Кормить досыта

Тем не менее, за свою долгую жизнь Герт повстречал, как минимум, несколько примеров по-настоящему высоких отношений, возникавших как раз между двумя кавалерами, и у него не было причин сомневаться в искренности этих людей. Другое дело, он сам. Себя он с этой точки зрения никогда не рассматривал. И о такой возможности никогда не думал. Однако если смотреть правде в глаза, именно это с ним теперь и произошло: он влюбился в Зандера, и сегодня ночью едва с ним не переспал.

Теперь по прошествии некоторого времени, он уже не вполне ясно представлял, что и как могло произойти между ними, если бы не набатный колокол. Во всяком случае, сейчас возможная близость с Зандером представлялась ему сущим безумием. Но, с другой стороны, Герт должен был признать, что в тот момент, когда их губы встретились, ни о чем подобном он даже не подумал. Совершенно очевидно, тогда он готов был идти до конца.

"Ад и преисподняя!" — выругался он мысленно, в очередной раз переживая момент поцелуя.

Казалось, он все еще чувствует его на своих губах.

"Проклятие!" — но ведь еще вчера он прекрасно обходился без Зандера, принимая как должное продажную любовь шлюх и не испытывая потребности ни в чем другом, кроме готовой впустить его член женской щели. Так могло ли одно сочетается с другим?

Увы, могло. Герт знал и таких людей. Он много кого знал.

Не зарекайся, ибо не ведаешь, что скрывает твое собственное сердце...

Эти слова записал в своем дневнике Готлиб из Нирена — человек, заслуженно считающийся лучшим из мыслителей, писавших на чеанском наречии. Он жил два столетия назад, и, хотя официально считался едва ли не анахоретом, на самом деле, — и Герт знал это из самых надежных источников, — любил жизненные радости ничуть не меньше остальных своих сограждан и современников. А не женился бедняга Готлиб из-за того, что уже в зрелые годы вдруг обнаружил, что влюблен в собственного ученика. Такая невеселая история.

* * *

Под утро выяснилось, что в набат ударили не зря. На улицы, прилегающие к гостинице, в которой остановился Герт, — Прямую, Большую и Горбатую, — всю ночь стягивались силы городского ополчения. Никто не знал, зачем, — или не хотел сказать это вслух, — но Герт заметил, что, судя по репликам вооруженных людей, их песням и несомненному близкому знакомству, все они принадлежали к двум — трем ремесленным цехам. Он с уверенностью мог назвать ткачей и кожевников, которыми издавна славился Ладжер, но не был уверен относительно торговцев солью, имевших значительный вес в городском совете.

Впрочем, его сомнения вскоре разрешились. Оказывается, большинство торговцев солью вместе с гуртовщиками и литейщиками собирались южнее площади Всех святых. Об этом сообщил гонец, появившийся на Горбатой улице в ранние рассветные часы. Но, разумеется, он прибыл отнюдь не затем, чтобы развеять тревогу толкавшихся там всю ночь вооруженных людей. Он принес приказ цеховой старшины, запершейся в похожем на маленькую крепость, — крепостью, на самом деле, и бывшем, — здании ратуши. Приказ был прост: идти на Верхний город, где укрепились люди графа Рефейского и графа Гаэнского, тогда как торговцы солью со товарищи ударят по баронскому ополчению, захватившему поздно вечером Западные — Шеанские — ворота и прилегающие к ним улицы нижнего города.

История оказалась проста, как хлеб или вода, и стара, как мир. Судя по всему, горожане в очередной раз что-то не поделили с норфейскими дворянами, владевшими землями близ Ладжера и претендовавшими, по-видимому, на свою долю власти в городском совете, но главное, на свой кусок пирога, имея в виду огромные доходы ладжерских купцов и цеховых старшин. Конкретный повод значения не имел. В любом случае, это была не его война, и, плюнув с досады под ноги, Герт отправился обратно в "Три колокола". Однако ни Зандера, ни Маргерит он в гостинице уже не застал...

Глава 5. Шеан

1. Гуртовая тропа, восьмого первоцвета 1649 года

Был соблазн свернуть со столбовой дороги и отправиться в Шенган. Десять — двенадцать дней пути и неизвестное количество проблем "на собственную задницу" отделяли Герта от одного из самых старых его тайников, где под корнями старого дуба был закопан горшочек с золотыми самородками и крупными вейскими изумрудами. Но на то боги и обольщают, чтобы человек мог показать, чего он стоит. Герт соблазну не поддался, и, выехав через южные ворота, они с Шенком отправились в Вье.

Гуртовая тропа тропой только называется. На самом деле это хорошая, а местами и просто отличная дорога, ведущая из Ладжера в Шеан и "далее везде". Тракт меняет названия, — прозываясь то соляным шляхом, то шелковой тропой, — но по сути остается одной и той же долгой дорогой, тянущейся через все южные земли от Ладжера в княжестве Норфей до Чеана Норнана. Разумеется, это не единственный путь из Ладжера в Вье. Есть и другие, и у каждого свои достоинства, в зависимости от того, куда, когда и зачем вы путешествуете. И, разумеется, на чем. Одно дело на телеге или в карете, и совсем другое — верхом или пешком. Гуртовая тропа подходила всем, вела в нужном для Герта направлении и считалась в меру безопасной, особенно если речь шла о двух крепких и хорошо вооруженных кавалерах.

Выехали восьмого числа, потратив на безрезультатные поиски Зандера и Маргерит весь предыдущий день. В городе и вокруг него продолжались спорадически оживлявшиеся боевые действия. Однако после первой — "набатной" — ночи, страсти поутихли, и жизнь в некоторых районах Ладжера стала налаживаться. Во всяком случае, по ним можно было передвигаться без боязни "влипнуть в историю". Однако даже эти "безопасные" районы занимали огромную территорию, умножавшуюся количеством улиц и переулков, лестниц и тупиков. Здесь можно было бродить днями, но, к счастью, Шенк не только хорошо ориентировался в Ладжере, но и знал массу полезных людей. Расспросы, тем не менее, толку не дали. Одно было очевидно, супруги де Бройх или уже покинули город, или нашли весьма хорошее убежище в его стенах. Но, слава богам, они не числились среди убитых или раненых, и, судя по достоверным данным, не находились в заложниках ни у одной из противоборствующих сторон. Тревожиться меньше от этих сообщений Герт не стал, но, в конце концов, согласился с очевидным: оставаться в Ладжере и дальше не имело смысла. Легче встретить Зандера на дорогах, ведущих на запад, — ведь куда-то туда супруги де Бройх и направлялись, — чем здесь на суматошных улицах Ладжера.

2. Гуртовая тропа, шестнадцатого первоцвета 1649 года

Южнее Ладжера местность постепенно выравнивается, и поросшие хвойными лесами скалистые сопки уступают место холмистой равнине плавных очертаний. В общем, красивая и удобная для путешествия местность. К тому же здесь было значительно теплее, климат мягче, чем в северном Норфее, и весна в разгаре. По обеим сторонам дороги лежали поля, на которых уже вовсю работали крестьяне, и покрывшиеся нежной зеленью фруктовые сады. Тут и там на холмах и по берегам озер и речек виднелись замки, храмы полудюжины конфессий и просторные фермерские усадьбы, а от главного тракта через поля и сады тянулись к ним извилистые тропки и дороги пошире, те, по которым и телега пройдет.

Тракт ожил, погода улучшилась. Воздух, напоенный ароматами весны, был свеж. Дышалось легко, да и путешествие складывалось куда как приятнее, чем дорога в Ладжер. Они ехали верхом и, соответственно, даже не утомляя животных, двигались достаточно быстро. Достаточно сказать, что всего за восемь дней Герт и Шенк добрались до Чертовой делянки — большого ярмарочного села, расположенного как раз на границе между княжеством Норфей и королевством Шеан.

День был, однако, не ярмарочный. Просторное торжище — площадка, на которой разворачивалась торговля, — пустовало. Пустынно было и на улицах села. Оно и к лучшему, если честно. Герт же не торговать сюда приехал, и не покупать. Пообедали в корчме и поехали дальше, рассудив, что при нормальном темпе движения уж всяко разно успеют добраться засветло до следующей крупной деревни, называвшейся куда симпатичней — Жаворонками. Выехали из корчмы, пополнив запасы сушеных фруктов, вина и табака, и не торопясь доехали до пограничного перехода, где предъявили шеанским стражникам грамотки наемников, выданные им еще в Визере покойным Лундом.

"А вот и напоминание! — отметил Герт, убирая подорожную в карман плаща. — В цивилизованных странах человек без документов — это или вельможа, или нищеброд".

Стражников грамотки Герта и Шенка вполне устроили, и вскоре они уже ехали шагом по Гуртовой тропе, направляясь к излучине Шейны, где можно было сесть на одну из торговых барок, и тем сократить свой путь, сплавившись по реке до столицы Шеана. Дороги до Орешни-на-Шейне — портового городка в излучине реки, — было от силы дня три — четыре, да еще на барке два дня до Вье и три — четыре до Шеана, как раз к концу месяца могли успеть.

— Ничего не расскажешь? — Шенк чуть повернул голову к Герту, но выражение лица у него при этом было скорее ироничное, чем озабоченное.

— О чем?

И в самом деле, они были в пути уже который день, но ни разу еще не обсуждали ни того, куда и зачем они направляются, ни заполошных — едва ли не истерических — поисков Зандера и Маргерит. Вполне нормальным Герт тогда не был, и Шенк не мог этого не заметить. Промолчал, впрочем, — и правильно сделал, — но будет ли и дальше делать вид, что ничего не произошло?

"Нет, не будет. И будет прав!"

То же и с наймом. Месть — красивое слово и хорошо звучит в правильном контексте. Но достаточно ли такого объяснения тому, кого ты выбрал себе в напарники? Вероятно, нет. И опять-таки, все упирается в личные отношения. Платишь ты ему деньги или нет, ты зовешь человека в опасное путешествие. Так, будь любезен, объяснись, хотя бы в общих чертах, куда и зачем.

— Ничего не расскажешь?

— О чем?

— Да, хоть о чем-нибудь!

— Ну, разве что так! — вздохнул Герт и надолго замолчал, разбираясь со своими интуициями и предположениями, голосами совести и чести, и с опасениями, как без них!

— Карл! — нарушил молчание Шенк. — Ты же не просто так нервничал! Я знаю, когда люди взволнованы, ты таким и был. Но, с другой стороны... Ты уж прости, Карл, но тебе, насколько я понимаю, это не свойственно. Ты к людям холоден... В основном. И вдруг такое! Поэтому я и спрашиваю, что произошло между вами той ночью?

— Боги! — Герт и сам много об этом думал. И о том, что произошло между ним и Зандером, и о том, чего между ними не случилось. — Знаешь, Шенк, а что если это не твое дело?! Я же не спрашиваю, к кому ты ходил в ту ночь!

— Спроси! — предложил Шенк.

— Ну, и где ты был? — без всякого желания спросил Герт, он просто уступал напору обстоятельств.

— Я навещал старшую сестру.

— Твоя сестра живет в Ладжере? — удивился Герт. — Ты же, вроде, из Ливо!

— Муж Анны торгует шелком, — невозмутимо объяснил Шенк. — Раньше они жили в Шагоре, но два года назад перебрались в Ладжер.

— Постой! Постой! — Герт понял, отчего так удивился. — Но ты же дворянин! Служил в гвардии...

— Ох, парень! — усмехнулся в ответ Шенк. — Иногда мне кажется, что ты старый старик, а не молодой парень. Все-то ты знаешь, все-то понимаешь. А потом раз, и вдруг выясняется, что жизни ты совсем не знаешь. Дворянство... замок... то да се... Видел бы ты наш замок! — качнул головой Шенк. — Анна принесла мастеру Хуггеру герб и честь, а он усыпал ее золотом и самоцветами. И одел в шелка... — по губам Шенка скользнула грустная улыбка, но тут же и исчезла. — Как думаешь, честная это сделка?

— Наверное, да! — Герт не был в этом уверен, весь его опыт говорил об обратном, но он чувствовал, лучше промолчать.

— Вот и я так думаю, — кивнул Шенк. — Сейчас. Но пять лет назад, когда моя красавица сестра, внучатая племянница лорда Агира — великого воеводы ополчения Северного Олфа, вышла замуж за простого мужика, выбившегося в люди одной лишь своей хитростью, я был в гневе. И гнев мой был разрушителен! Он поссорил меня с сестрой и отцом, выгнал из дома и отправил в изгнание. Вот какой это был гнев. А вчера я пришел к ней домой, увидел племянников, распил с господином Хуггером бутылку дорогого вина из Ланскроны, и попросил у них прощения. У обоих. Он, Карл, хороший человек. И ей с ним хорошо живется, даже при том, что он на двадцать лет ее старше. И он, представь, читает книги и размышляет о высоком, а мой дед не умел даже расписаться, хотя и приходился братом самому лорду-командующему. Такая вот поучительная история.

— Которая говорит больше о тебе, чем о них.

— Возможно, — согласился Шенк. — А теперь кое-что о тебе. Ты хороший человек, Карл, но холодный. Всех держишь на расстоянии, и никому не позволяешь приблизиться. Но ребятишек этих ты, вроде бы, подпустил ближе остальных. И они к тебе... Ну, не знаю! Если бы они не были женаты, я бы сказал, что Маргерит в тебя влюблена. И если бы Зандер не был парнем, я бы и про него так сказал. Видел бы ты, как они на тебя смотрели! Поэтому я и спрашиваю, что произошло той ночью?

Молчать и дальше было бы неправильно, особенно после того, что рассказал ему Шенк.

— Скажем так, — ответил Герт, осторожно подбирая слова, — возможно, я причинил Зандеру... Я проявил по отношению к нему неучтивость.

— То есть, попросту говоря, ты переспал с Маргерит?

— Нет! До этого не дошло!

Такой вариант истории звучал куда лучше, чем то, что едва не произошло на самом деле.

— Но попытку сделал?

— Я был пьян.

— Это не оправдание.

— Я знаю, — согласился Герт.

— Расстроен? — В голосе Шенка прозвучало сочувствие.

— Еще как!

— Но ведь ты, и в самом деле был пьян!

— Это не оправдание!

— Достаточно! — поднял руку Шенк. — Я все понял. Вопрос снят.

* * *

Солнце клонилось к закату, и до Орешни оставалось не более двух часов пути. Как раз к сумеркам и добрались бы. Однако человек предполагает, а Судьба располагает. И ее изобретательности, порой, нет границ.

За поворотом дороги Герт увидел пылившую в отдалении роскошную карету и двух всадников на высоких черных конях рысивших позади нее. Минуту, другую он наблюдал за уплывавшей вдаль мечтой, строя догадки о той, кому принадлежит эта карета, о ее титуле и красоте, богатстве и великолепии.

"Богини живут в золотых чертогах!" — вспомнил он слова древнего поэта, и в это мгновение карету резко качнуло на очередном ухабе, раздался громкий треск, и одно из колес, словно бы, подломилось и ушло под днище экипажа. Испуганные лошади дернули, карета завалилась набок и просела назад, а кучер вылетел с облучка и рухнул на обочину. Что уж говорить о паре ливрейных слуг, стоявших по обычаю позади экипажа! Их просто смело, разбросав по сторонам дороги.

Все произошло так быстро, что, никто, кажется, не успел отреагировать и уж тем более, что-нибудь предпринять, сделать, сказать. Конвойные растерялись, не зная что им теперь делать, а оставшиеся без твердой руки лошади понесли, и карета заскрежетала осью, вспахивая дорогу, словно поле плугом, и все больше кренясь набок.