически нарушил наш уговор.

Отец был не таким. Взгляд спокойный и цепкий, мимика скупая, спина стала на несколько сантиметров шире, а лицо заострилось. Наверное, если покрасить волосы в черный и убрать их назад, то вид совсем изменится.

— Да, я виноват, простишь меня? Ну, небыло у меня другого выхода, если бы это знакомство тебе угрожало, я был бы более осторожен. — Луссурия еще в тот день чувствовал себя виноватым, а сейчас, перед лицом отца, вообще растерялся.

Так необычно видеть папу в подобном амплуа. Жесты и пластика движений сильно изменились. Вот он хмурится, чашку берет совсем иначе...

— Куда я денусь? Ты же меня и на том свете отыщешь...

Даже вздыхает как-то по-другому.

— Руш, ты просто душечка. — Воспрянул духом.

Вот кем-кем, а душечкой я бы папу сейчас не назвала. Особенно после прошлых слов.

— Ты понимаешь, как не вовремя пришел? Я здесь отдыхаю, а не занимаюсь чужими проблемами.

— Но тебя же днем с огнем не сыщешь!

— Вторник, на пятой ленте. Я к вашим распоряжениям. Все.

Скуало до этого времени молчал и старался притвориться приличным человеком, но столь категоричный ответ вывел его из себя.

— Врой! Док, я понимаю, что мы не в тему и просто мешаем, но ты хотя бы осмотри ее что ли.

— Дитё, я от-ды-хаю. — категорично припечатал папа, но, на миг задумавшись, исправился: — Хотя, можешь прийти завтра после ужина. Теперь точно все. Брысь.

На удивление, варийцы послушались, и уже спустя пять минут в доме их не было.

День прошел спокойно: мы пошли в город, где посещали музеи, кино и зоопарки. Поплавали на яхте, позагорали, остальное время до осмотра также провели, постоянно гуляя.

Нас пустили поглазеть и на это действо, но, стоит сказать, что папа делал все молча и без лишней суеты. Похмыкал над срезом, сцедил крови и отщипнул кусочек кожи. Ничего не объяснял, и только, когда Скуало надел протез высказался:

— Тебе надо набрать вес. — На недоуменный взгляд подростка, папа пояснил: — Я пришью тебе руку. После наращивания, много энергии пойдет на восстановление. С деталями иди к Луссурии. Так, а сейчас иди отсюда.

Следующий день был днем рождения Реохея. Его провели у самого моря. Не знаю что братец в нем нашел... У нас, в Намимори, море ни чуть не хуже здешнего, но желание именинника — закон. Я умудрилась сгореть, чего со мной в этой жизни еще не случалось. Мы кушали неправильный шашлык с завороченным названием и плескались в воде, строили песчаные замки и закапывали друг друга. Я наслаждалась жизнью, ныряя под воду, мама загорала, папа искал какие-то камушки и ракушки — собирался из них что-то мастерить. И вот он мой папа. Снова родной и понятный, умиротворенно лежит на покрывале, посматривая на нас время от времени. Обнимает маму и улыбается. Про него такого, нельзя и подумать, как о человеке, чьи слова будут беспрекословно выполняться. Странно и смешно.

Я люблю его любого. Нуждаюсь в поддержке и свидетельстве того, что мои чувства взаимны. Так странно...

Последний день нашего отдыха прошел в хлопотах. Мы собрали вещи, пообнимались и улетели на самолете в далекую Японию.

Глава 8.

Внезапная смертность.

Летние каникулы закончились, и начался второй триместр, но это ничего не изменило. Хана осталась все такой же нарочито серьезной, Тсунаеши стал чуть более ленивым, а Ямамото принялся улыбаться еще шире. Ямамото меня бесит. Весь такой улыбчивый, все у него складно да ладно, подпевал половина класса но сам внутри пустой и пламенем пользуется постоянно. Это пугает. Я не могу понять, подчиняется оно ему или нет, но голубое марево разносится вокруг него при малейшем намеке на эмоции. Однажды мне случилось попасть под влияние его силы — ужасный напор. Его пламя мощной волной смывало природную защиту ауры, ослабляло мой контроль над эмоциями, замедляло мысли... это жутко. Я имею яркую ауру, а значит и сильное пламя, но тогда мне это показалось ничтожным по сравнению с Такеши. На несколько минут я поддалась чужому напору. Наверное, эти две минуты я запомню на всю свою жизнь. Стоит еще упомянуть, что Тсунаеши откровенно побаивался Ямамото. Обходил его десятой дорогой, никогда не подсаживался к компаниям, где он находился и даже старался не попадаться на его глаза. Я как то обратила на это внимание и решила расспросить самого Тсунаеши:

— Почему ты его избегаешь? — спросила я. Тогда мы вместе отлынивали от физкультуры. Савада из-за опухшей при очередном падении лодыжки, а мне солнце напекло голову. Кстати, для него подобные прогулы стали регулярными. Тсунаеши в прошлом году дважды ломал пальцы: один раз мизинец на руке и большой палец на ноге. Часто заклеивает ссадины на теле, регулярно что-то подворачивает и вечно ходит в синяках. Жалко его.

Савада посмотрел на меня чуть удивленно но, неуверенно улыбнувшись, все же ответил:

— Не знаю. Он мне не слишком нравится, понимаешь, — он замялся. Мне действительно было интересно его мнение, и подобные разговоры у нас происходили на регулярной основе, примерно один или два раза в месяц. — Он непонятный. Вот, к примеру, я могу предположить твои действия или действия того же Торо-куна, но Ямамото-кун странный. Его реакции непонятны... он может сделать что-то нелогичное и то, что никто не ожидает. Не расспрашивай меня, Киоко-тян, я не смогу объяснить. Да ты и сама не общаешься с ним.

— Ладно, мне просто было интересно... — я задумалась. Все эти разговоры с Тсунаеши имели ещё и исследовательский характер. Я хотела понять, есть у него гипер интуиция или нет. Но так ничего и не поняла. Вот, к примеру, этот его ответ — названные им противоречия можно заметить и без подпорки в виде интуиции, но чтобы что-то заметить, надо внимательно наблюдать. А наблюдательность не входит в список черт характера Тсунаеши. Так и всегда. Вроде что-то есть такое, но слишком это что-то непонятное, неоформленное. Забавно будущий Дечимо выглядит и в аурном восприятии: потоки энергии обходят стабильное образование стороной. Его аура имеет неподвижную структуру: цвет однородный — светло оранжевый и не меняется, в отличие от того как это происходит у Реохея, однако аура не светится изнутри и, как я уже говорила, потоки энергии не задевают ее, обходя вокруг.

— Эй, Киоко-тян, почему ты со мной общаешься? — Неожиданно прервал мои рассуждения. Спросил, вроде бы, просто так, но я действительно немного выделяла его. И Савада не мог этого не заметить. Почти все наши разговоры начинаю я. Не насмехаюсь, как все, и даже иногда подбадриваю. Не часто, но такое отношение заметно.

— А мне про тебя сон приснился, вот и пытаюсь понять... — решила не объяснять все. Сказала это шутливым тоном, но Тсунаеши не поддержал мою игру.

— Ну и что же тебе приснилось? — тон и выражение лица скептическое, но взгляд требователен и серьезен. Я, как и мама, предпочитаю отвечать на прямо заданные вопросы. Логика простая: если человек спросил, он должен быть готов узнать ответ. Да и ничего мне не стоит ответить на него, а посмотреть, как отреагирует Тсунаеши на сведения о будущем, довольно интересно.

— В моем сне ты станешь боссом мафиозной семьи... — Сказала самое важное, но не увидев должного изумления или какой-либо иной реакции, решила не посвящать его во все подробности, а поэтому продолжила более шутливо и, будто сама не воспринимаю сказанное серьезно. — Знаешь, во сне у тебя появились друзья. Они начали таскаться за тобой и с вами происходили разные приключения...

— Всегда знал, что от друзей бывают только проблемы... — тихо, на грани слышимости пробурчал в сторону. Смешной. Я решила не комментировать его высказывание. Да и что можно сказать? Это его мнение, оно образовалось не на пустом месте и менять его не имеет смысла. Надо уважать чужую точку зрения. Поэтому продолжила рассказывать крупицы правды — сейчас ему незачем знать все.

— А еще ты в моем сне был влюблен в меня. Но, знаешь, лучше не надо в меня влюбляться — ты не в моем вкусе.

Тогда он возмущенно что-то воскликнул. Но тот наш разговор скомкано закончился из-за окрика учителя.

Жизнь текла размеренно, в спокойном ритме. Летом, на отдыхе у моря, я поняла несколько немаловажных истин: надо учить иностранные языки, надо научится скрыватся и перемещатся телепортом незаметно, надо практиковаться в создании иллюзий... так что мой распорядок дня претерпел значительные изменения. Мой "лабораторный журнал" постепенно заполнялся записями, и только разворот с заглавием "ВСЕМОГУЩЕСТВО" не приобрел на своих страницах ничего толкового. Разве что появились откровенно глупые идеи, взятые из манги. Ее я начала читать как раз для поиска вдохновения. Многие способности героев мне нравились, но они совершенно не вписывались в рамки силы Тумана. А последние записи вообще приобрели вид: "я хочу дракона..." или "мне срочно нужна скатерть-самобранка... желательно летающая." Глупости, в общем. Но такие приятные глупости! Я просто люблю мечтать.

Этот день я с братом начала также как и все остальные, подобные этому, дни. Встаю в семь часов утра, разбуженная будильником. Реохей вместе со мной поднимается и бежит на утреннюю пробежку. Я иду завтракать, собираю нам, с уже вернувшимся братиком, бенто и бегу умываться. Одеваюсь в форму, заплетаю хвостики, беру вещи и выхожу из дома в восемь часов утра. До первого урока еще полчаса. Братик выбегает через пятнадцать минут и еще успеет перехватить свое бенто. Проходит первый урок, второй, после третьего начинается обеденный перерыв. Мы с Ханой идем во двор, и кушаем на одной из свободных лавочек. Спустя сорок минут, в двенадцать часов, меня ожидает еще один урок, а после него — занятие в клубе вместе с Ханой. Занятие недолгое, всего лишь час, а поэтому я всё-таки записалась на гимнастику, которая длится два часа. К тому же братик задерживается гораздо дольше на тренировке боксом, и в итоге мы заканчиваем вместе. Мне удалось затащить на гимнастику и Хану, поэтому до четырех часов вечера мы занимаемся. Пятнадцать — двадцать минут тратится на приведение себя в порядок. Домой идем все вместе, поэтому сначала я ищу Рехея. Где то посередине пути Хана отделяется от нас. Приходим домой мы только в пять часов и сразу бежим к холодильнику за йогуртом. Бежим наверх, переодеваемся, братец уступает мне первую очередь в ванной. Садимся за уроки, доедаем тот самый, взятый ранее йогурт, ужинаем в половине седьмого, а дальше остается время на саморазвитие. Реохей занимается спортом на улице, а я своими способностями. В десять или одиннадцать часов мы ложимся спать.

Но сегодня круг разомкнулся.

Спеша домой, мы бежали наперегонки, подшучивая друг над другом. Это наш обычай, ритуал, или просто привычка. Спор ведется о том, кто первый прибежит до дома, тот первым и займет ванну. Но Реохей всегда по-джентельменски проигрывает. Забавный, он остановился поболтать с другом, но я решила его не ждать. Я как всегда забегаю домой первой и, на входе, крикнув слова приветствия, быстро помчалась на кухню...

Но за поворотом меня ждала боль в затылке и темнота.

Звуки, сквозь звон в голове и боль, проходили неохотно. Лишь неясные отголоски, да и те разносились громом. Не так, как это бывает, когда слушаешь музыку в ванной под водой, а будто двоясь. На особо мерзких нотах звук объединялся и точно дергал за нервы, ввинчиваясь в мозг. На тот момент боли не было, но пальцев я просто не ощущала, впрочем, как и других конечностей. Не знаю сколько прошло времени с того момента, как я очнулась, но ощутила лишь миг. Мгновение спустя вернулся звук, пропало неприятное чувство невесомости, а в нос ударил букет омерзительных запахов. Боль навалилась резко, от чего я снова впала в оцепенение, но на этот раз, сходило оно медленнее. Постепенно появились запахи, шум из головы рассеился, и послышались невнятные голоса, а также вернулась боль в затылке. В комнате пахло чем-то противным — запах набирал силу и в нем отчетливо прослеживались тонкие нотки маминой выпечки. Она готовила нестандартные сладости для Японии, и ни у кого больше я не встречала подобного аромата, разносящегося из окна дома. Сладковатый запах чего-то омерзительного смешался с запахом булочек.

Я тихонько всхлипнула от боли, и попыталась открыть глаза. Но веки казались тяжелыми, реснички слиплись, а вокруг все плыло. Мне было плохо.

Где-то рядом слышались звуки ударов, рык, ругань, звон разбившейся посуды... Голова, по моим ощущениям, весила целую тонну — я не могла осмотреться вокруг. Даже руки шевелились неохотно. Только зрачки двигались согласно задуманному плану, взгляд поймал мутные очертания нашей кухни. Она большая и выполнена в песочных тонах, совмещена со столовой. Я валялась на полу у самого дивана, кровь из разбитой головы испачкала ковер, на столе лежат те самые булочки, в комнате пять незнакомых мужчин, и брат... это все я отмечала неосознанно, периферийным восприятием. Потому, что все мое внимание было обращено к маминой фигурке. Она сидела на табуретке со связанными за спиной руками, сидела в своем любимом длинном домашнем платье, как всегда, держа спину ровно, и можно было бы даже подумать, что она жива... если бы не запрокинутая голова и потухшая аура.