Невыразимец.

И весь разговор он пытался записать меня в "пожиратели лимонных долек", предлагая своё ужасное лакомство. У меня скулы сводит об одной мысли о этом "лакомстве".

Как ни странно, директор был искренне разочарован, когда я отказывался от его угощения. То ли он туда чего подмешал, то ли просто считает должным приобщить меня к долькоедству. Хотя нет, не подмешал — сам всё сгрыз по ходу разговора.

Назначить мне отработку за шутку над МакГонагал у него так и не получилось. Откуда я мог знать, что кошка на учительском столе это и есть профессор? Правильно, знать не мог, а на нет и суда нет. Хотя, чую, не видать мне баллов по трансфигурации, как своих ушей. Макгонагал до сих пор злится на меня за то, что я использовал "Animagus revelio", превратив её в человека прямо на столе. И уж точно сама виновата, что приняла такую компрометирующую позу. Зато было весело! Ну, по крайней мере слизеринцам, а уж профессор Снейп с тех пор на меня смотрит со скрытой гордостью. Похоже, он МакГонагал по своему не любит и рад всегда ей досадить. А уж то, что директор вернул мне снятые МакГонагал баллы, привело его в самое благодушное настроение.

За такими размышлениями я и дошёл до кабинета зельеварения. Уроков ни у нас, ни у профессора не было, но декан велел приходить, поскольку я с Гермионой у него в фаворе, и он нас учит варить сложные зелья, которых в школьной программе нет, и никогда не будет.

Переглянулся с Гермионой, которая так же погрузилась в свои мысли и потрогал её щеку пальцем. Гермиона сфокусировала на мне свой взгляд, недовольно зыркнув на слишком своевольную руку, но потом огляделась, и констатировала факт:

— Мы пришли. Давай.

Я постучался в дверь кабинета, но в ответ — тишина, через минуту постучали уже мы вместе с Грейнджер, и вот тогда то послышался голос декана:

— Входите!

Я пропустил даму вперёд и закрыл за собой дверь, профессор не любит когда студенты забывают такую малость, как постучаться, или закрыть дверь. Ещё его раздражают хлопки дверью, так что я быстро научился придерживать дверь, чтобы не хлопнуть ею.

Профессора в кабинете не было, зато дверь в лабораторию была открыта, и из неё слышались звуки работы. Вот ножом что-то отчекрыжил... Дальше — на весы. Гирьки прозвенели по чаше весов, и найдя равновесие, ингредиент булькнул в котле.

Мы по прежнему стояли в классе, из которого в лабораторию вела отдельная дверца. Профессор так же не любит, когда в его лабораторию входят посторонние, а уж если прямо во время варки зелья, тогда лучше сразу бежать без оглядки — словесно уничтожит.

После "булька" послышался речитатив декана, в слух читающего что-то из книги.

Всего через минуту котёл был снят с огня, и из лаборатории послышался голос профессора:

— Можете войти.

Мы, как и в кабинет, вошли и хором поздоровались:

— Здравствуйте, профессор.

— Да, да. Итак, Поттер, Грейнджер. Давайте сюда вашу работу, — профессор кивнул на стол, где лежали эссе пятикурсников. Мы выложили своё эссе, которое он нам задал на выходные и уставились на него. Синхронно с Гермионой, кстати.

— Итак, раз уж вы такие способные ученики, то, думаю, можно попробовать с вами сварить зелье уровня С.О.В. И не смотрите на меня так! Я знаю, что говорю. У вас, Поттер, прекрасно удаётся воздействовать своей магией на состав, от чего качество зелья выше чем у любого другого ученика. До меня, конечно, не дотягиваете, но это вопрос времени, так что думаю, вам уже можно начинать. Готовьте базовый состав для "Напитка живой смерти".

Гермиона без словоблудия принялась собирать компоненты, а я взялся за наполнение котла свежей дистиллированной водой. Меж тем, профессор и не думал прекращать лекцию:

— "Напиток Живой смерти" является сильнейшим в мире снотворным зельем. Вырубает человека за пять-шесть секунд, замедляет сердцебиение. В результате действия зелья происходит охлаждение до пятнадцати градусов всех органов человека, кроме мозга. Охлаждение, или по другому — "глубокая гипотермия", которая, кстати, применяется маглами для операций на сердце, снижает потребность органов в кислороде и питательных веществах, таким образом в течении шести часов, которые действует зелье, сердце бьётся пять-десять раз, и этого вполне достаточно. Поттер, вы читали Шекспира?

— Что? — я неподдельно удивился на такой вопрос.

— Шекспира. Уильяма. Это такой магловский поэт...

— Ну... Я смотрел фильм "Король лир"... Кажется, это по Шекспиру.

— Понятно. Я не об этом, Поттер. Так же есть одна занимательная история про двух гриффиндорцев, по крайней мере судя по идиотскому поведению. Итак, жил юноша Ромео Монтекки и девушка — Джульетта Капулетти. Их семьи враждовали, но они любили друг друга. Но Джульетту хотели выдать замуж за герцога... Париса, кажется. Джульетта была в отчаянии. Она готова даже принять яд, но Лоренцо, друг Ромео, предлагает ей выпить "Напиток Живой Смерти", что и было проделано. Джульетта заснула, чтобы имитировать смерть, а потом... Кажется, она собиралась сбежать с возлюбленным, ограбив своего отца. Но, как всегда, у них всё пошло наперекосяк — появился Ромео. Думая, что Джульетта мертва, и не зная, что это лишь сон, он сам выпивает яд. Джульетта проснулась и, увидев его труп, заколола себя. "Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте"... Хотя, самое печальное в этой повести — непроходимая тупость Ромео и Джульетты. Чего ей стоило, например, посвятить Ромео в свои планы? Хотя, чего ещё ожидать от тринадцатилетних подростков?

Профессор оглядел, как мы приступили к готовке зелья, пытаясь меж тем внимательно его слушать. Нет, правда, мне никто никогда не рассказывал сказки. Хотя, тут какой рассказчик, такая и сказка — мрачно и грустно.

— Профессор, а это было на самом деле? — спросила Гермиона, помешивая начавшее закипать зелье.

— Да, в шестнадцатом веке, в Вероне. Правда, Настоящее имя Ромео — Бартоломео Скалигер, А Джульетты — Юлия Ногарола. Впрочем, там многое опущено, но в целом, история подана верно. Вскоре после написания был принят статут секретности, и от "Напитка живой смерти" в тексте оставили только описание его действия, довольно точное, надо сказать. Сейчас маглы, как я слышал опять хотят устроить цензуру классике, мол "слишком молоды". Им было по тринадцать лет. В то время это не считалось аморальным и никоим образом не осуждалось. С тех пор как маглы расплодились как муравьи, заполонив собой всю планету, они начали возвеличивать всё, что ведёт к уменьшению рождаемости — "безопасный" секс, наркомания и алкоголизм, увеличение брачного возраста, так называемую "мораль", которую они сами и изменили в угоду моменту. Идиоты.

— Вы не согласны с ними? — Гермиона, слегка порозовевшая после упоминания секса, не хотела просто так отставать от преподавателя.

— Я не могу быть с ними согласен, потому что я — маг. Магическое общество отнюдь не страдает перенаселением, наоборот — нам не хватает людей, поэтому волшебники никогда не принимали маглов и их морали и устои. В тринадцать-четырнадцать лет благородных девушек отдают замуж, что, в общем, нормально, если вы учили анатомию, то должны понимать. К тому же меньше шанс, что девушка повторит путь Джульетты и влюбится "не в того" юношу.

Профессор оставался задумчивым, и казалось, будто совсем не обращает на нас внимания, однако за такую лекцию я ему благодарен, не каждый день Северус Снейп будет объяснять особенности взаимоотношения полов. Вообще, услышь нас кто из других учеников, не поверили бы своим ушам. Для имиджа "ужаса подземелий" губительно такое покровительство мне и Гермионе, хотя, насколько я знаю, Дамблдор лично проинструктировал профессора, чтобы он объяснил нам все тонкости магического общества. Иначе, Гермиона не смогла бы нормально учиться на нашем прекрасном факультете.

Мои размышления были прерваны Шасой, до этого свернувшейся кольцом у меня на плечах.

— Пахнет травой. Опять готовишшш свою отраву?

Гермиона покосилась на змею, уже немножко выросшую за прошедший месяц.

— А что? Между прочим, полезное дело делаю, это только ты спишь целыми днями да шутки шутишь. И вообще, с каких это пор мои зелья — "отрава"?

— А ты сам их пробовал? По зззапаху — чистая отрава!

Шаса ещё пару раз мелькнула языком, и снова зарылась в мою мантию, чтобы не нюхать запах готовящегося зелья.

Гермиона на этот раз смотрела на мой разговор как на само собой разумеющееся, а вот профессор побледнел, от чего приобрёл вид весьма и весьма страшный, учитывая, что он и так не слишком позитивен, это произвело впечатление. И вообще, я уже второй раз его таким вижу, первый раз — в "Дырявом котле". Наверное, судьба.

— Поттер! — Снейп не мог подобрать нужные слова, чтобы высказать мне всё, что думает. Хотя, его я понимаю, учитывая его пожирательское прошлое.

— Да, профессор?

— Пожалуйста, не говорите на серпентарго. По крайней мере, если могут услышать другие студенты.

— Хорошо, профессор.

Пронесло. И ведь Дамблдор предупреждал его о моём скромном таланте, ан нет — всё равно удивился.

— Гермиона, дай асфодель. Ага, — я взял корешок и принялся нарезать его, как было написано в учебнике невыразимцев — пятимиллиметровыми дольками. — Профессор, а зачем Джульетта приняла напиток, не просветив Ромео в свои планы?

Профессору понадобилось пара секунд, что бы вынырнуть из своих мыслей.

— Вы у меня спрашиваете, Поттер? Наверное, они оба были гриффиндорцами, раз не смогли договориться. Аккуратней режьте, мистер Поттер!

И я углубился в нарезание компонента.

После того, как добавил шесть унций валерианы, осталось только помешивать и ждать, когда сварятся эти компоненты.

— Профессор, но если мы варим зелье С.О.В. тогда как мы будем заниматься на обычных уроках? — спросил я, глядя на Снейпа, уже приступившего к проверке эссе пятикурсников.

— Вот только не надо гордыни, мистер Поттер. Если вы думаете, что первый одарённый студент, то сильно заблуждаетесь! Дамблдор получил звание мастера трансфигурации в тринадцать лет, я стал мастером зельеварения в семнадцать, и это только в этом веке. Программа для вас вполне понятна, и если вы подаёте надежды в каком-либо предмете, вы можете заниматься для получения в нём звания мастера, после чего будете освобождены от этого предмета.

Профессор перечеркнул крест-накрест целое эссе, и приписал что-то внизу, видно совсем нелицеприятное, после чего поднял на нас с Гермионой глаза.

— Вам, мистер Поттер, можно попытаться проделать то же с зельеварением, а вот в трансфигурации придётся попотеть...

Да, это так, с трансфигурацией у меня отношения не заладились, и немалую роль в этом сыграла профессор. Конечно, невыразимцы вытягивают, но всё равно, мои знания на уровне студента-первокурсника. Приходится учить теорию, и с помощью маховика времени добавлять себе "дополнительное время", чтобы написать подробные эссе. Преподы, как и однокурсники смотрят на меня весьма и весьма положительно, кроме, разве что, МакГонагал, с которой с самого начала не заладилось, начиная с того, что она промывала мозги абитуриентам на тему "гриффииндор форева". Мне это категорически не нравилось, и я не стеснялся, в мыслях перебирая всевозможные шутки над этой самопальной агитаторшей. Шутка должна быть, причём беззлобная, но эпичная. Именно "эпичная", что бы ещё лет десять её вспоминали. Только ничего не приходило на ум.

— Тогда получается, что по предмету, к которому у меня есть талант, учат специально, а после достижения нужного уровня, убирают из расписания, чтобы, скажем, подтянуть остальные дисциплины?

— Именно так, Поттер, именно так. За всю историю Хогвартса было больше трёхсот подобных случаев, так что процедура известная. Магия это не теория, тут к каждому нужен индивидуальный подход, иначе вы будете скучать на моих уроках, вместе со стадом баранов, которые не знают, как приготовить основу для зелья. То же могу сказать про чары у профессора Флитвика, но, меж тем, вы отстаёте в гербологии и трансфигурации, так что вам есть над чем работать. Нельзя быть талантливым во всём, как бы не хотелось, так что многие предметы, в отличии от Зельеварения и чар вам придётся брать не талантом, а упорством. Которому, кстати, вам не помешает поучиться у вашей подруги.

Гермиона, услышав это, снова залилась краской от неожиданной похвалы от "самого страшного" профессора Хогвартса.

Профессор говорил тихо, одновременно проверяя Эссе, и я не решился его беспокоить, задавая вопросы.

— Разумный подход, — прокомментировала услышанное Гермиона, закончив давить дремоносные бобы, и с укором взглянув на меня. Чувствую, она с меня не слезет, пока не затаскает по библиотеке. Бедный-несчастный я.

8. Tempori parce.

Береги время(лат.)

Октябрь подходил к концу, что не прибавляло радости. Хотя, учитывая то, что все студенты, включая меня, проводили всё свободное время в замке, сказывалось — различие времён года заметно только по виду за окном. Если в начале октября ещё стояла "золотая осень", то к его концу сильные ветра, характерные для Шотландии сильно проредили листву, и деревья, видимые из окон Хогвартса, выглядели удручающе. Землю покрыл золотой ковёр опавших листьев, и первые парочки воспользовались моментом для романтических прогулок. Одно из немногих удовольствий доступных студентам в стенах Хогвартса. Как ни странно, больше всего было парней и девушек с третьего-четвёртого курсов, но из окон можно было увидеть и семикурсников, и второкурсников, гуляющих по золотому ковру осени близ запретного леса. За ними порой следили сплетницы, "промывая косточки" увиденным ученикам, но тем было наплевать. Лавры донжуана были отданы, как ни странно, третьекурснику с Хафлпафа, который умудрился неосторожно близко к Хогвартсу поцеловать свою подругу, и, судя по разговорам, которые я слушал в пол-уха, за ними пристально наблюдали болтливые девушки. Впрочем, как я думаю, влюблённым было сугубо по барабану, видели их или нет. Так продолжалось две недели, а потом начались дожди.

Нет ничего хуже, чем промозглый дождь, поливающий уже превратившуюся в грязь землю. Впрочем, не всё так мрачно, в противовес негативной погоде я наслаждался обществом своих друзей — Шасы, Гермионы, и иногда Невилла.

Невилл, кстати, присоединился к нашему спору, поставив на пятерых сорвиголов.

Гермиона действительно, как я и предполагал, затаскала меня по библиотеке, от чего я имел вид весьма болезненный — вечно усталый, ссутулившийся. Радовало только то, что она мне помогала с трансфигурацией, а я ей с зельями.

Помощь Гермионы оказалась поистине неоценима: редко встречается человек с совершенной памятью, ну а уж с педагогическим талантом — вообще золото а не человек. Хотя, однокурсники с других факультетов считают, что Гермиона всех "поучает", на самом деле она редко кому что либо объясняет, но уж если говорит, то точно и по делу, причём объясняет всё великолепно. Нашим ровесникам непривычно слышать поучения от первокурсницы, и глупые отталкивают её, зато слизеринцы пользуются её знаниями постоянно. Даже Малфой разок просил её помочь ему. Что, в общем-то радовало меня, всё таки стена отчуждения, за которой оказалась Гермиона стала постепенно разрушаться. И ведь прошло всего пара месяцев занятий, а факультет хитрых уже смекнул, что к чему, и потихоньку сближаются с Гермионой. Только та, как ни странно, ограничивается помощью в учёбе, в остальном же разговаривает только со мной. Это некоторое время напрягало меня, пока я не вспомнил что, в общем-то, ни с кем из сверстников сам не разговариваю, за исключением Гермионы и Невилла. Тот умудрился словить от бабушки громовещатель, после своего поступления на ровенкло, но кажется, его бабушка, про которую он нам рассказал пару историй, была по-своему довольна, хоть и пыталась скрыть это за громким криком волшебного письма.