И эти предложения нашли в среде коронной шляхты самый широкий отклик. Как писал о положении в Польше осенью 1572 года секретарь французского посольства Ж. Шуанен, по мнению польских политиков, выгоды, которые приносит шляхте московская кандидатура "столь очевидны, что, кажется, от них невозможно отказаться". Дело дошло до того, что многие шляхетские собрания самостоятельно послали своих представителей к царю с приглашением официально выдвинуть его кандидатуру на польский престол и рекомендациями того, что нужно сделать царю, чтобы быть избранным. Которые сводились к трем основным пунктам:

Во-первых, царю рекомендовалось договориться с Римом, чтобы получить для Польши разрешение понтифика на избрание королем человека не принадлежащего к римской католической церкви. Что в принципе было сделать нетрудно. Еще с начала 60-х гг. между Москвой и Римом установились особые отношения. Мечтая о включении русской православной церкви в состав своей юрисдикции, а так же привлечении Москвы в антитурецкую коалицию понтифики охотно шли на контакт с царем, и даже приняли на обучение в Риме около сотни молодых людей из России, намереваясь воспитать из них "добрых католиков", которые затем, вернувшись в свою страну, будут способствовать распространению влияния "святой матери-церкви". Идея, впрочем, не оправдалась. Предполагая нечто подобное со стороны "латынян" вместе с учениками из Москвы в Рим было послано несколько "грамотных и разумных" наставников, которые "аки церберы" следили за "морально-нравственной стойкостью" молодых людей. Впрочем, не смотря на это, отношения между Москвой и Римом оставались довольно хорошими. Прежде всего благодаря участию России в патронируемой понтификом антитурецкой коалиции. Кроме того, Польша в то время отнюдь не представляла из себя образец верной католичеству державы. Скорее наоборот. Бушевавшее в Европе пламя протестантской Реформации захлестнуло и польские земли. Многие магнаты и шляхтичи перешли в протестантизм, а церковь пришла в упадок. Дело дошло до того, что глава католической церкви в стране, примас Уханьский не особенно и скрывал своих планов порвать с Римом и создать отдельную польскую "народную церковь". Поэтому просьба Ивана IV о разрешении полякам избрать его королем без перехода царя в католицизм была принята весьма благожелательно. Чему сильно способствовали донесения папских посланцев из самой Польши, которые сообщали, что большинство поляков столь неустойчивы в вере, что готовы избрать Ивана IV королем не обращая внимание на его вероисповедание.

Во-вторых, сторонники царя всячески рекомендовали ему не экономить средств на задабривание избирателей и взять на себя обязательство оплатить долги предыдущих королей. На что, по расчетам сторонников царя должно было уйти около 200 тыс. ''венгерских золотых'' (100 тыс. руб.). Сам Иван IV, отнюдь не склонный сорить деньгами, отнесся к этому предложению первоначально без энтузиазма. Но его супруга, лучше него знающая характер своих соотечественников, смогла переубедить мужа и добиться выделения крупных сумм (частично из ее собственных средств) на подкуп чинов Короны Польской.

В третьих, Ивану IV рекомендовалось подвинуть к польским границам войска, с целью нейтрализации возможного вооруженного выступления можновладцев, а также оказать этим шагом необходимое моральное воздействие на правящих Великим княжеством Литовским магнатские семейства.

В ответ на эти предложения Иван IV прислал свои условия, на которых он соглашался принять польскую корону. Он соглашался на оплату из своей казны всех долгов Сигизмунда II Августа и обещал щедрые пожалования и награды своим сторонникам. Идя навстречу тем слоям шляхты, которые выступали за избрание царя, рассчитывая с его помощью получить новые возможности для колонизации и тем улучшить свое материальное положение, он оговаривал свое право "абы ему вольно было давати оседлости... людем тым, котори бы того годне заслуговали". Кроме того, Иван IV выражал согласие по избрании на польский престол созвать специальное собрание для "разезнания и померкования веры", с тем чтобы царь имел возможность окончательно решить, какой веры ему следует держаться. Такое обещание мало к чему обязывало царя, но позволяло смягчить возражения тех групп господствующего класса Польши (прежде всего католического духовенства), которые выступали против кандидатуры царя по вероисповедным мотивам. Но помимо обещаний выдвигались и требования. Первым пунктом шло установление в объединенном государстве наследственной власти царского рода. Затем, Иван IV добивался, чтобы его коронация была проведена "не через арцыбискупа, але через митрополита" и настаивал, чтобы за ним был признан царский титул, который начинался бы с Киева, а лишь за ним шла Польша, доказывая "стародавность народов цесарства русского, который... с давне пред нашими монархами было". Наряду с этим в присланных царем условиях был проект общего сената, объединяющего в своем составе вельмож всех трех частей будущего государственного объединения, а также заявление царя о том, что в случае объединения он не будет держать столицу в Москве, но и в Краков, как это требовали поляки, ее не перенесет, а станет держать стол свой в Киеве.

Тогда противники Ивана IV изменили тактику. Не позиционируя себя как прямых противников его избрания они стали выдвигать условия, которые, по их мнению, были бы неприемлемы для русского царя. Так, приехавший в марте 1573 года в Россию литовское посольство во главе с Михаилом Гарабурдой предложив от имени польского и литовского сената корону для царского сына Дмитрия, оговорило избрание царевича на трон рядом условий. Как то: ограничение власти Государя (фактически полная передача власти Сенату) и превращение его в чисто декоративную фигуру; уступка Литве Смоленска, Северской земли, а так же "иных городов и волостей"; инкорпорация русской земли в состав Польско-Литовского государства и отказ от династических прав на престол.

Благосклонно встретив послов, царь однако отверг все предложенные польскими и литовским магнатами условия. Прежде всего он отказался отправлять своего сына в чужую страну. Официально такое решение мотивировалось молодостью и неопытностью царевича: "лет еще не дошел, против наших и своих неприятелей стать ему не можно". Вместо этого Иван IV открыто предложил, что "гораздо лучше, чтобы я сам вашим паном был". Он соглашался на оплату из своей казны всех долгов Сигизмунда II Августа и обещал щедрые пожалования и награды своим сторонникам. Но помимо обещаний выдвигались и требования. Первым пунктом шло установление в объединенном государстве наследственной власти царского рода. Затем, Иван IV добивался, чтобы его коронация была проведена "не через арцыбискупа, але через митрополита" и настаивал, чтобы за ним был признан царский титул, который начинался бы с Киева, а лишь за ним шла Польша, доказывая "стародавность народов цесарства русского, который... с давне пред нашими монархами было". Наряду с этим в выдвинутых царем условиях был проект общего сената, объединяющего в своем составе вельмож всех трех частей будущего государственного объединения, а также заявление царя о том, что в случае объединения он не будет держать столицу в Москве, но и в Краков, как это требовали поляки, ее не перенесет, а станет держать стол свой в Киеве.

Тем временем в Польше, произошла определенная консолидация магнатских группировок вокруг идеи избрания на польский трон французского принца Генриха Анжуйского чьи представители выдвинули программу войны с Россией за новые земли и обещали поддержку французской армии и флота. И поэтому накануне открытия 1 мая 1573 года элекционного сейма сенат попытался провести "номинацию" Генриха Анжуйского, не считаясь с мнением противной стороны. Такой образ действий привел к открытому расколу — коронное рыцарство (шляхта), поддерживающие кандидатуру Ивана IV, собравшись в лагере враждебном магнатам, констатировали, что уже в течении длительного времени сейм не может начать работы, и обвинили в этом сенаторов, которые "интригами тянут время, чтобы шляхта разъехалась" и можно было бы решить вопрос о короне без ее участия. В результате было постановлено, что единственным выходом из ситуации является созыв вооруженного съезда ("рокоша") всей присутствующей на выборном поле шляхты, в том числе и тех ее представителей, которые находятся на службе у отдельных вельмож, которая в этом случае могла бы продиктовать свою волю магнатской группировке. И для исполнения задуманного плана были отправлены особые посланцы к "панским слугам" с призывом принять участие в задуманном съезде с целью "обрать" на польский трон Ивана IV. Дело дошло до столкновения на самом выборном поле. Как сообщал русский посол Афанасий Нагой, магнаты, "убоявся всех шляхт, с великою боязнью до места (города) утекли, а оне тех панов хотели побить". Собравшееся после этого "рыцарское коло" единогласно проголосовало за избрание королем Ивана IV. Впрочем, магнаты еще могли бы переломить ситуация, двинув свои частные армии против многочисленного, но плохо организованного шляхетского ополчения. Но пришедшие известия из Литвы заставили их внешне смириться с избранием на трон русского царя.

В самой Литве, после возвращения посольства Гарабурды, противники царя позаботились о том, чтобы условия, предложенные царем, были доведены до сведения избирателей, причем в весьма искаженном виде, чтобы "когда это услышали, отпало у всех сердце от Московского". Но это имело лишь частичный успех. Если в Польше угроза ''златым вольностям'' могла дать некоторый эффект ослабив сторону русского царя и усилив позиции иного кандидата, то в Литве все обстояло совершенно иначе. В отличии от Польши в Великом княжестве Литовском шляхта смотрела на династическую преемственность своих государей как на естественную вещь, а угроза ликвидации "златых вольностей" в случае избрания Ивана IV не имела действия, так как в стране "вольности" давно превратились в режим тирании нескольких магнатских семей, которые нисколько не считались с "кардинальными правами" даже шляхетского сословия, для которого таким образом избрание царя означало лишь улучшение своего положения. Кроме того, было широко распространено мнение, что Гедиминовичи это лишь ветвь Рюриковичей (от князя Полоцкого Рогволода Борисовича пошли два внука: Молковд и Давило, у Давило сыновья: Гердень и Вид, у Вида сын Тройден, у Тройдена сыновья: Витень и Гедимин), поэтому после прерывания династии Ягеллонов престол должен отойти к русскому царю, как наиболее близкому им родственнику. Да и брак царя с сестрой последнего короля способствовал усилению его стороны. Поэтому на элекционный сейм весной 1573 года избиратели съезжались лишь с единственной целью — проголосовать за кандидатуру русского царя, что и произошло 8 мая 1573 года. После чего от имени сейма в Москву была послана делегация с извещением Ивана IV о его избрании на трон и приглашением прибыть в Литву.

В самой России полученные известия об избрании русского царя Великим князем Литовским привели к несколько неожиданным переменам в структуре управления страной. Еще до своего официального избрания, будучи уверен в положительном для себя решении сейма, Иван IV стал готовится к отъезду в Литву, для чего требовалось определится с "местоблюстителем" — наместником Российского государства в отсутствие царя. Наиболее логичным было бы оставление "на хозяйстве" старшего царского сына, царевича Ивана Ивановича, который еще в 1561 году был официально венчан на царство и объявлен наследником и соправителем своего отца. Но в этом случае была велика опасность того, что молодой царевич войдя во вкус самостоятельной власти и по неопытности попав под влияние ряда придворных кругов может пойти на разрыв с отцом и поднять против него мятеж. Поэтому, не смотря на всю гипотетичность подобной ситуации, зная что подобное не раз случались в истории Иван IV решил не рисковать. Нужен был человек, с одной стороны достаточно знатный (желательно царского происхождения), чтобы его назначение "местоблюстителем" не вызвало недовольства высшей аристократии; но с другой стороны — не имеющий сильных родовых связей с московской знатью и права, при всем своем высоком положении, легитимно занять престол. И поэтому еще в марте 1573 г. года царь неожиданно для всех провозгласил бывшего касимовского царя Симеона Бекбулатовича "Великим князем всея Руси", который с одной стороны будучи из татарского царского рода становясь блюстителем престола не делал "урона чести" как Думе, так и самому царю; а с другой стороны, не имея опоры среди русской знати мог занимать это место только с позволения Ивана IV. Кроме того, будучи только Великим князем, хоть и "всея Руси" Симеон по прежнему оставался в иерархической системе Российского государства ниже Ивана IV, который сохранял за собой титулы царя и Великого князя Московского. При этом, поскольку Государев Двор уходил с царем в Литву, то большая часть до этого "опричных" земель вновь возвращалась в разряд "земских". Но в то же время такие, ранее, в основном не входившие в состав Государева Двора, земли как Москва, Псков, Ростов, Дмитров, Старица, Ржев и Зубцов выделялись в особый удел, находящийся в непосредственном ведении Ивана IV для его "кормления" (содержания личного царского войска и прислуги).

Отъезду царя в середине 1573 года сопутствовали военные приготовления. Ивана IV и его семью сопровождали, во-первых, "бояре и дворяне ближние" и, во-вторых, выборные дворяне "изо всех городов". Им было велено ехать "с людьми и с конями, со всем служебным нарядом". Такими образом 12-тыс. войско, сопровождавшее Государя, было полностью вооружено и готово к военным действиям, что указывало на то, что царь серьезно опасался возможных действий со стороны польских и литовских можновладцев и заранее пытался обеспечить свою безопасность.

Это вызвало очередной всплеск недовольства магнатов, которые вполне справедливо усмотрели в наличие у царя столь крупного собственного войска угрозу своему самовластию и попытались не допустить Государев Двор на территорию Литвы и Польши. Однако, оправдывая наличие столь крупной силы в своих руках тем, что она была собрана для борьбы против турок и татар и дав обещание в самом ближайшем времени направить эти силы на юг, Иван IV добился сохранения при себе Двора вплоть до самого своего прибытия в Краков, где 12 декабря 1573 года и произошла его коронация.

Но, в это время, вновь стала обостряться обстановка на южной границе. Господарь Молдавии Богдан Лапушняну еще в 1569 году заключил с Польшей договор по которому признал сюзеренитет польского короля Сигизмунда II Августа, и обещал участие Молдавии в антитурецкой войне в случае, если Польша начнет военные действия. Однако в Стамбуле, узнав о намерении Богдана отложиться от Османской империи, отстранили его в 1572 году от власти, передав престол другому претенденту — Ионе Воде, незаконнорожденному сыну господаря Стефана Водэ, который с предоставленным в его распоряжение 2-тыс. войском сверг Богдана, безуспешно пытавшегося получить помощь от Польши или от Австрии для защиты своего престола. После избрания Ивана IV польским королем он, как родственник царя, был принят при русском дворе и получил имения. Однако реальной помощи и тут не получил — царь, занятый на тот момент укреплением своей власти в Польше и Литве, не мог оказать ему серьезной поддержки в этом замысле. Тем более, что Ион Водэ, жестким мерами наведший в Молдавии порядок и установивший твердую власть, продолжил политику сближения с северным соседом, и даже был женат на дочери влиятельного русского князя Семена Ростовского Марии (от которой имел сына Петра). В результате, так и не вернув себе престол, в 1577 году Богдан Лапушняну умер и был похоронен в Москве, написав перед смертью, завещание, по которому передавал все свои права над Молдавией русскому царю.