Неконец (Летописи Песца)

Толком рассказать ездивший мог немного — по дороге он увидел группу солдат у наспех сделанного шлагбаума, поспешно свернул вдоль речки, огородами, но был перехвачен, и немолодой раздражительный лейтенант на очень русском, но не очень литературном языке объяснил, что было убийство, потом взрыв, а потом настоящий погром с кучей жертв. Кто, с кем и почему дрался — не сказал, предложив два варианта — либо тихо валить откуда прибыл, либо идти спросить у следователя. Андреич вроде виновен ни в чём не был, даже в браконьерском лове рыбы не замечен, но от греха подальше предпочёл убраться.

То, что начались драки и вот уже даже погромы, профессор не удивился. Ситуация в городке была напряжённая, и всеобщая взбудораженность слухами о катастрофе запросто могла сломать шаткий мир. Удивительно только, что беспорядки начались сразу так жестоко. Но в целом — в пределах нормы. Что погромщики пойдут за тридцать вёрст хлебать жидкого киселя, он не опасался. Далеко, лень, пока доберутся — трижды устанут и плюнут на всё. Поэтому — продолжаем плановые работы. По плану он собирался в заброшенную деревню — чтобы строить дополнительную печь нужны детали — колосники, вьюшки, заслонка, плита с кольцами под чугунки... Вряд ли кто-то за прошедшие годы польстился на ржавую чугунину — а ему в самый раз. Придётся, правда, с прицепом ехать — на себе столько тяжестей не утащить, а вести велосипед пешком, нагрузив как ишака — он не любил. Есть же малая механизация — тележка с дышлом, привязываемым под седло. Куда легче и быстрее, чем пешком.

Путь был не ближний, но всё ж поближе посёлка, а с весны укатанная грунтовка напоминала асфальт, только что пылила немного, ну да не в колонне идти, от одного всё сдувает. Так, под шелест цепи и птичье пение он докатил до ржавой таблички, на которой не зная и не прочитаешь название деревеньки. Вроде бы на "И" начинается, а может, на "Н"... Смотреть по карте было лень и незачем — всё равно такой деревни уже нет, никто не живёт там и даже ведущие к ней столбы давно спилили, видимо, когда воровали провода на цветмет. Только дорога ещё тянулась — и та на сенокос.

Однако в деревне кто-то поселился. Подъезжая, Петрович услышал стук молотка, характерно тонкий и отчётливый. Стекольщик? Надо же... Кому-то пришла в голову та же мысль — обустроиться подальше от начинающейся Смуты и зимовать полярную зиму на самообеспечении? Интересно, это же коллега получается? Надо заглянуть, поговорить — может, что умное узнать, или просто новое.

43. Сергий, 5.08, заброшенная деревня.

Появление постороннего он проворонил. Увлёкся отвычным делом, да ещё стамеска, ржавая и тупая, требовала постоянного внимания. Только когда захрустел бурьян вдоль забора (заселялись предусмотрительно с тыльной стороны дома, загнав грузовик через такие же заросшие соседские огороды), он понял, что кто-то пожаловал. Не Наташка — ей рано ещё, да и не будет она бурьяном хрустеть. Сергий смахнул стружку в окно, сунул под лавку стамеску, молоток на всякий случай прихватил с собой, и, всё так же по-обезьяньи, похромал прятаться. Мало ли кого тут черти носят.

— День добрый, хозяева! — послышалось от двери. — войти можно?

Голос мужской, но немолодой, на ментов непохоже. Хотя если тут есть какой сморчок-участковый... В общем, кто бы там ни был, Сергий отзываться не спешил. "Будете проходить мимо — проходите". Но гость оказался настырный — потоптавшись на просевшем крыльце, постучав — он всё же вошёл. Проскрипел половицами в сторону окна, подёргал — слышно как загремело плохо закреплённое стекло, хмыкнул что-то неразборчиво. Заметил, наверняка заметил свежие следы на потемневшей раме... Дёрнуло же ремонт устраивать, блин, накой тебе это надо было — молча ругался на самого себя парень. Впрочем, скрыть обитаемость дома вряд ли получилось бы и так. Вымытая посуда на кухне, свежая зола в печи, старое, но чистое, не сгнившее покрывало на кровати... Не маскировались они, не подумали. Остаётся надеяться, что посетитель не станет задумываться, сопрёт что понравится и утопает обратно. Но кто это всё же мог быть? Сергий, укрывшийся в непонятно для чего отгороженной возле большой, зимней печи комнатке, попытался выглянуть над перегородкой — для прохода тёплого воздуха она была сделана не до потолка — и едва не заорал, неловко повернув простреленную ногу. Крик удержал, но не издать совсем ни звука было выше его сил — а в тишине пустого дома и шипение через стиснутые зубы прозвучало слишком громко. И гость услышал — пол заскрипел ближе, ближе... Бежать поздно и некуда, бить? Или не бить, может, и не надо сразу в бой? Вроде один пришелец-то, и не со злом...

44. Наташка, 5.08, поля

Дорога до дома показалась длинной. Первую часть, по непаханому много лет, поросшему берёзками полю, прошла быстро, а вот дальше просто так топать, цветочки собирать, не следует. Не Красная шапочка. Да и волки сейчас не в лесу. Потому с тропинки свернула она вдоль опушки, петлянула над оврагом, посматривая в сторону дороги. И точно — стоит на дороге кто-то. Через кусты не видно, но дым табачный выдаёт. Не дым даже, а запах. Похвалив себя за военную хитрость — зашла с подветренной стороны — девушка продолжила путь по лесу. Лес — громко сказано, тут даже грибы никто не искал — вытопчут. Разве что коров гоняли — немного их было в посёлке, не древня всё же, но были, стояли сараюшки по окраинам. Пришлых мужичков, пытавшихся той зимой угнать корову, побратимы изловили в момент погрузки упирающейся животины в грузовик... А теперь никто здесь не пас, пусто было и тихо, только ветер шумел в листве. Так дворами и сарайчиками добралась почти до дома. Осталось на плотину подняться — не того пруда, куда купаться ходили, другого, погрязнее — и вот уже дом. И вот тут-то она застряла. Странное чувство появилось, страх не страх, но явное нежелание идти в подъезд. И хотя самой смешно было думать, что дома у них засада сидит, её ждёт — а не хотелось и всё тут. Ну не до ночи же по кустам сидеть? Посмеиваясь нервно, девушка пошла вокруг дома, к тайному ходу своему — пожарной лестнице.

45. Петрович, Сергий, 5.08, заброшенная деревня.

— Эх, молодые люди, наломали вы дров... — только и осталось констатировать профессору, когда Сергий закончил короткий рассказ. Без подробностей и не упоминая о собственной (и Наташки) роли в событиях. Хотя дед был меньше всего похож на стукача — а всё ж не след болтать. Не такие они и знакомые. Хотя в первый момент увидев седую бородку и спокойные глаза "деда мороза" парень испытал явное облегчение и даже неловкость за молоток в руке, бдительность быстро вернулась. А потому — бессмертное "все побежали, и я побежал", а потом "шальная пуля" и "от греха подальше".

— Да мы разве ломали? Это чурки охренели вконец, вот весь посёлок и взбесился...

— Да что вы, я никого не обвиняю. Просто так нелепо всё получилось. И Машу жалко, хорошая девушка.

Сергий задавил желание сказать "а за Машу они ещё ответят!" И чтоб не трепать чего не надо, и потому, что уже не был так уверен. Очень он такой заставит ответить, на трёх ногах... И поди найди ещё — кого заставлять...

— Ну, значит, вы здесь выживать затеяли? — свернул к намеченной теме Петрович — а к зимовке как готовиться думаете?

— К зимовке? — удивился Сергий — вроде лето ещё... За чередой событий он не то что думать забыл, а вообще не слышал новостей о вулкане. Ну, рвануло и рвануло, хрен бы с ним, Пиндостаном, когда дома такие дела.

— Ну да, зима будет очень холодная и долгая.

— Не знаю, мы до зимы тут оставаться не собирались. Месяц пересидеть, пока у ментов чешется, а там поглядим...

— Мне кажется, через месяц уже начнётся... Да, а... Наташа ваша где? Вы ведь вдвоём тут поселились?

— Пошла мать проведать.

— Неосмотрительно. Я, конечно, не детектив, но как раз по времени у следователей максимум активности. На въездах в посёлок даже блок-посты поставили, вчера соседа моего не пустили...

Сергий буквально подпрыгнул. Ментовского шмона он ожидал, но чтобы так — не думал. Зачем отпустил, дурень, идиот...

— Да говорил я ей! Куда там, у тебя рана воспаляется, как бы чего... блин!

— Ну, я думаю, ловят там всё-таки погромщиков. А она не ранена, кулаки не сбиты, синяков на плечах нет...

— Каких ещё синяков?

— От приклада.

— Да все видели её на мосту, когда... — осёкся Сергий, вспомнив только что выложенную легенду.

46. Наташка, 5.08, посёлок

Нижние этажи дома утопали в густой листве, так что быть замеченной кем-то она совершенно не опасалась. Уцепилась пальцами за плохо заделанный стык бетонных панелей, подпрыгнула, перехватилась — вот и перекладины под руками. Залезла чуть выше, опёрлась об стену и просто перешагнула на балкон. Не так уж давно она тут лазила. Прислушалась у приоткрытого окна — вроде никого. Скинула пропылённые кроссовки, осторожно открыла пошире и перебралась внутрь. Дома... За свои "почти совсем уже восемнадцать" она никогда не покидала дом надолго. На два-три дня в поход с подружками, а позже — "в поход", с дружками, но на те же два-три дня. Дальше и дольше было не на что и не к кому. Теперь дольше придётся, наверное... Да, а мать-то где? Выходной сегодня, на работе не должна быть... Только заглянув в обе комнаты, догадалась поглядеть на тумбочке в прихожей — и действительно, записка.

"Если тебя угораздило припереться — витиевато завернула мать — додумайся хоть на похороны не приходить".

Похороны? Действительно, как раз время пришло хоронить. И Машу, и других, кто в ту страшную ночь погиб. Много кто погиб... Вот почему на улицах ни души — все там наверняка, на пустыре возле церкви и кладбища... Вот как повернулась сука-жизнь, даже схоронить подругу нельзя... Наташку начала раздирать злость. Холодная и бессильная — непонятно даже на кого злиться, кто тот враг, что взял весь мир и поставил на уши. Некого было ненавидеть, некому мстить. Чёрным, Самеду этому? Он враг и мразь, конечно, но не Самед не даёт ей на похороны прийти... Какого чёрта, бегать от каждой тени? Нет, она пойдёт и проводит в последний путь знакомых и друзей. И Машу — обязательно. Нельзя вот так просто сделать вид, что она тут ни при чём.

47. Петрович, Сергий, 5.08, заброшенная деревня

Профессор не стал допытываться — есть у молодых основания прятаться — значит, есть. Сам он трений с "органами" избегал, но общим положением дел, конечно, интересовался — как, что делается в этой системе, на что реагирует она, а что оказывается ниже порога срабатывания... Потому что знал, не мог не знать вековечную российскую мудрость — нельзя зарекаться от сумы и тюрьмы. Тем более что "сума" его практически настигла — не его одного, пол-страны, но от этого не сильно легче. А тюрьма... Через месяц — два станет не до тюрьмы — тем, кто ловит и сажает. Вот тем, кто сидит — тем да, плохо будет. Как на Колыме в известных рассказах В.Шаламов, "Колымские рассказы". Правда ли те рассказы, нет — поди проверь теперь... Но повториться может запросто — и очень не факт, что как фарс... А вот молодёжь... Молодёжь могла бы пригодиться. Петрович мысленно переписал "расклад" на трёх едоков. Да почти тож на тож выходило. Овощей с запасом, мяса — и так нет, но есть грибы, бобы... В общем, кушать нечего, а пожрать — найдётся. А вот три работника — это существенно. Парень ранен — но это пройдёт. А руки есть, и в голове не пусто — со скуки дом чинил, а не балду пинал... Нет, определённо надо их к себе зазвать... Но сперва надо дождаться Наташу... Объяснив Сергию цель своего приезда, профессор вооружился ломиком и отправился в самый разрушенный дом — разбирать печь.

48. Наташка, 5.08, посёлок, кладбище

Несмотря на решимость назло всему прийти на похороны, на рожон она не полезла. Сделала крюк по тропинке вдоль речки, зашла не со стороны церкви, а через кладбище, и между могил затесалась в толпу. Здесь действительно был почти весь посёлок — вся белая часть, конечно. На том берегу схоронили своих мёртвых в тот же день — другая сторона, другой и обычай. И кладбище другое — так уж получилось, при жизни и после смерти отдельно, по разные стороны. Но Наташку философские мысли не занимали. Она сдерживалась, но глаза уже были, как говорится, на мокром месте — так вдруг накатило всё. Все эти сумасшедшие дни он успешно пряталась от мыслей обо всех их — кто никогда уже не встретится, не подойдёт поболтать, не примет смену... Не ухватит в темноте "клуба" за задницу, в конце-то концов... Никогда Наташка не ценила такие "знаки внимания", а сейчас... Да пусть бы лапали, что ей, жалко? Но никогда уже не будет этого — ни резкий Николай, ни грубоватый Василий, ни Лёшка, который так неумело лез целоваться... никто из них, никогда... А Маша? Девушка уже не замечала, что давно плачет, даже, кажется, ревёт в три ручья. Люди расступались — знакомые, малознакомые, незнакомые — она не различала. Просто шла к центру толпы, туда, где торчала над головами кривая стрела экскаватора. Много могил пришлось копать, не осилить руками... Ареста она уже совершенно не боялась. Здесь, в толпе? Да тут любого порвут, если попытается!

49. Петрович, Сергий, 5.08, заброшенная деревня

Печь поддавалась неожиданно тяжело. Прокалённая за десятки лет глина сама стала как кирпич и расходиться не желала, ни сухая, ни мокрая. Но к вечеру профессор всё же разобрал неподатливую кладку и вынул необходимые чугуняки — колосники, дверцы с окантовкой, две заслонки — забыл, как они здесь называются, ну и ладно, назначение ясно, а слово в дымоход не сунешь. Сергий маялся. Брался снова сбивать рассохшиеся рамы, бросал, ходил по избе, несмотря на проснувшуюся боль в ноге... Сколько же можно ходить, пора бы уже и вернуться. Здоровый он сбегал бы за час, ну ладно, пусть полтора, два часа там... А Наташки нет уже восьмой час... Где её носит? Легко согласился с предложением деда из Знаменки — перебираться по возможности к нему. Перебираться, когда вернётся Наташка. Парню казалось, что увязывая вот так её в новые планы, он отгоняет плохую судьбу. Какая нафиг судьба, у нас дел куча!

50. Наташка, 5.08, посёлок

На кладбище действительно ничего не произошло. Взяли её в переулке, почти возле дома. Тихо и ловко, она даже испугаться толком не успела — обступили трое, больно ткнули под рёбра, так, что и не закричать, чьи-то сильные пальцы сжали шею — и только уже в машине, густо воняющем плохим бензином "бобике" она осознала — попалась. Соображалось туго — поминки устроили прямо возле могил, и она тоже пила, как и все.

Дорога была недолгой — вдоль реки к детскому саду, давно закрытому. Сад был рядом с мостом и получался как бы ничей — ни к белому берегу, ни к чёрному. Её так же жёстко вывели из машины и запихнули в кабинет — он в здании был один, и для директора, и для бухгалтера, а теперь — для допросов. Следователь, пожилая тётка с четырьмя звёздочками на погонах, долго задавала дурацкие вопросы — имя, фамилия, адрес...